Халиф того города
Халиф того города
Халиф того города был существом (ибо к халифам слово «человек» неприменимо ни в коей мере) более чем состоятельным и более чем влиятельным. Добившись на поприще службы наместника Аллаха на Земле много, если не сказать всего, он обложил народ свой великими податями, однако же был человеком достаточно мудрым, чтобы разумно расходовать средства казны: за что народ и не любил его, однако город, вверенный ему процветал; как в ремёслах своих, так и в кошельках менял, торговцев, и караванщиков. Отчего к городу его (более чем известному, чтобы называть его вслух) тянулись долгие и долгие десятилетия тысячи и тысячи верблюдов, сотни и сотни торговцев; чтобы расстелить свои торговые ковры на базарной площади. Тюрьмы были не то чтобы полны, но и не пусты; мошенников было столь мало, что немногие брали на себя смелость красть что-либо в этом городе… И вот уже много лет стало халифу того города и все чаще приходила ему беспокойная мысль о смерти своей и пути к Аллаху через ответ пред очами Его за дела свои скорбные; ибо ни один еще халиф не мог быть честным пред собою в том, что он не обманывал и не угнетал народ свой.
Призвал тогда он слуг своих и нарёк им найти самого мудрого человека и привести его во дворец свой с тем, чтобы назвал он верное средство для спасения души своей. Однако сколько ему не приводили мудрецов: все они задавали такие условия, что ни один мулла, верноподданный вере своей мусульманской не смог бы принять такого от халифа: ибо все в один голос говорили о том, что следует выпустить преступников из тюрем, отменить подати и налоги все как один и обратить стопы свои к Аллаху уже здесь, на Земле. Непримиримы были мудрецы седобородые в вере своей и в уверенности своей правоты; как не был непримирим халиф, одного за другим сажавший мудрецов на кол, предварительно отрезавши им дерзновенные языки. Не находилось ответа и не было пути к спасению; и возбоялся тогда сверх меры халиф того города силы Аллаха, который ввергнет душу его в безумные страдания или - чего хуже - вовсе развеет его душу так, что не останется памяти о нем, халифе, в веках и поколениях. Тогда велел он вновь пришедшим мудрецам найти средство, дабы стать ему бессмертным физически и не умирать вовсе и не представать пред Аллахом, а так как есть - вечно и править градом своим…
И вновь устремляли стопы свои в великий град его, халифа, смертные мудрецы с тем, чтобы поведать ему удивительные способы превращения в бесконечно живущее существо неимоверно хитрыми способами, вычитанными в мудрых, никому не веданных китайских книгах. И среди них был мудрец один, - отшельник, особо отмеченный Аллахом слепотой и прокаженностью. Который нищетою своей превосходил всех ранее виданных нищих, и халат его стелился лохмотьями за ним - куда бы ни шел он, а зловоние и ужасающий вид могли внушить омерзение и вместе с тем благоговение пред мудростью его даже у самых искушенных людей, видавших многое на своем веку. Звали его.. впрочем, это не имеет ровно никакого значения, ибо столь мудр он был, что не осталось от него ни воспоминаний, ни следов в рукописях истории. Так бесконечно мудр и нелюдим он был в своей вере в искусство, недоступное многим, но постижимое лишь избранным!..
Призвал его халиф того города и так сказал ему:
«Повелеваю тебе, смертный, обессмертить меня в веках; но не делами своими и не словами своими и уж тем паче не моими; а так, чтобы жил я вечно и не было это мне в тягость. Дабы не болел я и от болезней смертных также не смог бы умереть. Чтобы века вечные царствие моё простиралось, как и встарь, как и ныне, так и навсегда! Даю тебе сроку найти способ - неделю; а по прошествии оной - коли не найдешь ты верного средства - прикажу я лишить тебя жизни путем отрубания неверной твоей головы».
На что отвечал старец следующим образом:
«Не надобно мне недели; и так знаю я вернейший способ, издревле поведанный мне еще в землях египетских духами вечных фараонов».
«Говори же скорее, о мудрейший из смертных, в чем заключается твой способ?!».
И поведал ему тогда мудрец снадобье для бессмертия телесного, (ибо душа человеческая и без того бессмертна). А я способ сей услышал спустя столетия от ветра южного, что говорит порою еще с безумцами; и потому могу достоверно Вам пересказать его.
Следует взять яйцо дракона тысячелетнего, которое должно пролежать без матери полста лет в хладных камнях среди ручьев ледяных, что несут в пустыню жизнь с вершин гор; изжарить и съесть или выпить, ежели зародыш драконий еще не живой там: а после того обратить взор свой на запад, а спину - неверную воле Аллаха - на восток и простоять так три дня и три ночи, обдуваемым всеми ветрами лютыми, без еды и воды. После того и обретешь бессмертие в веках телесное; и ничто тебя не сможет уморить смертью кроме лишения крови во всем теле. Так поведал досточтимый сребробородый мудрец халифу невежественному. На что отвечал халиф:
«Как же я смогу, отродье ты паука безмозглого, отрыжка ишака вонючая, найти дракона в землях наших, коли их истребили много веков назад доблестные мусульмане?!».
Ответствовал ему старец:
«Прав ты, о мудрый владыка, - давно уже не слышен шелест крыльев дерзновенных тварей безбожных, огнедышащих и бессердечных; однако же на тот случай есть и другой способ, проистекающий из первого»…
И поведал тогда старик иной способ, еще более ужасный, нежели первый; и его я также смогу рассказать Вам, ибо и это мне поведал ветер, беседующий с безумцами, живущими еще на земле среди людей.
Следует обратиться в дракона по своей воле и желанию; однако же этого довольно не будет, ибо обратившись в дракона из тела смертного и в обличии дракона человеческое существо останется смертным, ибо это лишь обличье и оно остаётся до конца еще человеком, наделенным чувствами и сердцем, дарующим смерть. А, обратившись в дракона следует немедля отложить яйцо среди камней хладных и оставить его там, на полста лет; с тем, чтобы, придя через полвека сожрать его и обрести бессмертие. Ибо любой, съевший яйцо дракона лишается сердца своего, а оттого уже обретает бессмертие полноценное и нерушимое нечем. Халиф, совсем потеряв голову от ненависти к старцу, вопрошал его с присущей безумцам страстью ненасытной:
«Но как я, мусульманин, пусть и многогрешный, смогу сожрать свой плод, пусть и снесенный под личиной дракона? Это невозможно, о сын греха ишака с верблюдом! Никогда ни один человек, будь то мусульманин или даже неверный Аллаху - не согласится на это!».
«Именно потому еще ни один человек не обратился в бессмертного, ибо не так черна душа человека, чтобы совершить такое постыдство и грехопадение, не знающее себе равных! И именно потому ты не станешь бессмертным, ибо не жаждешь ты этого и не готов быть бессмертным; ведь это было бы только началом бессмертной жизни - похожей на отхожее место в базарный день в жаркий полдень. Чтобы обрести истинное бессмертие следует быть готовым к тому, чтобы отречься от всего земного и быть выше жизней людей смертных, будь то хоть сын, хоть мать твои» -
Так отвечал ему старец. Но ничего не понял из сказанного им халиф, а лишь разозлившись сверх всякой меры порешил он в тот же миг казнить презренного им мудреца и развеять его имя с тем, чтобы в веках не знали и не ведали - кто он и как жил свою жизнь. После казни он, подобрав голову, убеленную сединой, сказал ей:
«Быть может я и не обрету бессмертие, но и ты жить не будешь, потрох свиной!»
Казалось бы: умерла тайна темной магии вместе с тем мудрецом; ведь и халиф того города умер спустя несколько лет, так и не найдя в себе силы сотворить сей грех, описанный лишь ушам всесветлого правителя и ветру, что беседует только с безумцами темными и длинными ночами. Однако же вот он способ обрести бессмертие: и кто, скажите мне на милость, способен сотворить сие деяние?.. Кто столь безумен, чтобы начать свой путь бессмертный, убиев дитя свое? Кто столь безумен, чтобы внять голосу смерти, ставящей на колени всех без разбора под косы свои вострые? Кто, скажите мне, прошу Вас…