Hold on just a little while longer
Я как-то раз уже писала тут, что у меня есть сильно облегчающая жизнь формула "достаточно хорошо": я никогда не стану великим фотографом, но фотографирую достаточно хорошо, чтобы люди хотели на это смотреть и готовы были за это платить; я не могу создать псам идеальные условия, но у нас им достаточно хорошо, и уж всяко лучше, чем в приюте; я не офигенная красавица, но выгляжу вполне сносно по меркам своего возраста и окружения; я не смогу избавиться от некоторой специфики, затрудняющей взаимодействия с людьми, но я выработала навыки, позволяющие вполне нормально жить в обществе, иметь друзей и работать; я не самый крутой визажист, но того, что я могу, вполне хватает для моих целей, и т.д. Это позволяет не задирать планку так, что пропадает всякий кураж прыгать, и можно уже понемногу править какие-то конкретные вещи - с ощущением, что я не из ничтожества пытаюсь выдраться к вершинам, а просто собираюсь чуть улучшить вот этот свой вполне средний результат.
Вторая спасительная мысль формулируется, как "но не прямо сейчас" либо "всего один шаг". Она работает для ситуаций, когда уже что-то пошло не так, и начинает казаться, что мне этого никак не поднять. Кому-то в такой ситуации помогает представить у себя за спиной некий заградотряд, чтобы ни шагу назад и вот это всё, но мне - нет, я как раз при возможности мысленно открываю запасной выход, но держу в уме, что прямо сейчас им пользоваться нет нужды. Таким образом я себе не запрещаю раз и навсегда даже суицид: в по-настоящему жёсткий период я имела в виду, что если станет совсем невыносимо, такой вариант у меня тоже есть. А раз так, то нет нужды делать это именно сегодня, именно сегодня можно попробовать сделать что-то ещё, как-то прожить этот день, а потом посмотреть ещё раз: уже всё или можно ещё один. Когда я болела и мне было тяжело находить силы даже на повседневные дела, я именно так гуляла с бульдогом. Говорила себе, что человек, который в состоянии подняться на ноги, всегда может сделать хотя бы один шаг. И ещё один. И ещё. Прогулка целиком может казаться слишком большой и утомительной, но я делаю только шаги поштучно, и всегда можно повернуть, либо сесть на землю и сидеть, пока не полегчает. Прямо сейчас вполне реально сделать ещё один шаг. Так мы с Кимом проходили весь маршрут и возвращались домой.
Впрочем, в ситуациях меньшей жести это тоже работает. Например, при нынешнем образе жизни я довольно сильно устаю, вплоть до того, что иногда почти готова начать приходить в гнев и выкрикивать: «Я уйду к сарацинам!», что в моём исполнении значит забиться в угол, зажмуриться и немного раскачиваться туда-сюда, исступлённо мечтая послать всё к чёрту. И тут главное не говорить себе правильных слов, которые не сработают, не взывать к долгу и ответственности, а сразу согласиться, что на крайняк можно и к чёрту, и даже к сарацинам, а прямо сейчас я попробую обработать хотя бы пару-тройку фотографий из полусотни. Если пойму, что совсем никак, говорю я себе, можно будет прерваться и вообще лечь спать. Где одна, там и две, где две, там и десять, а это уже пятая часть, доведём до половины, а там уже глупо как-то не закончить.
Или вот первые полгода нам с Шерлоком было довольно непросто, мы не сразу полюбили его, и казалось, что контакта с этим псом у нас просто не вышло. Куратор сразу предлагала вернуть его, если что-то пойдёт не так, и я вроде не собиралась этого делать, но порой думала: ок, в самом крайнем случае мы не окажемся заложниками ситуации на многие годы - а пока это не стало невыносимым, и мы же можем попробовать сделать что-то ещё. А там понемногу и он к нам привык, и мы к нему, и всё наладилось. Когда у него появилось прозвище Хобот, стало ясно, что это окончательно наш пёс.
Я так понимаю, что признание возможности воспользоваться запасным выходом, даже самым неправильным, высвобождает сколько-то энергии, которая иначе потратилась бы на удерживание от этих мыслей - и которую можно вложить в исправление ситуации или хотя бы в отработку того, что в любом случае должно быть сделано. Видимо, так возвращается ощущение контроля и добровольности происходящего: у меня как бы есть способ, пусть некрасивый, всё это прекратить, но я выбираю продолжить*. В конце концов, почти любой итог будет круче этого, некрасивого, и каждый сделанный шаг окажется пусть маленькой, но победой, а дальше уже включается система поощрения с её "да, круто, ништяк, давай ещё один".
___________
* Парадоксальным образом полное отсутствие выбора иногда действует до одури раскрепощающе, но это совсем другая история: тут тоже уже нет нужды тратить силы на борьбу с желанием "уйти к сарацинам", остаётся тупо переть вперёд, радуясь, что больше уже ничего не надо решать. Такие ситуации случаются очень редко, и они как раз легко отличимы по почти полному отсутствию внутренней борьбы, курок спущен, пуля может только вперёд, а там видно будет, в цель или промахнулась. Это такое специфическое, почти трансовое состояние особой легкости и почти что отсутствия себя. Обычно борьба все-таки есть, и она жрёт энергию, и тут я вижу смысл не кричать себе "нельзя! и даже думать об этом нельзя!", а заранее согласиться: ок, в самом крайнем случае просто признаем поражение. Но не сейчас.
Вторая спасительная мысль формулируется, как "но не прямо сейчас" либо "всего один шаг". Она работает для ситуаций, когда уже что-то пошло не так, и начинает казаться, что мне этого никак не поднять. Кому-то в такой ситуации помогает представить у себя за спиной некий заградотряд, чтобы ни шагу назад и вот это всё, но мне - нет, я как раз при возможности мысленно открываю запасной выход, но держу в уме, что прямо сейчас им пользоваться нет нужды. Таким образом я себе не запрещаю раз и навсегда даже суицид: в по-настоящему жёсткий период я имела в виду, что если станет совсем невыносимо, такой вариант у меня тоже есть. А раз так, то нет нужды делать это именно сегодня, именно сегодня можно попробовать сделать что-то ещё, как-то прожить этот день, а потом посмотреть ещё раз: уже всё или можно ещё один. Когда я болела и мне было тяжело находить силы даже на повседневные дела, я именно так гуляла с бульдогом. Говорила себе, что человек, который в состоянии подняться на ноги, всегда может сделать хотя бы один шаг. И ещё один. И ещё. Прогулка целиком может казаться слишком большой и утомительной, но я делаю только шаги поштучно, и всегда можно повернуть, либо сесть на землю и сидеть, пока не полегчает. Прямо сейчас вполне реально сделать ещё один шаг. Так мы с Кимом проходили весь маршрут и возвращались домой.
Впрочем, в ситуациях меньшей жести это тоже работает. Например, при нынешнем образе жизни я довольно сильно устаю, вплоть до того, что иногда почти готова начать приходить в гнев и выкрикивать: «Я уйду к сарацинам!», что в моём исполнении значит забиться в угол, зажмуриться и немного раскачиваться туда-сюда, исступлённо мечтая послать всё к чёрту. И тут главное не говорить себе правильных слов, которые не сработают, не взывать к долгу и ответственности, а сразу согласиться, что на крайняк можно и к чёрту, и даже к сарацинам, а прямо сейчас я попробую обработать хотя бы пару-тройку фотографий из полусотни. Если пойму, что совсем никак, говорю я себе, можно будет прерваться и вообще лечь спать. Где одна, там и две, где две, там и десять, а это уже пятая часть, доведём до половины, а там уже глупо как-то не закончить.
Или вот первые полгода нам с Шерлоком было довольно непросто, мы не сразу полюбили его, и казалось, что контакта с этим псом у нас просто не вышло. Куратор сразу предлагала вернуть его, если что-то пойдёт не так, и я вроде не собиралась этого делать, но порой думала: ок, в самом крайнем случае мы не окажемся заложниками ситуации на многие годы - а пока это не стало невыносимым, и мы же можем попробовать сделать что-то ещё. А там понемногу и он к нам привык, и мы к нему, и всё наладилось. Когда у него появилось прозвище Хобот, стало ясно, что это окончательно наш пёс.
Я так понимаю, что признание возможности воспользоваться запасным выходом, даже самым неправильным, высвобождает сколько-то энергии, которая иначе потратилась бы на удерживание от этих мыслей - и которую можно вложить в исправление ситуации или хотя бы в отработку того, что в любом случае должно быть сделано. Видимо, так возвращается ощущение контроля и добровольности происходящего: у меня как бы есть способ, пусть некрасивый, всё это прекратить, но я выбираю продолжить*. В конце концов, почти любой итог будет круче этого, некрасивого, и каждый сделанный шаг окажется пусть маленькой, но победой, а дальше уже включается система поощрения с её "да, круто, ништяк, давай ещё один".
___________
* Парадоксальным образом полное отсутствие выбора иногда действует до одури раскрепощающе, но это совсем другая история: тут тоже уже нет нужды тратить силы на борьбу с желанием "уйти к сарацинам", остаётся тупо переть вперёд, радуясь, что больше уже ничего не надо решать. Такие ситуации случаются очень редко, и они как раз легко отличимы по почти полному отсутствию внутренней борьбы, курок спущен, пуля может только вперёд, а там видно будет, в цель или промахнулась. Это такое специфическое, почти трансовое состояние особой легкости и почти что отсутствия себя. Обычно борьба все-таки есть, и она жрёт энергию, и тут я вижу смысл не кричать себе "нельзя! и даже думать об этом нельзя!", а заранее согласиться: ок, в самом крайнем случае просто признаем поражение. Но не сейчас.