cause i can't do it face to face
В сети жизни твоей попалась природа.
Дерево - твоя тень - обнажает плоть свою: небо.
У дерева голос песка, жесты ветра.
И всё, что ты говоришь, у тебя за спиною дышит.
Поль Элюар, 'Маленькие праведники', II
утопая в цитатах, в услужливых пометках из собственного прошлого, я всё-таки стараюсь не запутаться. этот рисунок красными чернилами о девочке, сидящей на бережку речки с чёрными камушками, которая сейчас живёт в сквозном сибирском городе, где ветра дуют неистово, не щадя ни зрения, ни мыслей. я себя здесь очистила от ненужных, неугодных действий. есть такое опасение исподволь: а вдруг, привыкну делать только то, к чему душа лежит, и потом придётся мне туго? но я в этом азарте - дойти до сути действий, оставив всё лишнее за бортом, - отшелушиваю минуту за минутой ненужного строгания карандашей, неумелых до сих пор штрихов, изучения безобразного и всей прочей скуки и суеты моей жизни. когда есть возможность наполнить её словом и делом (ох, как высоко забрался мой голос, или наоборот глубоко). но сейчас, когда тысячи птиц летят за моим окном и кажется, тонкая ткань небес вот-вот спадёт, обнажив россыпи звёзд и знамений для всех, кто, как и я, приоткрыл шторы навстречу сквозняку, от которого не спасают ветхие рамы. и в сумерках, что ещё совсем недавно по-зимнему не были устойчиво вечером или утром, я вдруг различаю совсем неожиданное прощание. с тем самым местом, чьи нутряные звуки мне так хочется слушать, засыпая. шум речки, стрёкот сверчков, пчелиный гул. скрип половиц и пение голубой двери избушки (но чем дольше я описываю, а они встают в ушах, заглушая музыку, как живые, явственные; тем яснее мне становится, что никакое прощание, на самом деле, невозможно. всё то, что я боюсь потерять, забыть, замести метелью неурядиц и суетного желания устроиться, закрепиться в жизни, навсегда проросло внутри). и, может быть, это очередная утешительная мысль, что должна меня убаюкивать вместо пения предметов и природы в этих вечероутрах истончающейся с каждым днём зимы, ведь весна уже в пятницу. но что кроме этого существует? да, я пожалуй сейчас дойду до того, что возвращение в землю не так уж и должно пугать, если земля от тебя едва ли отличается по составу.
как отчётливо мне помнится зимняя петляющая поездка по каким-то барышевским дачам до второго железнодорожного переезда. вот тогда я яростно захотела свой дом. плохонький, деревянный домишко. да только чтобы вкладывать в него всю свою кровь и прыть и ловкость рук, которые вполне даже не многодневным музыкальным или художественным трудом могут превратиться в женское, но всё же подобие дедовых узловатых лап. сила как она есть. воля и желание жить, двигаться выше и дальше.
я не знаю, какой вид из окна мне готовится в недалёком уже будущем. там не будет даже этих ярких окошек, которые пережили все градации моего отношения. будут какие-то другие. я осторожно заканчиваю дела здесь. и... ну что ещё, может, самое главное, ради чего всё смещается туда, - это не слышать вслед: 'жалко, что ты уезжаешь'
на этом мои мысли теряют печатную форму, да и то, что было, - водоворот, закрутившийся вокруг ладошек.