Эмеральд - Экспресс (пролог + 1 глава)
Пролог
15.05.1893 от В.
<через два часа...>
Говорят, что Алтунбалад никогда не спит! И правильно говорят! Ведь зачем спать, когда кругом столько всего интересного?
Тут и базары, где можно купить все, что нужно человеку, от булавки до грузовика. От опиума до оружия! Были бы деньги!
Тут и храмы, где можно вознести молитвы любым богам - жители Урхан-Эрема, пусть и сами хвалят Ахура-Мазду, готовы простить заблудшим веру в кого угодно! Не жертвуй человеков, не хвали Эрлика, а остальное - не запрещено! Хотя, можешь и правителю мертвых дары приносить, но чтобы не видел никто.
Здесь и тюрьмы, где сидят негодяи на любой вкус: от мелких воришек, до совратителей собственных бабушек! В Урхан-Эреме много праведников, но грешников - ещё больше, ибо слаб человек!
Тут и дворцы, один краше другого! И да, в них тоже сидят негодяи, да такие, что куда там обитателям самых глубоких и самых темных зинданов!
Тут и стены, которые построили великаны - полсотни локтей в высоту, да полстолько в ширину! Можно коней вскачь пускать! Потому и взят был всего раз, да и то, захватчики три года простояли под великим городом, разбивая лбы о камни.
Тут и башни до небес! Ползи облако по небу, да осторожнее - напорешься, запутаешься, навсегда над городом и останешься, будешь от солнца собой закрывать, пока ветром не растащит!
Ходи, смотри, восторгайся! Да не забывай рот закрывать, а то влетит муха и обедать не захочешь! Мухи в Алтунбаладе тоже отборные! Жирные, да блестящие!
Над никогда не спящим городом стоит неумолчный гул - словно водопад, словно ливень грохочет день за днем! Говорят, тут часто сходят с ума…
Камбизу иногда тоже хотелось стать сумасшедшим. Особенно по утрам. Когда, идя к берегу, он заглядывал в глаза дедушке Арашу. Безмятежность плескала в выцветших глазах старика. Безмятежность и вечная радость. Под перевернутой лодкой живет, у которой давным-давно проломлено дно - от дождя и не сбережет, укрыв разве что от пронзительного ветра, набегающего с воды. А глянешь - и понимаешь, что кажется она ему дворцом, выточенным из цельной жемчужины. И не плесневелая размокшая корка лаваша, а баранина с гранатовым соком...
Камбиз судорожно сглотнул, ощутив, как по горлу прокатился мучительный спазм - точно ракушку проглотил. Глаза разъедало от соленой воды, исколотые руки болезненно ныли, вопия о прощении...
Следом за завистью к убогим, пришла ненависть, чистая как родниковая вода. А за ненавистью - непонимание.
За что, Всемилостивый, караешь? Ведь немного прошу! Совсем малого! Не оставь жить так, как живу, ибо сил нет! Ведь Ты - всемогущ!
И да, пусть армии твоих воинов погибли под мечом проклятого Апарвеза, разбились о щиты его пехлеванов, как волна рассыпается, ударившись об утес! И пусть верные Тебе рассеялись по пустыням и трущобам. И молятся тебе втайне и шепотом - ибо в безбожном Урхан-Эреме, имя Твое ставят вровень с Эрликом! Но я ведь каждый день расстилаю коврик, и, склоняясь низко-низко в сторону Аль-Хааба, повторяю имя Твое!
И плевать, что ныне вокруг него урханы, да пожрут дэвы их печень, устроили музей астрономии и рассказывают детям о метеоритах! Чтоб эти самые небесные камни расколотили этим умникам головы! Понавыдумывают всякого! А оно грохочет так, что не только рыба, но и рыбаки пугаются!
Камбиз зацепил тяжелый трос за ворот, прицокнул языком. Оба осла взмахнули куцыми хвостами, и понуро зашагали. Старый ворот скрипел, будто жалуясь на свою печальную судьбу. Сеть понемногу начала выползать на берег. Теперь, главное, опередить наглых алтунбаладских кошек, которые считают, что рыбаки существуют только для того, чтобы услаждать их ненасытные животы свежайшей пелядью и скумбрией! Прозеваешь, половину добычи обгрызут! Будто и не коты, а ненасытные чубатые дэвы с берегов Дикого Поля!
Подходя к сети, Камбиз с трудом подавил невольный вздох. Да, среди водорослей и мусора бились на песке серебряные и полосатые рыбины. Но мало, слишком мало! Отдать долю “береговым” и останется два-три хвоста - только чтоб с голоду не помереть.
Найти бы и себе лодку с проломленным днищем, и пусть живут сами по себе?..
Камбиз замер на месте, не желая верить своим глазам. Выдохнул, поминая дэвов, чубатых свиноедов, Эрлика, белир-бея, его достопочтенную матушку и не менее почтенного отца... Сеть притащила мертвеца. Двух.
Не сказать, что берег меж двух мостов, тянущихся над проливом, никогда не видел мертвецов. Нет! В Алтунбаладе даже в трупах нет недостатка! Но обычно это рыбаки или контрабандисты, застигнутые шквалом или не поделившие добычу; горожане, коим не повезло оказаться на берегу в неурочное время; на худой конец, моряки, упавшие с кораблей - засмотрелись на великий город, плюхнулись, утонули - известное дело!
В сети же, запутались два человека войны. О, Камбиз не служил в войске - два дарика знающему писцу, и по всем бумагам он проходит как безногий инвалид, гадящий под себя - какая служба?! Но трудно ошибиться, глядя на этих мертвецов. Посеченные осколками, обгорелые... Один воткнул второму нож в грудь, пронзенный же - намертво стиснул шею убийце... Оба светловолосые, бледнокожие... Яваны, тут и так понятно!
Камбиз прикрикнул на осликов. Ворот завизжал вовсе уж противно, сеть потянулась быстрее. В ней, кроме рыбы, обрывков водорослей и двух яванов, было на удивление много кусков крашенного и лакированного дерева, исцелованного огнем, острых обрывков покореженного металла (придется штопать порванные куски, иначе не тюлька - тунцы будут проскальзывать).
А еще там был здоровенный мешок из прорезиненной парусины. С заковыристой печатью. Камбиз воровато оглянулся, сдернул с шеи кривой и острый нож. Оттянул за печать, словно задирая голову несчастному барашку, чиркнул.
В мешке были деньги. Очень много денег. Тугие пачки, которых не коснулась ни вода, ни огонь.
Камбиз заозирался. Никого! Все еще спят. И хорошо, что так. Просто чудесно!
Нужно срочно спрятать мешок! А то пронюхают “береговые”, а им даже если все отдашь, не поверят - спросят, где второй, где третий? А там и самого посадят в мешок, добавив туда нескольких крыс. Чтобы не так скучно тонуть! Мертвецы же пусть лежат, как лежат! Они мертвы, и ничего не скажут! Позвать “береговых”, пусть Кривой сам разбирается, что это за яваны, и что они не поделили! Камбиз же к ним и пальцем не прикоснется!
Рыбак с трудом подавил искушение сунуть в карман хотя бы одну пачку. Нет, нельзя! Это коварный Эрлик нашептывает!
Выпутав мешок, Камбиз еще раз оглянулся. Никого! О, Всемилостивейший, не пять, но десять раз с этого дня будет звучать молитва из его уст! Рыбак закинул добычу на плечо. Сделал пару шагов...
- Любезный, прошу прощения, а вы это куда собрались?
Глава 1. Зеркала и огни
01.04.1893г. от В.
< За 45 дней до…>
Кто из людей не любит праздников?
Немного, пожалуй, таких! И не только люди: гномы, эльфы, тролли - все народы необъятного мира так или иначе пришли к идее памятных дат, обычаев и торжеств, где своим умом, а где и переняв у других. Если верить ученым, копающим старые могилы, то первые праздники возникли еще когда перволюди бегали с дубинками и в меховых трусах.
Но, что странно, немного среди людских праздников найдется таких, что не связаны с бедой и горем.
Взять хоть Святую Церковь! Церковных праздников за века, минувшие с Воссияния, накопилось немало, считай, по пять-шесть на каждый день. И чуть ли не каждый день - поминовение какого-нибудь святого! Вроде, доброе дело, тут и службы с песнопениями, и солнечные ходы с хоругвями, и пряники-леденцы детворе, а мелкие денежки - похмельным пьянчугам, и всё бы хорошо и благостно… Вот только стоит подумать, что народ празднует, и тучи на солнце набегут - посмурнеет на душе. Отмечают, с улыбками и смехом, то, как тысячу лет назад святого или святую мученической смертью казнили: в кипятке или масле сварили, крючьями разодрали, в медном быке спалили, распяли или кол в потаенное место заправили. У предков и времени хватало, и фантазии!
То, конечно, всё хорошо закончилось, как священные книги учат. И святые, что за веру муки принимали, ныне на небесах, подле Всеотца-Создателя и под солнцем ясным. Или одесную Царя Небесного да под ласковым крылом Царицы Небесной, как восточные схизматики-двоебожники проповедуют… Да только поди проверь! Господни небеса, они высоко! А кол острый - рядышком, свежей стружкой курчавится.
О триумфальных днях и говорить нечего! Хоть и пестреют проспекты и улицы знамёнами, марши играют, речи торжественные звучат, и по булыжнику подметки гремят - раз, раз, раз! - а только не забыть того, что всякая победа кровью полита. И хорошо бы только вражьей! Так ведь и своя лилась реками.
Да хоть бы и день рождения! Нет-нет, да и кольнёт за праздничным столом тоска: ещё один год утёк песком в часах, и вспять не обернуть. Вот так придёт твой день, упадут последние крупинки, и костяная рука те часы перевернёт - чтоб заново побежал песок, годы-дни-минуты. Даст Ангел Смерти чьей-то новой жизни ход, а тебя укутает чёрным крылом, да и поведёт в вечную стужу.
Таковы они, праздники людские! Как чарка вудки: не только весёлый хмельной дух в ней живёт, а и горечь, от которой слезу вышибает.
Не потому ли во всём мире так любят один из редких праздников, в котором горечи нет, лишь беззаветное веселье - День Всех Глупцов?
Весёлый, славный день! Без кровавой славы, без мучеников, без державной помпезности и знамён с венками - праздник для всех! Недаром его даже гоблины с орками переняли. Правда, у зелёных шутки незатейливые: горсть навозу за шиворот, да подножка перед грязной лужей. А потом, как водится - мордобой до крови и расквашенных рож. Культурная традиция, куда против неё!
До полудня длятся шутки. А после, до поздней ночи - застолье и веселье с примирением: нельзя этот день врагами заканчивать. В бедных городских кварталах и предместьях выносят на улицы столы и угощение сами жители, в богатых же районах власти затевают гулянья с угощением и увеселениями. А в столицах - устраивают настоящие карнавалы с иллюминацией. Пусть ныне и благословенные времена, когда пол-мира осияли солнечный круг и святой пламень - а всё равно, в эту ночь властвует староимперский бог Холос, покровитель веселья и смеха…
И какая из столиц умеет праздновать и веселиться ярче, чем Сиятельная Лютеция?
*****
Халлисиану на картах-карикатурах любят изображать гулящей девицей, присевшей на западе континента в кругу разновеликих ухажёров.
На юго-западе Коррез, воинственный идальго с усищами вразлёт, в блеске орденов на мундире, в пестроте лент и ярких перьев. На юго-востоке полуостров, вдающийся сапожком в Экуменическое море - подруженька-Ирридика: деланно скромная, в монашеском наряде и плате… только вот в изящной ручке бутылка, и личико разрумянилось от вина, а из-под чёрного подола алеют кружева. С севера на левое плечо Халлисиане уселся Вальдек, пузатый, очкастый бесёнок в камзоле и парике с косицей: обманчиво маленький, но гордый и властный «торговый король» северных морей.
С востока подкатывает к красотке Ливонская Республика - разудалый хмельной шляхтич в потрёпанном мундире с полуоторванным рукавом, при жестяной прадедовской сабле и тусклых орденах, раскинувшийся на пол-Эвропии. Да только уже тянет с него левый сапог грозная Унгравия, суровый тролль в мятой кирасе - а северный Йормланд, угрюмый гном в шинели и пикельхаубе, уже замахнулся топором, целя отмахнуть откинутую руку с перстнями на пальцах по самое плечо.
И, наконец, на севере, за хребтом Глен-Мор, расположилась кавалер-дама Арания - в мундире эльфийского кроя, с воинственным бульдогом острова Кринан на поводке со строгим ошейником. Благородная леди попивает чаёк, а всё же стреляет глазками на соседку: известное дело, аранийцы с эльфами спелись давно и крепко, многое переняли из эльфийской культуры… включая «эльфийскую любовь»!
А среди всех этих славных персон расселась, ножка на ножку, Халлисиана. Разбитная красотка в пене кружевных юбок; на кудрях шляпка, на щёчке мушка, в пальцах тонкая пахитоска, во взгляде - игривая сладость порока. Такова она, прекрасная ветреница, готовая любому оказать милость, утешить и обогреть, а после так же легко променять на другого. Ибо нет у Халлисианы ни заклятых врагов, ни верных друзей - лишь свои интересы! И страсть к веселью.
И на платье красотки сверкает драгоценным камнем брошь: Лютеция, ослепительная столица.
Нигде не отмечают праздники с таким размахом, как в Лютеции; и праздник Всех Глупцов не исключение. День напролёт улицы полны народу, флагов, музыки и смеха. На закате начинаются традиционные состязания летунов-вольтижёров. В рдеющее небо над городом всплывают моторные люфт-баржи, летающие платформы - и с бортов их ныряют в воздушный океан смельчаки на летающих досках с разноцветными парусами. И кружат, разлетаясь над столицей, словно крылатки клена: кто продержится в небе дольше, кто сделает самую рискованную петлю, кто лихо посадит доску на крышу Опера-де-Лютэ, или на купол Кёр-Радьюс - Собора Сияющего Сердца? (Лишь в день смеха церковники согласятся простить подобное кощунство!)
С приходом темноты развлечения разгораются в полную силу, вместе с огнями иллюминации на улицах. Лютеция сияет в ночи миллионами газовых рожков и лампионов дю-солейль - и по руслам улиц текут огни автомобилей, прокладывая путь сквозь карнавальные толпы. Кишат фигуры в пёстрых нарядах, смешались в пляске прекрасное и смешное, bizzare и macabre; шагают гуляки на ходулях, плывут над толпой шёлковые змеи, дирижабли, солнца и летучие линкоры. Никуда не пропадают и настоящие воздушные корабли: их огни мерцают в небесах над столицей, стекаясь туда, где вздымается к небесам озарённый огнями решетчатый шпиль Тюр-Эльфике - Эльфийская Башня, величайшая в мире причальная вышка для воздушных судов. Как бы ни отрицали гордые эльфы причастность к трёхсотметровой железной громадине, а только известно, что инженеры её, Ришар и Хольцман, в конструкции вдохновились именно эльфийскими архитектурными решениями, единожды побывав в лесу Триникли…
Весёлый, радостный праздник! И уж чего никто не станет делать в День Всех Глупцов без крайней нужды, так это заключать крупных сделок. Не то время: не для серьёзных дел - для веселья и забав!
*****
Среди сотен жемчужин огня и света, сиявших в ночи среди бриллиантового кружева улиц, даже самый зоркий глаз не сразу найдет Дворец Четырёх Сторон, «Palais des Quatre Côtés».
Хотя, казалось бы, трудно не заметить! Громадный комплекс о пяти витражных куполах, с фигурными зубцами по верху стен, окружённый садом с фонтанами, «Дворец» полностью оправдывал название. Под сводами его были собраны развлечения и удовольствия со всех сторон света.
Здесь, пройдя анфиладой залов с бесчисленными павильонами, альковами и приватными кабинетами, можно подымить фарсийским кальяном или раскурить трубку эскишехирской гашианы; откушать блюд Великого Сиама, окуная зажатых в палочках живых личинок и тараканов в кипящий соус; сделать полноцветную крепсийскую татуировку, с которой сойдёшь за своего даже среди подлинных головорезов-крепсов (пока рта не раскроешь, но всё же!); распить чарочку-другую палинки под острейший огрский паприкаш; надеть маску и плащ-домино и принять участие в импровизированном маскараде, не хуже, чем на пьяццах Марко-Леонии; посетить выступление курень-фюрера революционных повстанцев с юга Ливонии, где бравый вождь в вытертой меховой шапке будет жалiсно просить у «файного та вельмiшановного халiсянського паньства» «трошечкi грошей на лiварюцiю»; пожевать орочьего пан-масала, вдохнуть «фейской пыльцы», испить изумрудно-зелёного артемизиума или одурманиться сотней иных способов; посмотреть синематограф (двенадцать залов!) или послушать живую музыку; полюбоваться за небольшую плату на детёныша настоящего змеепёрого летуна, на каких эльфийские пилоты летают на разведку и в бой; покататься по настоящему (даже летом!) льду на коньках в зале «Снежная Страна», а после согреться настоящим сбитнем из самовара, или хлопнуть стопку вудки и закусить чёрной икрой в резной ракушке из замороженного масла или горячими мозгами на поджаренной гренке с кружочком солёного огурчика… Ну и, конечно, найти женщину любого возраста, стати, цвета кожи и расы (поговаривают, вплоть до триниклийских эльфиек).
Любой каприз - за ваши халлы: хоть хрусткой купюрой, хоть звонкой монетой!
И, конечно же, среди всех удовольствий здесь можно купить то, которого вечно не хватает в наш суетный век. Уединение и тишину.
…Именно за ними пришёл сюда человек, сидевший в одном из приватных кабинетов на четвёртом ярусе восточного крыла. Обшитые панелями драгоценного медового дерева стены, большое зеркало в бронзовой оправе, кожаные диванчики и каменная кадка с раскидистой пальмой в углу - обстановка кабинета проста, но подобрана так, чтобы посетитель отдохнул душой и разумом.
Гость расслабленно откинулся на спинку дивана, крутя пальцем чашечку на столике и глядя, как колеблется и бликует в ней кофе. Рядом с чашкой на подносе лежали часы-брегет, и человек порой лениво косился на циферблат.
Вампир опаздывал.
Гость был немолод, смуглолиц и горбонос, с ухоженной бородой, расчесанной надвое. Одет в простой белоснежный костюм. Из украшений - пара бриллиантовых запонок. И лишь специалист, окинув взглядом дородную фигуру гостя, оценил бы покрой и качество ткани - и безошибочно определил, сколь богат и влиятелен неведомый клиент. «Невероятно» по обоим пунктам.
Кто бы ещё мог позволить себе костюм из настоящего александрийского виссона, «морского шелка», создаваемого моллюсками? Что до запонок, то лишь одной из них гость мог оплатить себе круглосуточные услуги самой дорогой из элитных куртизанок Дворца на добрых полгода вперёд. Любые. Даже если бы потребовал готовить ему обеды и гладить рубашки.
Смуглолицый отпил ещё глоток. Стоило поставить опустевшую чашку на стол, как из-за портьеры неслышно возник гарсон, почтительно подхватил с подноса кофейник и вновь подлил гостю кофе, благоухающий корицей и ванилью, с пряной ноткой заморских специй. Гость с наслаждением вдохнул аромат.
В Урхан-Эреме его вкусы, пожалуй, не одобрили бы: Урханская Империя почитала кофе как один из столпов своей культуры, и подходила к традициям заваривания и питья с поистине эльфийской щепетильностью. Но Империя далеко, а он здесь, и как раз по её делам - что давало гостю право на некоторые вольности.
Вампир опаздывал. Это, в общем-то, не было удивительно. Встречу назначили на двадцать три часа, а стрелки на циферблате показывали 22:17. Но гостя это не смущало. Он пришёл ровно в 23:00 - вот только по времени соседнего на восток часового пояса, опережающего лютецианское на час. Времени, по которому жил Урхан-Эрем. Этим гость сразу обозначил позицию, и теперь ждал ответного хода. Как поведёт себя оппонент? Предугадает всё, и явится к десяти вечера? Или придёт вовремя, но по своему времени, опоздав к моменту встречи на час? Первый вариант уже отпал…
Вампир выбрал компромисс, явившись ровно к половине одиннадцатого, когда Белый Костюм только-только собрался испить третью чашку. Занавес на входе колыхнулся, отброшенный небрежным жестом, и гость вступил в кабинет, постукивая на ходу тростью.
- Bonne nuit, Фаруд-эфенди, - почтительно промолвил Вампир, коснувшись двумя пальцами полей шляпы, надвинутой на глаза. Плащ с поднятым воротником, скрывавшим лицо, и чёрные перчатки довершали образ зловеще-романтичного убийцы из ирридийских синемафильмов-«джалло». Не хватало разве что кривого ножа. Хотя, кто знает, что хранится за пазухой!
- Моё почтение, уважаемый… коллега, - ответил по-халлисийски Белый Костюм, выдержав маленькую, но многозначительную паузу. Настоящего имени Вампира он не знал. И не стремился знать. Обращение «коллега» же выбрал не случайно. Называть зловещего визитёра «гостем» Фаруд был не вправе, ведь они оба встречались на чужой территории: от мысли же о том, чтобы назвать «другом», пробирали мурашки.
Нет, «коллега» - то, что нужно. Оба они здесь и сейчас делали одно дело: представляли своих хозяев. И пришли сюда ради сделки. И только ради неё.
Скользнувший в кабинет следом за гостем гарсон угодливо протянул руки, готовясь принять одежду. Даже не взглянув в его сторону, Вампир осмотрелся по сторонам, после чего взял трость за середину, подошёл к стене и принялся простукивать резные панели легкими ударами набалдашника в виде посеребрёной волчьей головы.
Фаруд-эфенди, старательно не показывая интереса, следил за визитёром. Когда простукивание дошло до зеркала, Вампир размахнулся чуть сильнее - и непринуждённо разбил его вдребезги. Осколки хлынули на пол, дробя на блики сияние ламп. Гарсон скорбно поджал губы, но не сказал ни слова.
Тук, тук, тук… тум! Одна из панелей под ударом трости отозвалась чуть более звонким звуком. Вампир повернулся к гарсону.
- Это продуктовый лифт, monsieur, - пояснил тот, не дожидаясь вопросов. - Для доставки закусок и обедов прямо в кабинет. Если пожелаете, наше меню…
Не дослушав, Вампир откинул панель и заглянул во тьму шахты лифта.
- Подняться сюда и подслушать клиентов - возможно? - спросил он, пощёлкав по натянутым тросам.
- О, можете не тревожиться, monsieur, это исключено. Репутация нашего заведения…
«А вот и нож», слегка содрогнувшись, подумал Фаруд-эфенди, когда со щелчком раскрылось лезвие, искристо блестящее абразивной кромкой. Несколькими движениями Вампир перепилил натянутые тросы: из шахты донёсся отдалённый звук падения.
- Теперь исключено полностью, - улыбнувшись, подытожил Вампир. Гарсон страдальчески дёрнул усом, однако смолчал. Услуги заведения на четвёртом этаже Дворца стоили так недёшево, что любой вошедший сюда гость имел право на всё. Пожалуй, он мог бы не то что разбить зеркало тростью, а избить ею гарсона до полусмерти.
Фаруд-эфенди вспомнил сказки про чернокожих шаманов с Берега Маммутовых Бивней. Якобы, те владеют магией, которой поднимают трупы и превращают их в бессловесных и покорных рабов, именуемых «дзамби» или как-то так… Чушь! Магии не бывает, да и зачем она нужна там, где вполне достаточно простых денег?
- Запишите ремонт на счёт, - бросил Вампир.
Скинув на руки гарсону плащ и шляпу, он уселся за столик напротив Фаруда, прислонив трость к дивану; и сцепил на столешнице пальцы в перчатках, с легкой улыбкой разглядывая собеседника.
- Рад встретить вас воочию, Фаруд-эфенди!
- Взаимно выражаю вам радость моего сердца, - дипломатично ответствовал Фаруд. Вежливая и непринуждённая ложь давно стала второй натурой: и сейчас он ни голосом, ни взглядом, ни жестом не выдал, что предпочел бы никогда не видеть Вампира. В идеале - даже не знать, что такие существа ходят с ним по одной земле. Прожив десятилетия в многонациональной и многорасовой Урханской Империи, он так и не научился любить нелюдей.
То, что Вампир не принадлежал к людскому роду, было ясно с первого взгляда. Бледная от природы кожа, на левой щеке обезображенная разлапистым болезненно-розовым шрамом ожога. Хищные черты лица. Пронзительно-зелёные глаза - взгляд колючий, как осколки разбитой бутылки. Заострённые уши: стянутые в хвост золотистые волосы их не скрывали…
Эльф. Но не из тех, что обитают в Священных Лесах Триникли и высокомерно именуют «эльфами» одних лишь себя. Не бывает «просто эльфов», как и «просто людей». Среди нечеловеческих рас хватает своих племён, и для опытного знатока лиц разобраться в них нетрудно. Те же люди азиатского корня тоже на несведущий взгляд одинаково желтолицы и узкоглазы; а вот сиберийский казак с восточных пределов Всероссийской Империи без труда отличит воинственного кочевника-кассаха от пугливого пастуха-кхиргита, их обоих - от желтолицего анамита с гористых островов, а всех троих - от сиамского оккупанта, кровожадного чертилы с подпиленными треугольником зубами.
Так и тут, Фаруд-эфенди, не любивший нелюдей, но научившийся в них разбираться, сразу определил, что перед ним не эльф-«трини» из Священных Лесов, не мертвеннолицый свартальв с холодных берегов нортхельмских фьордов, не русоволосый чудин из карельских лесов… Тильвит-тег. Несомненно, чистокровный тильвит-тег с острова Айсвальд, где ночь длится три месяца. Если бы они встретились в бане, Фаруд, наверное, полюбовался бы татуировками в виде чёрных полос на теле и плечах - айсвальдские эльфы накалывают их в память о берёзовых рощах родины…
- Вы удивлены и заинтересованы, - заметил Вампир. Фаруд мысленно сделал себе замечание: нечего пялиться. - Можете спрашивать, прошу вас! Чем скорее мы достигнем полного доверия, тем лучше для нашего общего дела, не правда ли!
- Хорошо. Вас именно поэтому прозвали Вампиром? - Фаруд указал взглядом на разбитое зеркало.
- Воистину, ваш ум похвально остёр, эфенди! - тильвит-тег одобрительно хлопнул в ладоши. - Да, всё верно! Ведь, согласно людским сказкам, вампиры не отражаются в зеркалах, я ведь не ошибаюсь! - у эльфа была привычка произносить вроде бы вопросительные фразы как утвердительные. Звучало неуютно.
- В вашем вопросе, однако, видны ещё два вопроса, - проницательно заметил Вампир. Эфенди мысленно засчитал собеседнику ещё один балл. - Позволите сразу дать ответы?
- Я весь внимание. Кстати, не желаете ли кофе?
- S'il vous plaît, не откажусь! Во-первых, нет. Меня не огорчает мой облик, мне всё равно, что думают окружающие, и уж тем более женщины, - сообщил Вампир. - А во-вторых, зеркала я не люблю с тех пор, как созданы зеркальные стёкла с односторонней прозрачностью. Не позволю, чтобы за мной подсматривали с той стороны отражения. Надеюсь, это исчерпывающе?
- Вполне.
- У вас, полагаю, был наготове ещё один вопрос, - эльф взял чашку и принюхался. - Но, подозреваю, вы сами себе ответили на него, не так ли.
Фаруд опустил веки. Да, в первые секунды знакомства им овладело любопытство. Не из-за шрама, эфенди был не столь глуп и невежественен, чтобы расспрашивать о подобном. Он прекрасно знал, что сидящий сейчас перед ним эльф представляет торгово-промышленный дом «Фалькстрём унд Йохансон», входивший в «бриллиантовую десятку» Йормланда. И, зная о «тёплых» взаимоотношениях эльфов с гномами, поначалу не мог не удивиться - эльф, работающий на гномский бизнес?.. А затем вспомнил, что тильвит-теги ненавидят аранийских поганцев-сородичей из Триникли как бы не сильнее, чем гномы.
- Односторонне-прозрачные зеркала, говорите, - задумчиво сказал Фаруд, чтобы сменить тему. - Неприятное изобретение. Подумать только, ты завязываешь галстук, а из зеркала глазами твоего отражения на тебя глядит кто-то ещё… Знаете, зеркала сами по себе мне всегда казались великой ложью. Там, где право - они отражают лево, и наоборот, а мы и не задумываемся. Лучше бы кто-то озаботился созданием правдивого зеркала: быть может, это приблизило бы нас на одну ступеньку к совершенству Аши, установленному Мудрым Богом. Недаром же сказано в книге «Восславление»: «Один есть путь - путь истины, всё остальное - не пути…»
- Позволите тоже задать личный вопрос? - Вампир с любопытством взглянул на собеседника поверх чашки. - Прекрасный кофе, кстати сказать, у вас отличный вкус… Вы вправду почитаете огонь, или это лишь часть образа, обязательная для ваших отношений с нанимателем?
Уел, уел! Фаруд изобразил лёгкое неудовольствие, сдвинув брови: на самом деле, внутри он буквально вскипел. Вампир выложил ещё один козырь, всего парой слов дав понять, что ему известно прошлое собеседника. Да, Фаруд-эфенди не был рождён в освящённых пламенем землях империи Урхан-Эрем. Сын эмигрантов, родом из небогатой семьи портового счетовода в аранийском Ланнистере, Фаруд с детства проявил смекалку и ухватистость, продолжив и развив дело отца - и поднявшись до главного учётчика на «Звезде Удачи». Потом рейсы в Гданьск, Керкинитиду, Хазмир; и несколько удачных сделок, обеспечивших сметливому юноше карьерный рост. К сорока пяти годам он у входил в число директоров «Юго-Восточной Торговой Компании» и вовсю вёл двойную игру с Урханской Империей, чьей культурой и величием (а более всего, щедростью) успел проникнуться и очароваться. А там было недалеко до того, чтобы на него обратили высочайшее внимание…
И всё ради нынешнего положения. На шестом десятке стать доверенным лицом белир-бея Сахраба-шарваджи, губернатора сиятельного Алтунбалада на Босфоре, морских врат империи - мог ли помыслить он о таком, когда в комнатушке на задворках портового квартала выводил аранийскую цифирь и буквы под причитания матери и тумаки отца?
- Во-первых, уважаемый коллега, - улыбнувшись, ответил Фаруд, - вера в Ахура-Мазду есть «поклонение огню» не больше, чем религия Единого Творца - «поклонение солнцу», или же верования ваших соплеменников - «поклонение берёзам». Мы не подменяем суть Мудрого Бога атрибутом, почитая огонь лишь как олицетворение Его чистоты и изначального порядка мира… А во-вторых, личные темы на то и личные, чтобы быть внутренним делом каждого, не так ли! - он не удержался и скопировал манеру собеседника, произнеся вопрос как утверждение.
- Помилуйте! Виноват, - примирительно поднял руки Вампир.
Интересно, подумал вдруг Фаруд отстранённо, перчаток он не снимает, чтобы не оставлять отпечатков, или кисти у него сожжены, как и щека? Что могло оставить такие ожоги, раскалённый пар? С големами воевал наш северный красавчик? Или рванула винтовка бортстрелка на линкоре?..
- Я перешёл границы и искренне прошу прощения, - по голосу тильвит-тега нельзя было понять, лицемерит ли он. - И охотно прекращу порожние речи, если вам так угодно. Несомненно, книга «Восславление» в своей мудрости припасла словечко для тех, кто впустую тратит своё и чужое время, не так ли?
- «Тот, кто ленив, самый бесчестный из людей, ибо Творец не создал ни зёрнышка для того, кто ленив», - сообщил Фаруд, довольный, что сумел в ответ уесть собеседника.
- Что ж, не будем гневить Мудрого Бога и пророка Его, и перейдём к делу, - Вампир допил кофе и перевернул чашку на блюдце. Тон его стал деловитым. - Как я понимаю, Его превосходительство Сахраб-шарваджи рассчитывает на долговременные и продуктивные отношения с «Фалькстрём унд Йохансон». Исходя из этого, я полагаю, в качестве первого шага он заинтересован в известных... финансовых услугах нашей компании?
- Ровно настолько, насколько ваша компания заинтересована в услуге иного рода, которую может предоставить мой господин, - улыбнувшись, парировал Фаруд. Не надо пытаться подать всё так, будто повелитель Жемчужины Босфора зависит от каких-то земляных коротышек. У вас есть деньги - у нас есть власть, всё по законам сделки.
- О, разумеется, - склонил голову Вампир. - Итак, думаю, условия остаются прежними? Мои наниматели предоставляют вашему господину кредит - в обмен на то, чтобы в нужное время и в нужном месте произошли… оговоренные события. Не правда ли!
- Всё как условлено, - подтвердил Фаруд. Условия сделки оговорены задолго до того, в ходе многомесячной тайной переписки, в зашифрованных посланиях, где каждая фраза была разбита на несколько писем…
- Что ж, прекрасно. Остаётся лишь решить, о какой сумме кредита идёт речь.
Фаруд достал из нагрудного кармана механическую ручку, вывел на салфетке цифру и приписал к ней ряд нулей. Вампир, поглядев, пренебрежительно поморщился и приписал ещё два нуля. Фаруд, покачав головой, зачеркнул один.
- Помилуйте, эфенди, это несерьёзно, - вздохнул Вампир. - Мои наниматели заинтересованы в безукоризненно качественном исполнении и готовы вложиться сполна. «Фалькстрём унд Йохансон» гарантируют результат, и ждут того же от своих партнёров.
- Я не стесняюсь того, что начинал в морской торговле, дорогой коллега, - парировал Фаруд. - Накладывает отпечаток, знаете ли! И то, что почтенный Сахраб-шарваджи всецело доверяет моему мнению в этих вопросах, кое о чём да говорит, не так ли. Я к тому, что первое, чему научила меня торговля - любой долг приходится отдавать. И чаще всего, с процентами. Поэтому никогда не откусывай больше, чем сумеешь проглотить.
- Уверен, здесь не о чем волноваться: наше… мероприятие окупится стократ! - Вампир широко улыбнулся, показав неприятно острые для эльфа зубы. - Что ж, принято. По рукам! - даже скрепляя сделку рукопожатием, он не снял перчаток.
- Предлагаю обсудить сроки и условия передачи, - промолвил Фаруд, глядя, как Вампир сложил салфетку, щёлкнул зажигалкой и поджёг её в пепельнице. Белый треугольничек пылал в чёрном стекле, как парус свартальвского погребального корабля - в чёрных волнах северного моря.
- О, разумеется! В этом мои наниматели предпочитают полную надёжность. Деньги будут отправлены… - Вампир сделал вид, будто призадумался, хотя, без сомнения, ему заранее сообщили сроки, - Скажем, через тридцать девять дней.
Фаруд недовольно насупил брови.
- Речь о сотнях миллионов, эфенди! - развёл руками тильвит-тег. - Сами понимаете, сколько бюрократических проволочек надо, чтобы провести такие суммы через все инстанции… Зато о сроках доставки можете не переживать. Мои наниматели сторонники русского подхода к таким делам: знаете, как они говорят в Синей Руси… «Long à rassembler, mais aller vite». На их языке - «Dol’go zapryagat’, da bistro yehat’, bleat’!»
- Воздушное сообщение? - задавая вопрос, Фаруд уже знал, что ответ будет отрицательным. Гномы, пещерные обитатели, не любят воздушные полёты. Кейворитовые суда на девяносто девять процентов принадлежат армии, и вряд ли даже «Фалькстрём унд Йохансон» могли позволить себе такую роскошь, а что до новомодных дирижаблей, то на них достаточно неосмотрительно зажжённой сигары, чтобы превратить чудо техники в огненную гробницу, рушащуюся с небес…
- Отнюдь. «Émeraude»! - тильвит-тег выделил голосом последнее слово.
- О. Ну, да, понимаю. Что ж, действительно, проверенное годами качество.
- Груз будут сопровождать наши лучшие бойцы. Разумеется, в количестве необходимом, дабы не привлекать излишнего внимания - но достаточном, чтобы отразить любую атаку. Впрочем, о таковых можете не беспокоиться: вам же известна репутация Хольцхаллера! Как в лучшем банке, только передвижном. Каких-то пятеро суток…
- Мне казалось, что маршрут занимает не более четырёх! - впервые за время беседы перебил Фаруд тильвит-тега, и тут же укорил себя за несдержанность.
- О, на сей раз рейс продлится на сутки дольше. Князь Дымбовицкий, изволите знать, взял обыкновение давать для пассажиров высшего класса обеды и балы у себя в фамильном замке. Популистский жест, само собой, им надо показать, что их княжество полноценное государство… По мне, не больше, чем куча грязи поперёк полуострова!
Тут Фаруд был с ним солидарен. Дымбовицкое Княжество, нелепое образование, возникшее лишь затем, что трём державам, чьи интересы сошлись на Хемском полуострове, нужна была нейтральная зона. Сжатое с севера Ливонией и Унгравией, а с юга Урханом, это скопище грязных деревень и городишек с баронами-разбойниками и марионеточным князем существовало до первой серьёзной стычки - в которой его неминуемо перемелют…
А так и будет, если всё удастся. Фаруд отогнал эту мысль, боясь спугнуть вероятность удачи.
- Я услышал вас, уважаемый коллега. И непременно передам моему господину, что мы согласовали условия. Груз будет встречен сразу по прибытии.
- Très bien. Вот и прекрасно. Что ж, - Вампир поднялся из-за стола. - Не смею более красть ваше время, почтенный Фаруд-эфенди. Если возникнет необходимость, вы знаете, как со мной связаться…
- Быть может, желаете отметить удачную сделку? - предложил Фаруд; как бы ни был неприятен ему Вампир, законов вежливости никто не отменял. - Насколько мне известно, в этом месте можно отыскать удовольствия на любой вкус.
- О, что вы, не утруждайте себя! Тем более, что мои вкусы по части развлечений весьма, кхе-хе-хе, специфичны… - Вампир ухмыльнулся; а потом вдруг ловким движением выбросил вперёд трость и откинул ей в сторону занавес. Никого. Узкий коридорчик, ведущий к кабинету, был пуст.
- Гляди-ка, в самом деле не подслушивают, - заметил Вампир. Фаруду почудилось в его голосе лёгкое разочарование.
15.05.1893 от В.
<через два часа...>
Говорят, что Алтунбалад никогда не спит! И правильно говорят! Ведь зачем спать, когда кругом столько всего интересного?
Тут и базары, где можно купить все, что нужно человеку, от булавки до грузовика. От опиума до оружия! Были бы деньги!
Тут и храмы, где можно вознести молитвы любым богам - жители Урхан-Эрема, пусть и сами хвалят Ахура-Мазду, готовы простить заблудшим веру в кого угодно! Не жертвуй человеков, не хвали Эрлика, а остальное - не запрещено! Хотя, можешь и правителю мертвых дары приносить, но чтобы не видел никто.
Здесь и тюрьмы, где сидят негодяи на любой вкус: от мелких воришек, до совратителей собственных бабушек! В Урхан-Эреме много праведников, но грешников - ещё больше, ибо слаб человек!
Тут и дворцы, один краше другого! И да, в них тоже сидят негодяи, да такие, что куда там обитателям самых глубоких и самых темных зинданов!
Тут и стены, которые построили великаны - полсотни локтей в высоту, да полстолько в ширину! Можно коней вскачь пускать! Потому и взят был всего раз, да и то, захватчики три года простояли под великим городом, разбивая лбы о камни.
Тут и башни до небес! Ползи облако по небу, да осторожнее - напорешься, запутаешься, навсегда над городом и останешься, будешь от солнца собой закрывать, пока ветром не растащит!
Ходи, смотри, восторгайся! Да не забывай рот закрывать, а то влетит муха и обедать не захочешь! Мухи в Алтунбаладе тоже отборные! Жирные, да блестящие!
Над никогда не спящим городом стоит неумолчный гул - словно водопад, словно ливень грохочет день за днем! Говорят, тут часто сходят с ума…
Камбизу иногда тоже хотелось стать сумасшедшим. Особенно по утрам. Когда, идя к берегу, он заглядывал в глаза дедушке Арашу. Безмятежность плескала в выцветших глазах старика. Безмятежность и вечная радость. Под перевернутой лодкой живет, у которой давным-давно проломлено дно - от дождя и не сбережет, укрыв разве что от пронзительного ветра, набегающего с воды. А глянешь - и понимаешь, что кажется она ему дворцом, выточенным из цельной жемчужины. И не плесневелая размокшая корка лаваша, а баранина с гранатовым соком...
Камбиз судорожно сглотнул, ощутив, как по горлу прокатился мучительный спазм - точно ракушку проглотил. Глаза разъедало от соленой воды, исколотые руки болезненно ныли, вопия о прощении...
Следом за завистью к убогим, пришла ненависть, чистая как родниковая вода. А за ненавистью - непонимание.
За что, Всемилостивый, караешь? Ведь немного прошу! Совсем малого! Не оставь жить так, как живу, ибо сил нет! Ведь Ты - всемогущ!
И да, пусть армии твоих воинов погибли под мечом проклятого Апарвеза, разбились о щиты его пехлеванов, как волна рассыпается, ударившись об утес! И пусть верные Тебе рассеялись по пустыням и трущобам. И молятся тебе втайне и шепотом - ибо в безбожном Урхан-Эреме, имя Твое ставят вровень с Эрликом! Но я ведь каждый день расстилаю коврик, и, склоняясь низко-низко в сторону Аль-Хааба, повторяю имя Твое!
И плевать, что ныне вокруг него урханы, да пожрут дэвы их печень, устроили музей астрономии и рассказывают детям о метеоритах! Чтоб эти самые небесные камни расколотили этим умникам головы! Понавыдумывают всякого! А оно грохочет так, что не только рыба, но и рыбаки пугаются!
Камбиз зацепил тяжелый трос за ворот, прицокнул языком. Оба осла взмахнули куцыми хвостами, и понуро зашагали. Старый ворот скрипел, будто жалуясь на свою печальную судьбу. Сеть понемногу начала выползать на берег. Теперь, главное, опередить наглых алтунбаладских кошек, которые считают, что рыбаки существуют только для того, чтобы услаждать их ненасытные животы свежайшей пелядью и скумбрией! Прозеваешь, половину добычи обгрызут! Будто и не коты, а ненасытные чубатые дэвы с берегов Дикого Поля!
Подходя к сети, Камбиз с трудом подавил невольный вздох. Да, среди водорослей и мусора бились на песке серебряные и полосатые рыбины. Но мало, слишком мало! Отдать долю “береговым” и останется два-три хвоста - только чтоб с голоду не помереть.
Найти бы и себе лодку с проломленным днищем, и пусть живут сами по себе?..
Камбиз замер на месте, не желая верить своим глазам. Выдохнул, поминая дэвов, чубатых свиноедов, Эрлика, белир-бея, его достопочтенную матушку и не менее почтенного отца... Сеть притащила мертвеца. Двух.
Не сказать, что берег меж двух мостов, тянущихся над проливом, никогда не видел мертвецов. Нет! В Алтунбаладе даже в трупах нет недостатка! Но обычно это рыбаки или контрабандисты, застигнутые шквалом или не поделившие добычу; горожане, коим не повезло оказаться на берегу в неурочное время; на худой конец, моряки, упавшие с кораблей - засмотрелись на великий город, плюхнулись, утонули - известное дело!
В сети же, запутались два человека войны. О, Камбиз не служил в войске - два дарика знающему писцу, и по всем бумагам он проходит как безногий инвалид, гадящий под себя - какая служба?! Но трудно ошибиться, глядя на этих мертвецов. Посеченные осколками, обгорелые... Один воткнул второму нож в грудь, пронзенный же - намертво стиснул шею убийце... Оба светловолосые, бледнокожие... Яваны, тут и так понятно!
Камбиз прикрикнул на осликов. Ворот завизжал вовсе уж противно, сеть потянулась быстрее. В ней, кроме рыбы, обрывков водорослей и двух яванов, было на удивление много кусков крашенного и лакированного дерева, исцелованного огнем, острых обрывков покореженного металла (придется штопать порванные куски, иначе не тюлька - тунцы будут проскальзывать).
А еще там был здоровенный мешок из прорезиненной парусины. С заковыристой печатью. Камбиз воровато оглянулся, сдернул с шеи кривой и острый нож. Оттянул за печать, словно задирая голову несчастному барашку, чиркнул.
В мешке были деньги. Очень много денег. Тугие пачки, которых не коснулась ни вода, ни огонь.
Камбиз заозирался. Никого! Все еще спят. И хорошо, что так. Просто чудесно!
Нужно срочно спрятать мешок! А то пронюхают “береговые”, а им даже если все отдашь, не поверят - спросят, где второй, где третий? А там и самого посадят в мешок, добавив туда нескольких крыс. Чтобы не так скучно тонуть! Мертвецы же пусть лежат, как лежат! Они мертвы, и ничего не скажут! Позвать “береговых”, пусть Кривой сам разбирается, что это за яваны, и что они не поделили! Камбиз же к ним и пальцем не прикоснется!
Рыбак с трудом подавил искушение сунуть в карман хотя бы одну пачку. Нет, нельзя! Это коварный Эрлик нашептывает!
Выпутав мешок, Камбиз еще раз оглянулся. Никого! О, Всемилостивейший, не пять, но десять раз с этого дня будет звучать молитва из его уст! Рыбак закинул добычу на плечо. Сделал пару шагов...
- Любезный, прошу прощения, а вы это куда собрались?
Глава 1. Зеркала и огни
01.04.1893г. от В.
< За 45 дней до…>
Кто из людей не любит праздников?
Немного, пожалуй, таких! И не только люди: гномы, эльфы, тролли - все народы необъятного мира так или иначе пришли к идее памятных дат, обычаев и торжеств, где своим умом, а где и переняв у других. Если верить ученым, копающим старые могилы, то первые праздники возникли еще когда перволюди бегали с дубинками и в меховых трусах.
Но, что странно, немного среди людских праздников найдется таких, что не связаны с бедой и горем.
Взять хоть Святую Церковь! Церковных праздников за века, минувшие с Воссияния, накопилось немало, считай, по пять-шесть на каждый день. И чуть ли не каждый день - поминовение какого-нибудь святого! Вроде, доброе дело, тут и службы с песнопениями, и солнечные ходы с хоругвями, и пряники-леденцы детворе, а мелкие денежки - похмельным пьянчугам, и всё бы хорошо и благостно… Вот только стоит подумать, что народ празднует, и тучи на солнце набегут - посмурнеет на душе. Отмечают, с улыбками и смехом, то, как тысячу лет назад святого или святую мученической смертью казнили: в кипятке или масле сварили, крючьями разодрали, в медном быке спалили, распяли или кол в потаенное место заправили. У предков и времени хватало, и фантазии!
То, конечно, всё хорошо закончилось, как священные книги учат. И святые, что за веру муки принимали, ныне на небесах, подле Всеотца-Создателя и под солнцем ясным. Или одесную Царя Небесного да под ласковым крылом Царицы Небесной, как восточные схизматики-двоебожники проповедуют… Да только поди проверь! Господни небеса, они высоко! А кол острый - рядышком, свежей стружкой курчавится.
О триумфальных днях и говорить нечего! Хоть и пестреют проспекты и улицы знамёнами, марши играют, речи торжественные звучат, и по булыжнику подметки гремят - раз, раз, раз! - а только не забыть того, что всякая победа кровью полита. И хорошо бы только вражьей! Так ведь и своя лилась реками.
Да хоть бы и день рождения! Нет-нет, да и кольнёт за праздничным столом тоска: ещё один год утёк песком в часах, и вспять не обернуть. Вот так придёт твой день, упадут последние крупинки, и костяная рука те часы перевернёт - чтоб заново побежал песок, годы-дни-минуты. Даст Ангел Смерти чьей-то новой жизни ход, а тебя укутает чёрным крылом, да и поведёт в вечную стужу.
Таковы они, праздники людские! Как чарка вудки: не только весёлый хмельной дух в ней живёт, а и горечь, от которой слезу вышибает.
Не потому ли во всём мире так любят один из редких праздников, в котором горечи нет, лишь беззаветное веселье - День Всех Глупцов?
Весёлый, славный день! Без кровавой славы, без мучеников, без державной помпезности и знамён с венками - праздник для всех! Недаром его даже гоблины с орками переняли. Правда, у зелёных шутки незатейливые: горсть навозу за шиворот, да подножка перед грязной лужей. А потом, как водится - мордобой до крови и расквашенных рож. Культурная традиция, куда против неё!
До полудня длятся шутки. А после, до поздней ночи - застолье и веселье с примирением: нельзя этот день врагами заканчивать. В бедных городских кварталах и предместьях выносят на улицы столы и угощение сами жители, в богатых же районах власти затевают гулянья с угощением и увеселениями. А в столицах - устраивают настоящие карнавалы с иллюминацией. Пусть ныне и благословенные времена, когда пол-мира осияли солнечный круг и святой пламень - а всё равно, в эту ночь властвует староимперский бог Холос, покровитель веселья и смеха…
И какая из столиц умеет праздновать и веселиться ярче, чем Сиятельная Лютеция?
*****
Халлисиану на картах-карикатурах любят изображать гулящей девицей, присевшей на западе континента в кругу разновеликих ухажёров.
На юго-западе Коррез, воинственный идальго с усищами вразлёт, в блеске орденов на мундире, в пестроте лент и ярких перьев. На юго-востоке полуостров, вдающийся сапожком в Экуменическое море - подруженька-Ирридика: деланно скромная, в монашеском наряде и плате… только вот в изящной ручке бутылка, и личико разрумянилось от вина, а из-под чёрного подола алеют кружева. С севера на левое плечо Халлисиане уселся Вальдек, пузатый, очкастый бесёнок в камзоле и парике с косицей: обманчиво маленький, но гордый и властный «торговый король» северных морей.
С востока подкатывает к красотке Ливонская Республика - разудалый хмельной шляхтич в потрёпанном мундире с полуоторванным рукавом, при жестяной прадедовской сабле и тусклых орденах, раскинувшийся на пол-Эвропии. Да только уже тянет с него левый сапог грозная Унгравия, суровый тролль в мятой кирасе - а северный Йормланд, угрюмый гном в шинели и пикельхаубе, уже замахнулся топором, целя отмахнуть откинутую руку с перстнями на пальцах по самое плечо.
И, наконец, на севере, за хребтом Глен-Мор, расположилась кавалер-дама Арания - в мундире эльфийского кроя, с воинственным бульдогом острова Кринан на поводке со строгим ошейником. Благородная леди попивает чаёк, а всё же стреляет глазками на соседку: известное дело, аранийцы с эльфами спелись давно и крепко, многое переняли из эльфийской культуры… включая «эльфийскую любовь»!
А среди всех этих славных персон расселась, ножка на ножку, Халлисиана. Разбитная красотка в пене кружевных юбок; на кудрях шляпка, на щёчке мушка, в пальцах тонкая пахитоска, во взгляде - игривая сладость порока. Такова она, прекрасная ветреница, готовая любому оказать милость, утешить и обогреть, а после так же легко променять на другого. Ибо нет у Халлисианы ни заклятых врагов, ни верных друзей - лишь свои интересы! И страсть к веселью.
И на платье красотки сверкает драгоценным камнем брошь: Лютеция, ослепительная столица.
Нигде не отмечают праздники с таким размахом, как в Лютеции; и праздник Всех Глупцов не исключение. День напролёт улицы полны народу, флагов, музыки и смеха. На закате начинаются традиционные состязания летунов-вольтижёров. В рдеющее небо над городом всплывают моторные люфт-баржи, летающие платформы - и с бортов их ныряют в воздушный океан смельчаки на летающих досках с разноцветными парусами. И кружат, разлетаясь над столицей, словно крылатки клена: кто продержится в небе дольше, кто сделает самую рискованную петлю, кто лихо посадит доску на крышу Опера-де-Лютэ, или на купол Кёр-Радьюс - Собора Сияющего Сердца? (Лишь в день смеха церковники согласятся простить подобное кощунство!)
С приходом темноты развлечения разгораются в полную силу, вместе с огнями иллюминации на улицах. Лютеция сияет в ночи миллионами газовых рожков и лампионов дю-солейль - и по руслам улиц текут огни автомобилей, прокладывая путь сквозь карнавальные толпы. Кишат фигуры в пёстрых нарядах, смешались в пляске прекрасное и смешное, bizzare и macabre; шагают гуляки на ходулях, плывут над толпой шёлковые змеи, дирижабли, солнца и летучие линкоры. Никуда не пропадают и настоящие воздушные корабли: их огни мерцают в небесах над столицей, стекаясь туда, где вздымается к небесам озарённый огнями решетчатый шпиль Тюр-Эльфике - Эльфийская Башня, величайшая в мире причальная вышка для воздушных судов. Как бы ни отрицали гордые эльфы причастность к трёхсотметровой железной громадине, а только известно, что инженеры её, Ришар и Хольцман, в конструкции вдохновились именно эльфийскими архитектурными решениями, единожды побывав в лесу Триникли…
Весёлый, радостный праздник! И уж чего никто не станет делать в День Всех Глупцов без крайней нужды, так это заключать крупных сделок. Не то время: не для серьёзных дел - для веселья и забав!
*****
Среди сотен жемчужин огня и света, сиявших в ночи среди бриллиантового кружева улиц, даже самый зоркий глаз не сразу найдет Дворец Четырёх Сторон, «Palais des Quatre Côtés».
Хотя, казалось бы, трудно не заметить! Громадный комплекс о пяти витражных куполах, с фигурными зубцами по верху стен, окружённый садом с фонтанами, «Дворец» полностью оправдывал название. Под сводами его были собраны развлечения и удовольствия со всех сторон света.
Здесь, пройдя анфиладой залов с бесчисленными павильонами, альковами и приватными кабинетами, можно подымить фарсийским кальяном или раскурить трубку эскишехирской гашианы; откушать блюд Великого Сиама, окуная зажатых в палочках живых личинок и тараканов в кипящий соус; сделать полноцветную крепсийскую татуировку, с которой сойдёшь за своего даже среди подлинных головорезов-крепсов (пока рта не раскроешь, но всё же!); распить чарочку-другую палинки под острейший огрский паприкаш; надеть маску и плащ-домино и принять участие в импровизированном маскараде, не хуже, чем на пьяццах Марко-Леонии; посетить выступление курень-фюрера революционных повстанцев с юга Ливонии, где бравый вождь в вытертой меховой шапке будет жалiсно просить у «файного та вельмiшановного халiсянського паньства» «трошечкi грошей на лiварюцiю»; пожевать орочьего пан-масала, вдохнуть «фейской пыльцы», испить изумрудно-зелёного артемизиума или одурманиться сотней иных способов; посмотреть синематограф (двенадцать залов!) или послушать живую музыку; полюбоваться за небольшую плату на детёныша настоящего змеепёрого летуна, на каких эльфийские пилоты летают на разведку и в бой; покататься по настоящему (даже летом!) льду на коньках в зале «Снежная Страна», а после согреться настоящим сбитнем из самовара, или хлопнуть стопку вудки и закусить чёрной икрой в резной ракушке из замороженного масла или горячими мозгами на поджаренной гренке с кружочком солёного огурчика… Ну и, конечно, найти женщину любого возраста, стати, цвета кожи и расы (поговаривают, вплоть до триниклийских эльфиек).
Любой каприз - за ваши халлы: хоть хрусткой купюрой, хоть звонкой монетой!
И, конечно же, среди всех удовольствий здесь можно купить то, которого вечно не хватает в наш суетный век. Уединение и тишину.
…Именно за ними пришёл сюда человек, сидевший в одном из приватных кабинетов на четвёртом ярусе восточного крыла. Обшитые панелями драгоценного медового дерева стены, большое зеркало в бронзовой оправе, кожаные диванчики и каменная кадка с раскидистой пальмой в углу - обстановка кабинета проста, но подобрана так, чтобы посетитель отдохнул душой и разумом.
Гость расслабленно откинулся на спинку дивана, крутя пальцем чашечку на столике и глядя, как колеблется и бликует в ней кофе. Рядом с чашкой на подносе лежали часы-брегет, и человек порой лениво косился на циферблат.
Вампир опаздывал.
Гость был немолод, смуглолиц и горбонос, с ухоженной бородой, расчесанной надвое. Одет в простой белоснежный костюм. Из украшений - пара бриллиантовых запонок. И лишь специалист, окинув взглядом дородную фигуру гостя, оценил бы покрой и качество ткани - и безошибочно определил, сколь богат и влиятелен неведомый клиент. «Невероятно» по обоим пунктам.
Кто бы ещё мог позволить себе костюм из настоящего александрийского виссона, «морского шелка», создаваемого моллюсками? Что до запонок, то лишь одной из них гость мог оплатить себе круглосуточные услуги самой дорогой из элитных куртизанок Дворца на добрых полгода вперёд. Любые. Даже если бы потребовал готовить ему обеды и гладить рубашки.
Смуглолицый отпил ещё глоток. Стоило поставить опустевшую чашку на стол, как из-за портьеры неслышно возник гарсон, почтительно подхватил с подноса кофейник и вновь подлил гостю кофе, благоухающий корицей и ванилью, с пряной ноткой заморских специй. Гость с наслаждением вдохнул аромат.
В Урхан-Эреме его вкусы, пожалуй, не одобрили бы: Урханская Империя почитала кофе как один из столпов своей культуры, и подходила к традициям заваривания и питья с поистине эльфийской щепетильностью. Но Империя далеко, а он здесь, и как раз по её делам - что давало гостю право на некоторые вольности.
Вампир опаздывал. Это, в общем-то, не было удивительно. Встречу назначили на двадцать три часа, а стрелки на циферблате показывали 22:17. Но гостя это не смущало. Он пришёл ровно в 23:00 - вот только по времени соседнего на восток часового пояса, опережающего лютецианское на час. Времени, по которому жил Урхан-Эрем. Этим гость сразу обозначил позицию, и теперь ждал ответного хода. Как поведёт себя оппонент? Предугадает всё, и явится к десяти вечера? Или придёт вовремя, но по своему времени, опоздав к моменту встречи на час? Первый вариант уже отпал…
Вампир выбрал компромисс, явившись ровно к половине одиннадцатого, когда Белый Костюм только-только собрался испить третью чашку. Занавес на входе колыхнулся, отброшенный небрежным жестом, и гость вступил в кабинет, постукивая на ходу тростью.
- Bonne nuit, Фаруд-эфенди, - почтительно промолвил Вампир, коснувшись двумя пальцами полей шляпы, надвинутой на глаза. Плащ с поднятым воротником, скрывавшим лицо, и чёрные перчатки довершали образ зловеще-романтичного убийцы из ирридийских синемафильмов-«джалло». Не хватало разве что кривого ножа. Хотя, кто знает, что хранится за пазухой!
- Моё почтение, уважаемый… коллега, - ответил по-халлисийски Белый Костюм, выдержав маленькую, но многозначительную паузу. Настоящего имени Вампира он не знал. И не стремился знать. Обращение «коллега» же выбрал не случайно. Называть зловещего визитёра «гостем» Фаруд был не вправе, ведь они оба встречались на чужой территории: от мысли же о том, чтобы назвать «другом», пробирали мурашки.
Нет, «коллега» - то, что нужно. Оба они здесь и сейчас делали одно дело: представляли своих хозяев. И пришли сюда ради сделки. И только ради неё.
Скользнувший в кабинет следом за гостем гарсон угодливо протянул руки, готовясь принять одежду. Даже не взглянув в его сторону, Вампир осмотрелся по сторонам, после чего взял трость за середину, подошёл к стене и принялся простукивать резные панели легкими ударами набалдашника в виде посеребрёной волчьей головы.
Фаруд-эфенди, старательно не показывая интереса, следил за визитёром. Когда простукивание дошло до зеркала, Вампир размахнулся чуть сильнее - и непринуждённо разбил его вдребезги. Осколки хлынули на пол, дробя на блики сияние ламп. Гарсон скорбно поджал губы, но не сказал ни слова.
Тук, тук, тук… тум! Одна из панелей под ударом трости отозвалась чуть более звонким звуком. Вампир повернулся к гарсону.
- Это продуктовый лифт, monsieur, - пояснил тот, не дожидаясь вопросов. - Для доставки закусок и обедов прямо в кабинет. Если пожелаете, наше меню…
Не дослушав, Вампир откинул панель и заглянул во тьму шахты лифта.
- Подняться сюда и подслушать клиентов - возможно? - спросил он, пощёлкав по натянутым тросам.
- О, можете не тревожиться, monsieur, это исключено. Репутация нашего заведения…
«А вот и нож», слегка содрогнувшись, подумал Фаруд-эфенди, когда со щелчком раскрылось лезвие, искристо блестящее абразивной кромкой. Несколькими движениями Вампир перепилил натянутые тросы: из шахты донёсся отдалённый звук падения.
- Теперь исключено полностью, - улыбнувшись, подытожил Вампир. Гарсон страдальчески дёрнул усом, однако смолчал. Услуги заведения на четвёртом этаже Дворца стоили так недёшево, что любой вошедший сюда гость имел право на всё. Пожалуй, он мог бы не то что разбить зеркало тростью, а избить ею гарсона до полусмерти.
Фаруд-эфенди вспомнил сказки про чернокожих шаманов с Берега Маммутовых Бивней. Якобы, те владеют магией, которой поднимают трупы и превращают их в бессловесных и покорных рабов, именуемых «дзамби» или как-то так… Чушь! Магии не бывает, да и зачем она нужна там, где вполне достаточно простых денег?
- Запишите ремонт на счёт, - бросил Вампир.
Скинув на руки гарсону плащ и шляпу, он уселся за столик напротив Фаруда, прислонив трость к дивану; и сцепил на столешнице пальцы в перчатках, с легкой улыбкой разглядывая собеседника.
- Рад встретить вас воочию, Фаруд-эфенди!
- Взаимно выражаю вам радость моего сердца, - дипломатично ответствовал Фаруд. Вежливая и непринуждённая ложь давно стала второй натурой: и сейчас он ни голосом, ни взглядом, ни жестом не выдал, что предпочел бы никогда не видеть Вампира. В идеале - даже не знать, что такие существа ходят с ним по одной земле. Прожив десятилетия в многонациональной и многорасовой Урханской Империи, он так и не научился любить нелюдей.
То, что Вампир не принадлежал к людскому роду, было ясно с первого взгляда. Бледная от природы кожа, на левой щеке обезображенная разлапистым болезненно-розовым шрамом ожога. Хищные черты лица. Пронзительно-зелёные глаза - взгляд колючий, как осколки разбитой бутылки. Заострённые уши: стянутые в хвост золотистые волосы их не скрывали…
Эльф. Но не из тех, что обитают в Священных Лесах Триникли и высокомерно именуют «эльфами» одних лишь себя. Не бывает «просто эльфов», как и «просто людей». Среди нечеловеческих рас хватает своих племён, и для опытного знатока лиц разобраться в них нетрудно. Те же люди азиатского корня тоже на несведущий взгляд одинаково желтолицы и узкоглазы; а вот сиберийский казак с восточных пределов Всероссийской Империи без труда отличит воинственного кочевника-кассаха от пугливого пастуха-кхиргита, их обоих - от желтолицего анамита с гористых островов, а всех троих - от сиамского оккупанта, кровожадного чертилы с подпиленными треугольником зубами.
Так и тут, Фаруд-эфенди, не любивший нелюдей, но научившийся в них разбираться, сразу определил, что перед ним не эльф-«трини» из Священных Лесов, не мертвеннолицый свартальв с холодных берегов нортхельмских фьордов, не русоволосый чудин из карельских лесов… Тильвит-тег. Несомненно, чистокровный тильвит-тег с острова Айсвальд, где ночь длится три месяца. Если бы они встретились в бане, Фаруд, наверное, полюбовался бы татуировками в виде чёрных полос на теле и плечах - айсвальдские эльфы накалывают их в память о берёзовых рощах родины…
- Вы удивлены и заинтересованы, - заметил Вампир. Фаруд мысленно сделал себе замечание: нечего пялиться. - Можете спрашивать, прошу вас! Чем скорее мы достигнем полного доверия, тем лучше для нашего общего дела, не правда ли!
- Хорошо. Вас именно поэтому прозвали Вампиром? - Фаруд указал взглядом на разбитое зеркало.
- Воистину, ваш ум похвально остёр, эфенди! - тильвит-тег одобрительно хлопнул в ладоши. - Да, всё верно! Ведь, согласно людским сказкам, вампиры не отражаются в зеркалах, я ведь не ошибаюсь! - у эльфа была привычка произносить вроде бы вопросительные фразы как утвердительные. Звучало неуютно.
- В вашем вопросе, однако, видны ещё два вопроса, - проницательно заметил Вампир. Эфенди мысленно засчитал собеседнику ещё один балл. - Позволите сразу дать ответы?
- Я весь внимание. Кстати, не желаете ли кофе?
- S'il vous plaît, не откажусь! Во-первых, нет. Меня не огорчает мой облик, мне всё равно, что думают окружающие, и уж тем более женщины, - сообщил Вампир. - А во-вторых, зеркала я не люблю с тех пор, как созданы зеркальные стёкла с односторонней прозрачностью. Не позволю, чтобы за мной подсматривали с той стороны отражения. Надеюсь, это исчерпывающе?
- Вполне.
- У вас, полагаю, был наготове ещё один вопрос, - эльф взял чашку и принюхался. - Но, подозреваю, вы сами себе ответили на него, не так ли.
Фаруд опустил веки. Да, в первые секунды знакомства им овладело любопытство. Не из-за шрама, эфенди был не столь глуп и невежественен, чтобы расспрашивать о подобном. Он прекрасно знал, что сидящий сейчас перед ним эльф представляет торгово-промышленный дом «Фалькстрём унд Йохансон», входивший в «бриллиантовую десятку» Йормланда. И, зная о «тёплых» взаимоотношениях эльфов с гномами, поначалу не мог не удивиться - эльф, работающий на гномский бизнес?.. А затем вспомнил, что тильвит-теги ненавидят аранийских поганцев-сородичей из Триникли как бы не сильнее, чем гномы.
- Односторонне-прозрачные зеркала, говорите, - задумчиво сказал Фаруд, чтобы сменить тему. - Неприятное изобретение. Подумать только, ты завязываешь галстук, а из зеркала глазами твоего отражения на тебя глядит кто-то ещё… Знаете, зеркала сами по себе мне всегда казались великой ложью. Там, где право - они отражают лево, и наоборот, а мы и не задумываемся. Лучше бы кто-то озаботился созданием правдивого зеркала: быть может, это приблизило бы нас на одну ступеньку к совершенству Аши, установленному Мудрым Богом. Недаром же сказано в книге «Восславление»: «Один есть путь - путь истины, всё остальное - не пути…»
- Позволите тоже задать личный вопрос? - Вампир с любопытством взглянул на собеседника поверх чашки. - Прекрасный кофе, кстати сказать, у вас отличный вкус… Вы вправду почитаете огонь, или это лишь часть образа, обязательная для ваших отношений с нанимателем?
Уел, уел! Фаруд изобразил лёгкое неудовольствие, сдвинув брови: на самом деле, внутри он буквально вскипел. Вампир выложил ещё один козырь, всего парой слов дав понять, что ему известно прошлое собеседника. Да, Фаруд-эфенди не был рождён в освящённых пламенем землях империи Урхан-Эрем. Сын эмигрантов, родом из небогатой семьи портового счетовода в аранийском Ланнистере, Фаруд с детства проявил смекалку и ухватистость, продолжив и развив дело отца - и поднявшись до главного учётчика на «Звезде Удачи». Потом рейсы в Гданьск, Керкинитиду, Хазмир; и несколько удачных сделок, обеспечивших сметливому юноше карьерный рост. К сорока пяти годам он у входил в число директоров «Юго-Восточной Торговой Компании» и вовсю вёл двойную игру с Урханской Империей, чьей культурой и величием (а более всего, щедростью) успел проникнуться и очароваться. А там было недалеко до того, чтобы на него обратили высочайшее внимание…
И всё ради нынешнего положения. На шестом десятке стать доверенным лицом белир-бея Сахраба-шарваджи, губернатора сиятельного Алтунбалада на Босфоре, морских врат империи - мог ли помыслить он о таком, когда в комнатушке на задворках портового квартала выводил аранийскую цифирь и буквы под причитания матери и тумаки отца?
- Во-первых, уважаемый коллега, - улыбнувшись, ответил Фаруд, - вера в Ахура-Мазду есть «поклонение огню» не больше, чем религия Единого Творца - «поклонение солнцу», или же верования ваших соплеменников - «поклонение берёзам». Мы не подменяем суть Мудрого Бога атрибутом, почитая огонь лишь как олицетворение Его чистоты и изначального порядка мира… А во-вторых, личные темы на то и личные, чтобы быть внутренним делом каждого, не так ли! - он не удержался и скопировал манеру собеседника, произнеся вопрос как утверждение.
- Помилуйте! Виноват, - примирительно поднял руки Вампир.
Интересно, подумал вдруг Фаруд отстранённо, перчаток он не снимает, чтобы не оставлять отпечатков, или кисти у него сожжены, как и щека? Что могло оставить такие ожоги, раскалённый пар? С големами воевал наш северный красавчик? Или рванула винтовка бортстрелка на линкоре?..
- Я перешёл границы и искренне прошу прощения, - по голосу тильвит-тега нельзя было понять, лицемерит ли он. - И охотно прекращу порожние речи, если вам так угодно. Несомненно, книга «Восславление» в своей мудрости припасла словечко для тех, кто впустую тратит своё и чужое время, не так ли?
- «Тот, кто ленив, самый бесчестный из людей, ибо Творец не создал ни зёрнышка для того, кто ленив», - сообщил Фаруд, довольный, что сумел в ответ уесть собеседника.
- Что ж, не будем гневить Мудрого Бога и пророка Его, и перейдём к делу, - Вампир допил кофе и перевернул чашку на блюдце. Тон его стал деловитым. - Как я понимаю, Его превосходительство Сахраб-шарваджи рассчитывает на долговременные и продуктивные отношения с «Фалькстрём унд Йохансон». Исходя из этого, я полагаю, в качестве первого шага он заинтересован в известных... финансовых услугах нашей компании?
- Ровно настолько, насколько ваша компания заинтересована в услуге иного рода, которую может предоставить мой господин, - улыбнувшись, парировал Фаруд. Не надо пытаться подать всё так, будто повелитель Жемчужины Босфора зависит от каких-то земляных коротышек. У вас есть деньги - у нас есть власть, всё по законам сделки.
- О, разумеется, - склонил голову Вампир. - Итак, думаю, условия остаются прежними? Мои наниматели предоставляют вашему господину кредит - в обмен на то, чтобы в нужное время и в нужном месте произошли… оговоренные события. Не правда ли!
- Всё как условлено, - подтвердил Фаруд. Условия сделки оговорены задолго до того, в ходе многомесячной тайной переписки, в зашифрованных посланиях, где каждая фраза была разбита на несколько писем…
- Что ж, прекрасно. Остаётся лишь решить, о какой сумме кредита идёт речь.
Фаруд достал из нагрудного кармана механическую ручку, вывел на салфетке цифру и приписал к ней ряд нулей. Вампир, поглядев, пренебрежительно поморщился и приписал ещё два нуля. Фаруд, покачав головой, зачеркнул один.
- Помилуйте, эфенди, это несерьёзно, - вздохнул Вампир. - Мои наниматели заинтересованы в безукоризненно качественном исполнении и готовы вложиться сполна. «Фалькстрём унд Йохансон» гарантируют результат, и ждут того же от своих партнёров.
- Я не стесняюсь того, что начинал в морской торговле, дорогой коллега, - парировал Фаруд. - Накладывает отпечаток, знаете ли! И то, что почтенный Сахраб-шарваджи всецело доверяет моему мнению в этих вопросах, кое о чём да говорит, не так ли. Я к тому, что первое, чему научила меня торговля - любой долг приходится отдавать. И чаще всего, с процентами. Поэтому никогда не откусывай больше, чем сумеешь проглотить.
- Уверен, здесь не о чем волноваться: наше… мероприятие окупится стократ! - Вампир широко улыбнулся, показав неприятно острые для эльфа зубы. - Что ж, принято. По рукам! - даже скрепляя сделку рукопожатием, он не снял перчаток.
- Предлагаю обсудить сроки и условия передачи, - промолвил Фаруд, глядя, как Вампир сложил салфетку, щёлкнул зажигалкой и поджёг её в пепельнице. Белый треугольничек пылал в чёрном стекле, как парус свартальвского погребального корабля - в чёрных волнах северного моря.
- О, разумеется! В этом мои наниматели предпочитают полную надёжность. Деньги будут отправлены… - Вампир сделал вид, будто призадумался, хотя, без сомнения, ему заранее сообщили сроки, - Скажем, через тридцать девять дней.
Фаруд недовольно насупил брови.
- Речь о сотнях миллионов, эфенди! - развёл руками тильвит-тег. - Сами понимаете, сколько бюрократических проволочек надо, чтобы провести такие суммы через все инстанции… Зато о сроках доставки можете не переживать. Мои наниматели сторонники русского подхода к таким делам: знаете, как они говорят в Синей Руси… «Long à rassembler, mais aller vite». На их языке - «Dol’go zapryagat’, da bistro yehat’, bleat’!»
- Воздушное сообщение? - задавая вопрос, Фаруд уже знал, что ответ будет отрицательным. Гномы, пещерные обитатели, не любят воздушные полёты. Кейворитовые суда на девяносто девять процентов принадлежат армии, и вряд ли даже «Фалькстрём унд Йохансон» могли позволить себе такую роскошь, а что до новомодных дирижаблей, то на них достаточно неосмотрительно зажжённой сигары, чтобы превратить чудо техники в огненную гробницу, рушащуюся с небес…
- Отнюдь. «Émeraude»! - тильвит-тег выделил голосом последнее слово.
- О. Ну, да, понимаю. Что ж, действительно, проверенное годами качество.
- Груз будут сопровождать наши лучшие бойцы. Разумеется, в количестве необходимом, дабы не привлекать излишнего внимания - но достаточном, чтобы отразить любую атаку. Впрочем, о таковых можете не беспокоиться: вам же известна репутация Хольцхаллера! Как в лучшем банке, только передвижном. Каких-то пятеро суток…
- Мне казалось, что маршрут занимает не более четырёх! - впервые за время беседы перебил Фаруд тильвит-тега, и тут же укорил себя за несдержанность.
- О, на сей раз рейс продлится на сутки дольше. Князь Дымбовицкий, изволите знать, взял обыкновение давать для пассажиров высшего класса обеды и балы у себя в фамильном замке. Популистский жест, само собой, им надо показать, что их княжество полноценное государство… По мне, не больше, чем куча грязи поперёк полуострова!
Тут Фаруд был с ним солидарен. Дымбовицкое Княжество, нелепое образование, возникшее лишь затем, что трём державам, чьи интересы сошлись на Хемском полуострове, нужна была нейтральная зона. Сжатое с севера Ливонией и Унгравией, а с юга Урханом, это скопище грязных деревень и городишек с баронами-разбойниками и марионеточным князем существовало до первой серьёзной стычки - в которой его неминуемо перемелют…
А так и будет, если всё удастся. Фаруд отогнал эту мысль, боясь спугнуть вероятность удачи.
- Я услышал вас, уважаемый коллега. И непременно передам моему господину, что мы согласовали условия. Груз будет встречен сразу по прибытии.
- Très bien. Вот и прекрасно. Что ж, - Вампир поднялся из-за стола. - Не смею более красть ваше время, почтенный Фаруд-эфенди. Если возникнет необходимость, вы знаете, как со мной связаться…
- Быть может, желаете отметить удачную сделку? - предложил Фаруд; как бы ни был неприятен ему Вампир, законов вежливости никто не отменял. - Насколько мне известно, в этом месте можно отыскать удовольствия на любой вкус.
- О, что вы, не утруждайте себя! Тем более, что мои вкусы по части развлечений весьма, кхе-хе-хе, специфичны… - Вампир ухмыльнулся; а потом вдруг ловким движением выбросил вперёд трость и откинул ей в сторону занавес. Никого. Узкий коридорчик, ведущий к кабинету, был пуст.
- Гляди-ка, в самом деле не подслушивают, - заметил Вампир. Фаруду почудилось в его голосе лёгкое разочарование.