Хуго Мортенс по прозвищу "Бывший"
Людская природа весьма прихотлива и разнообразна! И, как бы не хотелось старикам, ворчащим на упадок нравов, разнообразие это простирается и на греховные стороны жизни. Как говорил один умный человек когда-то, каждый дрочит как хочет! Кто-то полковым знаменем, а кто-то и на ротного профоса… С другой стороны, старикам такие милые шалости вовсе и без надобности, так, языки почесать.
Впрочем, человеку, что сидел в гордом одиночестве в темном углу придорожного трактира, до всех этих умствований дела не было ни малейшего. Юноша, а на первый взгляд, он именно юношей и выглядел, был предельно занят. И вовсе не поглощением напитков, дурманящих голову и застилающих глаза, о, нет! Человек (приглядевшись же, становилось понятно, что он вовсе не так юн, как кажется - лет двадцать пять, а то и поболее), баюкая в ладонях помятую кружку, жалел себя.
Нет, по его щекам (препаршиво выбритым, кстати), не тянулись дорожки слез. И не раздавалось ни малейшего всхлипа. Даже сердце не колотилось в тощей груди с тем напором и сбившемся тактом, кои символизируют высшую степень жалости к себе. Опыт позволял таиться от окружающих!
Однако, на душе у Хуго Мортенса, а именно так его звали, было не просто скверно, а прямо таки, архискверно!
Хуго отставил кружку, на дне которой жалобно колыхалось недопитое пиво, дернул подбородком. Ему хотелось громко и протяжно завыть, после метнуть эту самую кружку в стену - да так, чтобы брызги с осколками во все стороны!
Он - бывший. Везде и всюду. В прошлом остались Прага, Нюрнберг, даже скучный и тоскливый Магдебург, где невозможно жить, не вывернув себе челюсть в зевоте… Впрочем, Магдебург, как говорят, сам стал бывшим. О, Готфрид Паппенгейм постарался на славу! Протестанты всей Европы молятся на его погибель!
Мортенс шмыгнул носом. Проклятая простуда! Вылечить ее - плевое дело. Если болеет кто-то другой. Самого же себя можно пользовать лишь микстурками и прочими снадобьями, которые и в сравнение не идут по эффективности…
Уехать, что ли, в Америки? Там тепло, нет снега и зимы…
Впрочем, там есть пауки, индейцы, сифилис и змеи. Как там того водяного удава, что способен в один присест проглотить пару быков? Суррусу или уруссу? Помнится, тот бравый испанец из Толедо весьма живо описывал повадки той твари. Интересно, если она способна сожрать двух быков, насколько вольготно разместится в ее брюхе человек? Бразильянский Иов, так сказать! Впрочем, гадина не кит, в ней сутулось мигом наживешь.
Хуго коротко хохотнул. Что ж, не все потеряно. Если он способен рассмешить сам себя, то еще человек, а не гнусавая аллегория уныния.
Интересно, пользуются ли тамошние индеи косами?.. Мортенс представил себя в юбке из листьев, бредущим с косой на плече, будто Одиссей с веслом. Удивленные взгляды канальев… Каких канальев? Канаков же! Или кто там обретается под пристальным взором иезуитов? Хуго скривился. Память отказывала. Нет, надо срочно выпить!
Не прошло и минуты, как рядом возник разносчик - высокий плечистый парень с рыхлым лицом потомственного вора и рукоблуда - Мортенс не любил таких. Они чаще всего умирали мерзко, скуля и сгребая кишки пополам с землей в порванное брюхо.
Наверное, часть мыслей мелькнула по лицу непрошенными тенями. Парень отшатнулся, хрипло спросил:
- Повторить?
Бывший почесал подбородок. С одной стороны, местное пиво радовало - в нем утонуло не так много мошкары, с другой же, холод, стелящийся по грязному полу, прямо таки провоцировал заказать водки. И ведь еще даже не осень. Страшно представить, что будет в этих краях зимой. Нет, надо срочно убираться навстречу змеям-суррусам и смуглокожим индейкам. Хм, индейкам? Или индианкам?.. Видит бог, мудрят иезуиты. Баб нужно называть как-то попроще!
…По ногам снова стегнуло ледяной волной от открывшейся двери. Хуго вынырнул из пленительных фантазий, вызванных смешиванием водки и пива, протер слезящиеся глаза. Да уж, время летит быстрее пономаря, спорхнувшего с колокольни. Так, вроде бы говорил тот забавный монашек Марьян, из Страговского монастыря, из Премонстратов. Когда Мортенс пришел в таверну, что гордо и довольно бессмысленно именовалась “Серой Кошкой” (кошек-то внутри ни одной не имелось, а рисунок на вывеске изображал скорее помесь индея с осликом), то был чуть ли единственным посетителем. Сейчас же, трактир оказался переполненным разнообразными посетителями. Воняющие гарью и дегтем углежоги, какие-то сомнительные купцы, десяток ландскнехтов, странствующие монахи, определенно ночевавшие в хлеву с блудницами - откуда иначе такая масленность взоров и солома на мятых рясах?!
Впрочем, одна компания из свежепришедших Мортенсу глянулась. В первую очередь, некоторой своей несуразностью.
Вполне приличный монах - и взор не блудливо-похмельный, и ряса чистая, без жирных пятен и следов пролитого вина и иных субстанций. Рядом с ним - ветеран-испанец, голова седая, но усы черные и сидит, будто шпагу проглотил - ровно-ровно. Еще один солдат помоложе - и голова, и длинные усы с проседью. В зубах трубка. Четвертый - примерно ровесник Мортенсу, ну может на несколько лет старше - рожа наглая, у ноги стоит «валлонка». И пятый, совсем юнец, с длинным чехлом, в котором угадывалось что-то типа аркебузы - настоящий мушкет будет тяжеловат для такого мозгляка. Хуго покрутил головой, снял мигом запотевшие очки, протер осторожно - левое стеклышко перечеркивала трещина. Не стоило ввязываться в ту драку, конечно - убытки по части оптики трудновосполнимы. Но пьяный рейтар желаниями окружающих интересовался мало.
Вернув на нос окуляры, Мортенс хитрым образом прищурился, бесчестно пользуясь заемной зоркостью.
Да уж, как любили говорить в любимом пражском кабаке Мортенса «У чаши»: «Глядящий глазами, а не жопою, да узрит!». Девица. Ну, так-то, раз путешествует в компании с тремя солдатами и ходит в мужской одежде, вряд ли девица в прямом смысле. Свести бы с ней знакомство! Мортенс всегда таких любил: стройных, высоких, с огоньками дерзостного пламени в озорных глазах. Подобные девы согревают как душу, так и тело. Глубокий капюшон только и позволял разглядеть, что глаза. Но Хуго хватало. Очи, ведь, как частенько звучит у магометан - зеркала души…
Увы, но придется все оставить в мечтах. Попробуй, сунься к этакой с наскоку, будто дикий кроат! Мигом получишь в глаз кулаком, а то и кинжалом в живот. Похоже, тот, который о рукоять «валлонки» ладонь греет, на девицу имеет определенные виды, вон как проникновенно косится! Истинно, нет в мире справедливости ни на грош! Гробишь здоровье, получаешь образование - аж в четырех университетах! - и для чего? Вот этакий неумытый солдафон, не умеющий даже читать, тебя уже опередил. Эх…
Хуго улыбнулся своим мыслям. Да уж, полет фантазии не знает мер и границ! Но кратким воспареньем духа стоит и ограничится. Вагантом-то, Мортенс не был, да и пел скверно - разве что изрядно нагрузившись.
Бывший, поддернув рукав, посмотрел на левое запястье - его пересекал глубокий, плохо заживший шрам - рана была чуть ли не до кости. Да уж… И после всего пережитого получить корд в печень и сдохнуть из-за переглядок с солдатской шлюхой?!
"На хрен, на хрен!" - как орали пьяные наемники герцога, вышвыривая на мороз трезвых хозяев, коих предварительно избили, ограбили и частично зарезали.
Бывший щедро плеснул себе водки - к ней он пристрастился из-за чувства противоречия - вся Прага сходила с ума по темному пиву. Да и от пива, откровенно говоря, Мортенса часто пучило на утро.
Хуго влил в себя водку, нашарил на тарелке дольку лука, загрыз. Посидел немного, чувствуя, как огненный шарик скользит по глотке…
Когда Бывший открыл глаза, диспозиция поменялась - компания, привлекшая его внимание, разделилась на две неравные части.
Тот из солдат, что постоянно косился на переодетую девушку, оказался за столом в центре залы. Там собралась пестрая компания из трех ландскнехтов, двух купцов и одного из помятых монахов. Игра шла вовсю: гремели кости, бухали кружки, разбиваемые в порыве счастья или отчаяния, звенели монеты и драгоценности.
Прочая же компания, соорудив добротный замок, где башнями служили кувшины, а куртинами, сиречь стенами, выступала всяческая еда, в нем и укрылась от праздных взоров. Дополнив «кулинарную» защиту густым дымом из трубки длинноусого - словно береглись от взора какого-нибудь колдуна, способного вселиться в птицу. Или таракана. Мортенсу, впрочем, все эти ухищрения не мешали. Опыт, господа, опыт! И малая толика умения.
Хуго наполнил рюмку в третий раз, отсалютовал в потолок, грянул одним глотком. Не выгорит у тебя, Бывший, не выгорит, каким бы ты умелым не был! Вон как замаскированная чудесница пожирает взглядом своего игрока-шпагоносца, чтоб у счастливчика на причинном месте четыре фурункула выскочили!
Мортенса вдруг подбросило на лавке. Да так, что чуть не упал. Бывший мгновенно покрылся испариной. Липкой, вонючей и очень-очень неприятной. Справившись с тошнотой, Хуго вытер лоб, затем стукнул костяшками левой ладони по обратной стороне столешницы, пробормотав несколько коротких слов. О, Святая Римская Церковь многое отдала бы за них! По весу отрубленных рук, а то и больше.
Да, в трактире ворожили. Крепко, с обеих рук, если так можно выразиться о высоком искусстве. Тьфу, прости Господи, привязалось же! Зрелище двух обрубков на окровавленной колоде было столь реальным и пугающим, что Мортенс скривился. Хуго взлохматил волосы, потряс головой, стараясь избавиться от мерзкого наваждения.
Со стороны игроков раздался крик, даже вопль радости.
- Полгроша выиграл, а орет, будто мешок дукатов заграбастал, скотина! - тихо, чтобы никто не услышал, прохрипел Мортенс.
Через пару минут снова накатило - на этот раз послабее. Хуго ждал повторения, и был готов. И через пару мгновений послышался очередной радостный крик. Некормленным медведем, забредшим на скотный двор, вопил тот самый солдат-ревнивец.
Бывший дрожащей рукой отодвинул водку. Хватит. Похоже, пора собираться и уходить. Если игра будет продолжаться, к утру он будет похож на раздавленного червя. И ведь не встанешь же, не закричишь на весь трактир, что мол, нечестная игра. Первого же в колдовстве обвинят и зарежут. Вон, шпажища какая! И ведь наглые же какие, раз не постеснялись одного из своих переодеть монахом!
Мортенс поднял глаза и натолкнулся на взгляд длинноусого. Тот внимательно смотрел на Бывшего. Рук видно не было. Но по тому, как дернулось левое плечо, стало понятно, что усач, похожий на польского татарина, схватился за оружие.
Хуго улыбнулся, стараясь выглядеть как можно зловеще. Положил, в свою очередь, ладонь на рукоять короткого ружья с добрым зарядом картечи в стволе - жахнуть в толпу, попятнает каждого!
Вислоусый «татарин» вдруг улыбнулся в ответ и расслабился. И тут же дернулся, словно получив шилом в зад, когда от игрового стола раздалась ругань ревнивца. Что ж, Мортенсу все стало понятно. Кроме одного - как выпутаться из сложившейся странности…
Усач переглянулся с монахом, склонился к переодетой девчонке, прошептал ей что-то, кивнув в сторону Мортенса. Она повернулась, сверкнула глазами…
У Хуго мигом запотели очки. Пока он выудил из футляра бархотку, девушка подошла к его столу вплотную, нависла над Мортенсом, который забыл, за что хвататься в первую очередь - за очки, за ружье, за наваху…
- Друг, чье имя нам неведомо, - улыбнувшись уголками губ, произнесла девушка, - мои друзья, да я сама, приглашаем за наш стол. По-дружески и незамедлительно. А если ты вдруг решишь отказаться, то тебе даже твоя кастрированная утятница не поможет. Бритва, или что ты там таскаешь в нагрудном кармане, кстати, тоже.
От ее голоса, низкого, чуть хрипловатого, остатки алкоголя сами собой выветрились. Трезвый, как стекло Мортенс понял, что пропал. Мелко закивав, Хуго подскочил, зацепился кобурой на стол, чуть не опрокинув посуду. Кое-как выбравшись из внезапной западни, Бывший пошел за девушкой, путаясь в ногах.
- Ружье забыл, умник, - не оборачиваясь, сказала она, - и не вздумай бить в спину, я все вижу.
От грохота крови в ушах, Мортенс ее практически не слышал, лишь глупо и часто кивая...
Мирослав катал ладонью по столу орешки лещины. Без них в гомоне таверны, да на таком расстоянии нужный результат получить крайне затруднительно. Впрочем, Гюнтер должен помнить о том, что играть на всю наличность банды не стоит - вдруг да придется отвлечься. Например, на такого вот мозгляка, которого от легкого ветерка ворожбы чуть не уронило на пол, определенно перемешав все кишки с печенками.
Забавный парень. На вид - смесь бродяги со студиозусом. Что, в принципе, зачастую одно и тоже. Молод, но опыт есть, вон, в кармане определенно топорщится что-то типа бритвы или испанской навахи. Потрепан, простужен и не стиран которую неделю. Но на правой руке несколько узеньких полосок шрамов. Тех, что остаются после удара ножом. На левой вообще, чуть ли не от сабли зарубка.
И в то же время, трусоват, вон как шарахнулся, когда Кристина шагнула за спину.
Под внимательными взглядами незнакомец пошел пятнами, сдернул шляпу, жалобно сгорбился. Скосил глазами, спрятанными за стеклышками запотевших окуляров, на Йожина. Лицо монаха было перекошено гримасой негодования. Он прошипел тихонько, так, чтобы слышали только Мартин с Мирославом: «Еще один сраный чернокнижник на нашу голову!».
Мартин улыбнулся бродяге - отчего тот попятился в ужасе, склонился к уху непримиримого колдуноборца:
- Брат Йожин, перед костром, я бы советовал откормить. А то ведь глянь, тощий какой. Бабушки будут не хворост подкладывать, а пирожки совать. И выйдет от того сожжения не польза, а сплошная смехота.
Тактичный шепот старого вояки с легкостью перекрыл бы перестрелку двух мушкетерских рот.
Попытку бегства пресекла Кристина, ловко ткнув локтем в затылок.
Обмякшего студента хлопнули по щекам.
- Присаживайся, - Мирослав кивнул напротив себя. - А на этих двух пердунов плюнь и разотри. Это я тебе говорю как человек, чью бессмертную душу норовят спасти костром уже который год. Ага, именно вот этот добрый брат-доминиканец. Его, кстати, зовут отец Йожин. Второго пердуна кличут Мартином, а меня можешь называть Мирославом.
- Проклятьем тебя называть надо! - буркнул Йожин, впрочем, без злобливости, а больше для порядку.
Вислоусый колдун на слова монаха внимания обратил не больше, чем на таракана, пробежавшего по столу.
- Нашу спутницу зовут Кристина.
Девушка, которая к тому времени уже вернулась на место, холодно кивнула бродяге и снова погрузилась в наблюдение за игрой.
- А тебя как зовут, дорогой ты наш человек?
- Хуго, - каркнул Бывший враз охрипшим горлом, - Хуго Мортенс.
Мирослав кивнул ему и протянул кружку с пивом:
- Что ж, Хуго Хуго Мортенс, поведай нам свою печальную повесть. Можно не во всех подробностях.
Бывший затравленно оглянулся. Он куда-то влип, и эта субстанция ему категорически не нравилась. Хуже всего было полное отсутствие путей к ретираде. Выпотрошат ведь. Расколют, как говорится, до донышка. Иезуиты…
От исповеди спасло возвращение игрока-шпагоносца. Вернулся он с победой и полными карманами добычи. Вывалив трофеи на стол, ловко разделил на три кучки. Две, что побольше, ссыпал обратно, третью, поменьше, придвинул Мирославу:
- Мы в расчете. За прошлое дело. А это - твоя доля за дело сегодняшнее.
- Это радует, - кивнул ему вислоусый, - надеюсь, Гюнтер, ты их не до шоссов раздел?
- Я же не дикарь какой-то! - распушил усы игрок. - Штаны и сапоги великодушно подарил. Негоже добрым христианам сверкать филеем на осенней дороге.
Затем его взгляд упал на притихшего Хуго.
- Так, а это кто такой?
- Да так, - хмуро произнес Йожин, неодобрительно глядя на Мортенса, - очередной чернокнижник. Наш Мирослав их как мух притягивает.
- Он такой, да, - ухмыльнулся Гюнтер, - я сразу почуял запашок.
- Идите в жопу, - отмахнулся Мирослав, - сами вы чернокнижники, сколько раз говорено было!
- Нашего гостя зовут Хуго. Хуго Мортенс, - произнесла Кристина, глядя куда-то в сторону.
- Пикинер?! - вытаращил глаза Гюнтер.
Мортенс обреченно кивнул.
- Тот самый?!
- Про других и не слышал, - тихо ответил Хуго, страстно желая провалиться сквозь землю.
- Я ничего не понял, - встрял в разговор Мирослав, - но чувствую что-то недоброе.
- Это ж Хуго Мортенс! Тот самый Пикинер!!! Я же говорил, что знаю, где искать лучших наемников для нашего дела! И смотрите, кого я нашел! Это ж настоящий брульянт!
Йожин хлопнул по столу так, что посуда подскочила, жалобно задребезжав:
- Или вы оба мне сейчас все рассказываете! До малейших подробностей, или я за себя не отвечаю!
- Валяй, - Гюнтер дружелюбно ткнул Мортенса кулаком в плечо, - а то я за тебя и про тебя такого сейчас нарасскажу, что добрый отец Йожин нас обоих спалит и возрадуется.
- Как скажете, господа...
Читать на АТ (для ЖЖ слишком большой объем)
..- Нет, все надо тебя сжечь, - хмуро буркнул Йожин, - я ведь читал отчет о том деле, паскудник ты мелкий!
- Сжечь - это слишком быстро! - ухмыльнулся Мирослав, кивая довольному как обожравшися кот Гюнтеру, - он от нас так легко не отделается!
______________________________
Внимательный читатель опознает историю Косаря из первой, можно сказать, классической книги "Детей Гамельна". Да, каюсь, она и есть. Очень уж хороша. Но так только с нею произошла. Все остальное - с ноля
Начал выкладку вбоквело-приквела к "Ландскнехтам", под рабочим названием "Шаг в сторону". Все рассказы, кроме этого, в ЖЖ выкладывались. Поэтому, только его и выложу - напоминания для, так сказать.
Впрочем, человеку, что сидел в гордом одиночестве в темном углу придорожного трактира, до всех этих умствований дела не было ни малейшего. Юноша, а на первый взгляд, он именно юношей и выглядел, был предельно занят. И вовсе не поглощением напитков, дурманящих голову и застилающих глаза, о, нет! Человек (приглядевшись же, становилось понятно, что он вовсе не так юн, как кажется - лет двадцать пять, а то и поболее), баюкая в ладонях помятую кружку, жалел себя.
Нет, по его щекам (препаршиво выбритым, кстати), не тянулись дорожки слез. И не раздавалось ни малейшего всхлипа. Даже сердце не колотилось в тощей груди с тем напором и сбившемся тактом, кои символизируют высшую степень жалости к себе. Опыт позволял таиться от окружающих!
Однако, на душе у Хуго Мортенса, а именно так его звали, было не просто скверно, а прямо таки, архискверно!
Хуго отставил кружку, на дне которой жалобно колыхалось недопитое пиво, дернул подбородком. Ему хотелось громко и протяжно завыть, после метнуть эту самую кружку в стену - да так, чтобы брызги с осколками во все стороны!
Он - бывший. Везде и всюду. В прошлом остались Прага, Нюрнберг, даже скучный и тоскливый Магдебург, где невозможно жить, не вывернув себе челюсть в зевоте… Впрочем, Магдебург, как говорят, сам стал бывшим. О, Готфрид Паппенгейм постарался на славу! Протестанты всей Европы молятся на его погибель!
Мортенс шмыгнул носом. Проклятая простуда! Вылечить ее - плевое дело. Если болеет кто-то другой. Самого же себя можно пользовать лишь микстурками и прочими снадобьями, которые и в сравнение не идут по эффективности…
Уехать, что ли, в Америки? Там тепло, нет снега и зимы…
Впрочем, там есть пауки, индейцы, сифилис и змеи. Как там того водяного удава, что способен в один присест проглотить пару быков? Суррусу или уруссу? Помнится, тот бравый испанец из Толедо весьма живо описывал повадки той твари. Интересно, если она способна сожрать двух быков, насколько вольготно разместится в ее брюхе человек? Бразильянский Иов, так сказать! Впрочем, гадина не кит, в ней сутулось мигом наживешь.
Хуго коротко хохотнул. Что ж, не все потеряно. Если он способен рассмешить сам себя, то еще человек, а не гнусавая аллегория уныния.
Интересно, пользуются ли тамошние индеи косами?.. Мортенс представил себя в юбке из листьев, бредущим с косой на плече, будто Одиссей с веслом. Удивленные взгляды канальев… Каких канальев? Канаков же! Или кто там обретается под пристальным взором иезуитов? Хуго скривился. Память отказывала. Нет, надо срочно выпить!
Не прошло и минуты, как рядом возник разносчик - высокий плечистый парень с рыхлым лицом потомственного вора и рукоблуда - Мортенс не любил таких. Они чаще всего умирали мерзко, скуля и сгребая кишки пополам с землей в порванное брюхо.
Наверное, часть мыслей мелькнула по лицу непрошенными тенями. Парень отшатнулся, хрипло спросил:
- Повторить?
Бывший почесал подбородок. С одной стороны, местное пиво радовало - в нем утонуло не так много мошкары, с другой же, холод, стелящийся по грязному полу, прямо таки провоцировал заказать водки. И ведь еще даже не осень. Страшно представить, что будет в этих краях зимой. Нет, надо срочно убираться навстречу змеям-суррусам и смуглокожим индейкам. Хм, индейкам? Или индианкам?.. Видит бог, мудрят иезуиты. Баб нужно называть как-то попроще!
…По ногам снова стегнуло ледяной волной от открывшейся двери. Хуго вынырнул из пленительных фантазий, вызванных смешиванием водки и пива, протер слезящиеся глаза. Да уж, время летит быстрее пономаря, спорхнувшего с колокольни. Так, вроде бы говорил тот забавный монашек Марьян, из Страговского монастыря, из Премонстратов. Когда Мортенс пришел в таверну, что гордо и довольно бессмысленно именовалась “Серой Кошкой” (кошек-то внутри ни одной не имелось, а рисунок на вывеске изображал скорее помесь индея с осликом), то был чуть ли единственным посетителем. Сейчас же, трактир оказался переполненным разнообразными посетителями. Воняющие гарью и дегтем углежоги, какие-то сомнительные купцы, десяток ландскнехтов, странствующие монахи, определенно ночевавшие в хлеву с блудницами - откуда иначе такая масленность взоров и солома на мятых рясах?!
Впрочем, одна компания из свежепришедших Мортенсу глянулась. В первую очередь, некоторой своей несуразностью.
Вполне приличный монах - и взор не блудливо-похмельный, и ряса чистая, без жирных пятен и следов пролитого вина и иных субстанций. Рядом с ним - ветеран-испанец, голова седая, но усы черные и сидит, будто шпагу проглотил - ровно-ровно. Еще один солдат помоложе - и голова, и длинные усы с проседью. В зубах трубка. Четвертый - примерно ровесник Мортенсу, ну может на несколько лет старше - рожа наглая, у ноги стоит «валлонка». И пятый, совсем юнец, с длинным чехлом, в котором угадывалось что-то типа аркебузы - настоящий мушкет будет тяжеловат для такого мозгляка. Хуго покрутил головой, снял мигом запотевшие очки, протер осторожно - левое стеклышко перечеркивала трещина. Не стоило ввязываться в ту драку, конечно - убытки по части оптики трудновосполнимы. Но пьяный рейтар желаниями окружающих интересовался мало.
Вернув на нос окуляры, Мортенс хитрым образом прищурился, бесчестно пользуясь заемной зоркостью.
Да уж, как любили говорить в любимом пражском кабаке Мортенса «У чаши»: «Глядящий глазами, а не жопою, да узрит!». Девица. Ну, так-то, раз путешествует в компании с тремя солдатами и ходит в мужской одежде, вряд ли девица в прямом смысле. Свести бы с ней знакомство! Мортенс всегда таких любил: стройных, высоких, с огоньками дерзостного пламени в озорных глазах. Подобные девы согревают как душу, так и тело. Глубокий капюшон только и позволял разглядеть, что глаза. Но Хуго хватало. Очи, ведь, как частенько звучит у магометан - зеркала души…
Увы, но придется все оставить в мечтах. Попробуй, сунься к этакой с наскоку, будто дикий кроат! Мигом получишь в глаз кулаком, а то и кинжалом в живот. Похоже, тот, который о рукоять «валлонки» ладонь греет, на девицу имеет определенные виды, вон как проникновенно косится! Истинно, нет в мире справедливости ни на грош! Гробишь здоровье, получаешь образование - аж в четырех университетах! - и для чего? Вот этакий неумытый солдафон, не умеющий даже читать, тебя уже опередил. Эх…
Хуго улыбнулся своим мыслям. Да уж, полет фантазии не знает мер и границ! Но кратким воспареньем духа стоит и ограничится. Вагантом-то, Мортенс не был, да и пел скверно - разве что изрядно нагрузившись.
Бывший, поддернув рукав, посмотрел на левое запястье - его пересекал глубокий, плохо заживший шрам - рана была чуть ли не до кости. Да уж… И после всего пережитого получить корд в печень и сдохнуть из-за переглядок с солдатской шлюхой?!
"На хрен, на хрен!" - как орали пьяные наемники герцога, вышвыривая на мороз трезвых хозяев, коих предварительно избили, ограбили и частично зарезали.
Бывший щедро плеснул себе водки - к ней он пристрастился из-за чувства противоречия - вся Прага сходила с ума по темному пиву. Да и от пива, откровенно говоря, Мортенса часто пучило на утро.
Хуго влил в себя водку, нашарил на тарелке дольку лука, загрыз. Посидел немного, чувствуя, как огненный шарик скользит по глотке…
Когда Бывший открыл глаза, диспозиция поменялась - компания, привлекшая его внимание, разделилась на две неравные части.
Тот из солдат, что постоянно косился на переодетую девушку, оказался за столом в центре залы. Там собралась пестрая компания из трех ландскнехтов, двух купцов и одного из помятых монахов. Игра шла вовсю: гремели кости, бухали кружки, разбиваемые в порыве счастья или отчаяния, звенели монеты и драгоценности.
Прочая же компания, соорудив добротный замок, где башнями служили кувшины, а куртинами, сиречь стенами, выступала всяческая еда, в нем и укрылась от праздных взоров. Дополнив «кулинарную» защиту густым дымом из трубки длинноусого - словно береглись от взора какого-нибудь колдуна, способного вселиться в птицу. Или таракана. Мортенсу, впрочем, все эти ухищрения не мешали. Опыт, господа, опыт! И малая толика умения.
Хуго наполнил рюмку в третий раз, отсалютовал в потолок, грянул одним глотком. Не выгорит у тебя, Бывший, не выгорит, каким бы ты умелым не был! Вон как замаскированная чудесница пожирает взглядом своего игрока-шпагоносца, чтоб у счастливчика на причинном месте четыре фурункула выскочили!
Мортенса вдруг подбросило на лавке. Да так, что чуть не упал. Бывший мгновенно покрылся испариной. Липкой, вонючей и очень-очень неприятной. Справившись с тошнотой, Хуго вытер лоб, затем стукнул костяшками левой ладони по обратной стороне столешницы, пробормотав несколько коротких слов. О, Святая Римская Церковь многое отдала бы за них! По весу отрубленных рук, а то и больше.
Да, в трактире ворожили. Крепко, с обеих рук, если так можно выразиться о высоком искусстве. Тьфу, прости Господи, привязалось же! Зрелище двух обрубков на окровавленной колоде было столь реальным и пугающим, что Мортенс скривился. Хуго взлохматил волосы, потряс головой, стараясь избавиться от мерзкого наваждения.
Со стороны игроков раздался крик, даже вопль радости.
- Полгроша выиграл, а орет, будто мешок дукатов заграбастал, скотина! - тихо, чтобы никто не услышал, прохрипел Мортенс.
Через пару минут снова накатило - на этот раз послабее. Хуго ждал повторения, и был готов. И через пару мгновений послышался очередной радостный крик. Некормленным медведем, забредшим на скотный двор, вопил тот самый солдат-ревнивец.
Бывший дрожащей рукой отодвинул водку. Хватит. Похоже, пора собираться и уходить. Если игра будет продолжаться, к утру он будет похож на раздавленного червя. И ведь не встанешь же, не закричишь на весь трактир, что мол, нечестная игра. Первого же в колдовстве обвинят и зарежут. Вон, шпажища какая! И ведь наглые же какие, раз не постеснялись одного из своих переодеть монахом!
Мортенс поднял глаза и натолкнулся на взгляд длинноусого. Тот внимательно смотрел на Бывшего. Рук видно не было. Но по тому, как дернулось левое плечо, стало понятно, что усач, похожий на польского татарина, схватился за оружие.
Хуго улыбнулся, стараясь выглядеть как можно зловеще. Положил, в свою очередь, ладонь на рукоять короткого ружья с добрым зарядом картечи в стволе - жахнуть в толпу, попятнает каждого!
Вислоусый «татарин» вдруг улыбнулся в ответ и расслабился. И тут же дернулся, словно получив шилом в зад, когда от игрового стола раздалась ругань ревнивца. Что ж, Мортенсу все стало понятно. Кроме одного - как выпутаться из сложившейся странности…
Усач переглянулся с монахом, склонился к переодетой девчонке, прошептал ей что-то, кивнув в сторону Мортенса. Она повернулась, сверкнула глазами…
У Хуго мигом запотели очки. Пока он выудил из футляра бархотку, девушка подошла к его столу вплотную, нависла над Мортенсом, который забыл, за что хвататься в первую очередь - за очки, за ружье, за наваху…
- Друг, чье имя нам неведомо, - улыбнувшись уголками губ, произнесла девушка, - мои друзья, да я сама, приглашаем за наш стол. По-дружески и незамедлительно. А если ты вдруг решишь отказаться, то тебе даже твоя кастрированная утятница не поможет. Бритва, или что ты там таскаешь в нагрудном кармане, кстати, тоже.
От ее голоса, низкого, чуть хрипловатого, остатки алкоголя сами собой выветрились. Трезвый, как стекло Мортенс понял, что пропал. Мелко закивав, Хуго подскочил, зацепился кобурой на стол, чуть не опрокинув посуду. Кое-как выбравшись из внезапной западни, Бывший пошел за девушкой, путаясь в ногах.
- Ружье забыл, умник, - не оборачиваясь, сказала она, - и не вздумай бить в спину, я все вижу.
От грохота крови в ушах, Мортенс ее практически не слышал, лишь глупо и часто кивая...
Мирослав катал ладонью по столу орешки лещины. Без них в гомоне таверны, да на таком расстоянии нужный результат получить крайне затруднительно. Впрочем, Гюнтер должен помнить о том, что играть на всю наличность банды не стоит - вдруг да придется отвлечься. Например, на такого вот мозгляка, которого от легкого ветерка ворожбы чуть не уронило на пол, определенно перемешав все кишки с печенками.
Забавный парень. На вид - смесь бродяги со студиозусом. Что, в принципе, зачастую одно и тоже. Молод, но опыт есть, вон, в кармане определенно топорщится что-то типа бритвы или испанской навахи. Потрепан, простужен и не стиран которую неделю. Но на правой руке несколько узеньких полосок шрамов. Тех, что остаются после удара ножом. На левой вообще, чуть ли не от сабли зарубка.
И в то же время, трусоват, вон как шарахнулся, когда Кристина шагнула за спину.
Под внимательными взглядами незнакомец пошел пятнами, сдернул шляпу, жалобно сгорбился. Скосил глазами, спрятанными за стеклышками запотевших окуляров, на Йожина. Лицо монаха было перекошено гримасой негодования. Он прошипел тихонько, так, чтобы слышали только Мартин с Мирославом: «Еще один сраный чернокнижник на нашу голову!».
Мартин улыбнулся бродяге - отчего тот попятился в ужасе, склонился к уху непримиримого колдуноборца:
- Брат Йожин, перед костром, я бы советовал откормить. А то ведь глянь, тощий какой. Бабушки будут не хворост подкладывать, а пирожки совать. И выйдет от того сожжения не польза, а сплошная смехота.
Тактичный шепот старого вояки с легкостью перекрыл бы перестрелку двух мушкетерских рот.
Попытку бегства пресекла Кристина, ловко ткнув локтем в затылок.
Обмякшего студента хлопнули по щекам.
- Присаживайся, - Мирослав кивнул напротив себя. - А на этих двух пердунов плюнь и разотри. Это я тебе говорю как человек, чью бессмертную душу норовят спасти костром уже который год. Ага, именно вот этот добрый брат-доминиканец. Его, кстати, зовут отец Йожин. Второго пердуна кличут Мартином, а меня можешь называть Мирославом.
- Проклятьем тебя называть надо! - буркнул Йожин, впрочем, без злобливости, а больше для порядку.
Вислоусый колдун на слова монаха внимания обратил не больше, чем на таракана, пробежавшего по столу.
- Нашу спутницу зовут Кристина.
Девушка, которая к тому времени уже вернулась на место, холодно кивнула бродяге и снова погрузилась в наблюдение за игрой.
- А тебя как зовут, дорогой ты наш человек?
- Хуго, - каркнул Бывший враз охрипшим горлом, - Хуго Мортенс.
Мирослав кивнул ему и протянул кружку с пивом:
- Что ж, Хуго Хуго Мортенс, поведай нам свою печальную повесть. Можно не во всех подробностях.
Бывший затравленно оглянулся. Он куда-то влип, и эта субстанция ему категорически не нравилась. Хуже всего было полное отсутствие путей к ретираде. Выпотрошат ведь. Расколют, как говорится, до донышка. Иезуиты…
От исповеди спасло возвращение игрока-шпагоносца. Вернулся он с победой и полными карманами добычи. Вывалив трофеи на стол, ловко разделил на три кучки. Две, что побольше, ссыпал обратно, третью, поменьше, придвинул Мирославу:
- Мы в расчете. За прошлое дело. А это - твоя доля за дело сегодняшнее.
- Это радует, - кивнул ему вислоусый, - надеюсь, Гюнтер, ты их не до шоссов раздел?
- Я же не дикарь какой-то! - распушил усы игрок. - Штаны и сапоги великодушно подарил. Негоже добрым христианам сверкать филеем на осенней дороге.
Затем его взгляд упал на притихшего Хуго.
- Так, а это кто такой?
- Да так, - хмуро произнес Йожин, неодобрительно глядя на Мортенса, - очередной чернокнижник. Наш Мирослав их как мух притягивает.
- Он такой, да, - ухмыльнулся Гюнтер, - я сразу почуял запашок.
- Идите в жопу, - отмахнулся Мирослав, - сами вы чернокнижники, сколько раз говорено было!
- Нашего гостя зовут Хуго. Хуго Мортенс, - произнесла Кристина, глядя куда-то в сторону.
- Пикинер?! - вытаращил глаза Гюнтер.
Мортенс обреченно кивнул.
- Тот самый?!
- Про других и не слышал, - тихо ответил Хуго, страстно желая провалиться сквозь землю.
- Я ничего не понял, - встрял в разговор Мирослав, - но чувствую что-то недоброе.
- Это ж Хуго Мортенс! Тот самый Пикинер!!! Я же говорил, что знаю, где искать лучших наемников для нашего дела! И смотрите, кого я нашел! Это ж настоящий брульянт!
Йожин хлопнул по столу так, что посуда подскочила, жалобно задребезжав:
- Или вы оба мне сейчас все рассказываете! До малейших подробностей, или я за себя не отвечаю!
- Валяй, - Гюнтер дружелюбно ткнул Мортенса кулаком в плечо, - а то я за тебя и про тебя такого сейчас нарасскажу, что добрый отец Йожин нас обоих спалит и возрадуется.
- Как скажете, господа...
Читать на АТ (для ЖЖ слишком большой объем)
..- Нет, все надо тебя сжечь, - хмуро буркнул Йожин, - я ведь читал отчет о том деле, паскудник ты мелкий!
- Сжечь - это слишком быстро! - ухмыльнулся Мирослав, кивая довольному как обожравшися кот Гюнтеру, - он от нас так легко не отделается!
______________________________
Внимательный читатель опознает историю Косаря из первой, можно сказать, классической книги "Детей Гамельна". Да, каюсь, она и есть. Очень уж хороша. Но так только с нею произошла. Все остальное - с ноля
Начал выкладку вбоквело-приквела к "Ландскнехтам", под рабочим названием "Шаг в сторону". Все рассказы, кроме этого, в ЖЖ выкладывались. Поэтому, только его и выложу - напоминания для, так сказать.