Гадание на книжной полке
Святки...
когда же еще гадать Ириске-агностику, как ни в святки,
и на чем же еще гадать Ириске-книгочейке, как ни на книжных полках.
Увидела у френдессы fotovivo на ее книжной полке "О всех созданиях больших и малых" моего любимого Джеймса Хэрриота, поняла, что мимо пройти никак не могу!
так что достала свою книгу (да! "О всех созданиях больших и малых" (Москва, "Мир", 1987), зря что-ли Мироздание показало мне именно ее)
наугад открыла на 191 странице...
...Все началось как-то утром за завтраком (я тогда еще был не женат). Мы с Тристаном заняли наши места за обеденным столом красного дерева; влетел Зигфрид, невнятно поздоровался с нами и налил себе кофе. В какой-то странной рассеянности он намазал маслом ломтик жареного хлеба, подцепил вилкой кусочек жареной грудинки, начал задумчиво его пережевывать и вдруг хлопнул ладонью по столу...
задумалась о жизни... или о копченой грудинке...
что хотело мне сказать Мироздание...
когда же еще гадать Ириске-агностику, как ни в святки,
и на чем же еще гадать Ириске-книгочейке, как ни на книжных полках.
Увидела у френдессы fotovivo на ее книжной полке "О всех созданиях больших и малых" моего любимого Джеймса Хэрриота, поняла, что мимо пройти никак не могу!
так что достала свою книгу (да! "О всех созданиях больших и малых" (Москва, "Мир", 1987), зря что-ли Мироздание показало мне именно ее)
наугад открыла на 191 странице...
...Все началось как-то утром за завтраком (я тогда еще был не женат). Мы с Тристаном заняли наши места за обеденным столом красного дерева; влетел Зигфрид, невнятно поздоровался с нами и налил себе кофе. В какой-то странной рассеянности он намазал маслом ломтик жареного хлеба, подцепил вилкой кусочек жареной грудинки, начал задумчиво его пережевывать и вдруг хлопнул ладонью по столу...
задумалась о жизни... или о копченой грудинке...
что хотело мне сказать Мироздание...