Полынь таврическая
- От Вас пахнет горами и степью, - глубокомысленно заметила мне продавщица на Манометре, когда я покупала у нее кету себе на обед. В ее голосе не слышалось ни радости по столь замечательному поводу, ни сожаления - она просто констатировала факт. - Цветами и какими-то приправами, - прибавила она, отсчитывая сдачу.
Надо было подарить ей какого-нибудь маслица - лаванды, полыни, пихты, можжевельника - именно маслами и букетами полыни пахнет мой рюкзак и я вместе с ним. Не сообразила.
Вернулась из Беляуса. Малочисленный и грустный сезон. Много детей и женщин, рабочих рук мало. Очень плохо себя чувствует руководитель экспедиции - героическая женщина, в свои 87 и едва ходя, она по-прежнему ведет свое судно и приезжает каждый год в течение 50 лет. Она очень много болела весной, ослабла, ее мучают боли. Она сказала, что это ее последний год на Беляусе - есть, кому передать штурвал, а сил больше нет. Невозможно смотреть, как она всеми клетками впитывает в себя морской воздух и запах степи, чтобы надышаться им до самого конца, как глядит выцветшими глазами и запоминает каждую черточку своего единственного детища, чтобы вспоминать и вспоминать его потом, как идет на встречу с ним бесконечно долго, терпеливо преодолевая свой путь - где мне сделать 3 шага... Прощание длиной в месяц.
Народ тревожен. Та часть, что не бросилась оголтело и срочно налаживать отношения с археологом-преемником - те, кто не может это делать так быстро, те, у кого свои какие-то принципы в голове и кто не смотрит на жизнь просто и ясно, а много ковыряется в себе и не находит оснований именно сейчас делать то, что в других условиях легко и свободно прошло бы само собой.
- Мы не сможем жить без Беляуса, - говорят они, отъездивши сюда 10, 20, 30, 40 лет, - но придется научиться, если мы будем больше не нужны.
- Как мы сможем ездить, - говорят другие из них, кто менее сомневается в своей пригодности, - если не будут ездить те и эти, если распадется наше Беляусское братство, это будет уже не тот Беляус, это будет сборище студентов, этого и так полно в других экспедициях.
- А можно ли будет приезжать с детьми? - задаются вопросом третьи, - ведь в других экспедициях их в таком количестве нет, это сугубо Беляусское отличие.
- А ты собираешься на следующий год? - спрашивают четвертые, - мы так уже привыкли к тебе и твоим детям, вы уже - часть нашего братства.
И так далее.
Грустный сезон. Еще ничего не произошло, но люди болезненно ощущают близость перелома.
И дэльфинов в этом году нет совсем. И погода кучерявая - купательного моря было мало. Зато не было и сильной жары.
Умудрилась переболеть 3 болезнями за 3 недели.
Снимала в Черноморском деньги с карты Сбербанка (взяли 10 процентов от суммы за услугу) - заодно узнала, что Украина - это "страна повышенного риска мошеннического использования банковских карт". Поскромничал Сбербанк. У нас такая же страна.
К миру привыкаю с трудом - он кажется слишком мусорным и пустым после Беляуса.
Надо было подарить ей какого-нибудь маслица - лаванды, полыни, пихты, можжевельника - именно маслами и букетами полыни пахнет мой рюкзак и я вместе с ним. Не сообразила.
Вернулась из Беляуса. Малочисленный и грустный сезон. Много детей и женщин, рабочих рук мало. Очень плохо себя чувствует руководитель экспедиции - героическая женщина, в свои 87 и едва ходя, она по-прежнему ведет свое судно и приезжает каждый год в течение 50 лет. Она очень много болела весной, ослабла, ее мучают боли. Она сказала, что это ее последний год на Беляусе - есть, кому передать штурвал, а сил больше нет. Невозможно смотреть, как она всеми клетками впитывает в себя морской воздух и запах степи, чтобы надышаться им до самого конца, как глядит выцветшими глазами и запоминает каждую черточку своего единственного детища, чтобы вспоминать и вспоминать его потом, как идет на встречу с ним бесконечно долго, терпеливо преодолевая свой путь - где мне сделать 3 шага... Прощание длиной в месяц.
Народ тревожен. Та часть, что не бросилась оголтело и срочно налаживать отношения с археологом-преемником - те, кто не может это делать так быстро, те, у кого свои какие-то принципы в голове и кто не смотрит на жизнь просто и ясно, а много ковыряется в себе и не находит оснований именно сейчас делать то, что в других условиях легко и свободно прошло бы само собой.
- Мы не сможем жить без Беляуса, - говорят они, отъездивши сюда 10, 20, 30, 40 лет, - но придется научиться, если мы будем больше не нужны.
- Как мы сможем ездить, - говорят другие из них, кто менее сомневается в своей пригодности, - если не будут ездить те и эти, если распадется наше Беляусское братство, это будет уже не тот Беляус, это будет сборище студентов, этого и так полно в других экспедициях.
- А можно ли будет приезжать с детьми? - задаются вопросом третьи, - ведь в других экспедициях их в таком количестве нет, это сугубо Беляусское отличие.
- А ты собираешься на следующий год? - спрашивают четвертые, - мы так уже привыкли к тебе и твоим детям, вы уже - часть нашего братства.
И так далее.
Грустный сезон. Еще ничего не произошло, но люди болезненно ощущают близость перелома.
И дэльфинов в этом году нет совсем. И погода кучерявая - купательного моря было мало. Зато не было и сильной жары.
Умудрилась переболеть 3 болезнями за 3 недели.
Снимала в Черноморском деньги с карты Сбербанка (взяли 10 процентов от суммы за услугу) - заодно узнала, что Украина - это "страна повышенного риска мошеннического использования банковских карт". Поскромничал Сбербанк. У нас такая же страна.
К миру привыкаю с трудом - он кажется слишком мусорным и пустым после Беляуса.