О непорочном несении яиц
Кто помнит - жили у нас кенар Андрейка и канарейка Рыжечка. Отношения у них были сложные - он пел-распевал, а она все к дому его тянула, к хозяйству, к яйцам своим, которые несла не переставя и которые всегда оказывались пустыми. Каркала на него отвратительным голосом - типа, к ноге - ну ни дать ни взять, жена со сковородкой в руке на непутевого витающего в облаках мужа.
Этой зимой кенар умер - не пережил одну из холодных ночей за 30.
Характер Рыжика сильно изменился. Недели две она сидела, нахохлившись и уставившись в одну точку, почти не двигаясь, вяло как-то перемещаясь от миски обратно на жердочку. Невозможно было без слез смотреть на нее - ну вдова, ну чистой воды вдова, горе-то какое настоящее у такого крохотного создания.
С весной, когда прибавилось солнца, она понемногу ожила и даже стала петь. Как выяснилось, у нее прекрасное такое сопрано - ничего общего с этим пронзительным кряканьем, которым она услаждала наши уши раньше. Стали выпускать ее полетать по комнате, купаленку поставили - в общем, ожила птичка совершенно.
Тут заметили мы как-то, что она интересуется зеркалом на Алиной полке - это сувенир, прозрачный павлин на фоне маленького зеркальца. Сидит Рыжик, прицепившись к полке, как игрушка, и разговаривает с тем, кто там, за павлином прячется и вылезать никак не хочет. Посмотрели мы на это дело и поместили зеркальце к ней в клетку - чтобы далеко, значит, не летать ей к нему. Так радовались - Рыжечка и кушать хорошо стала, и взялась приводить в порядок свое гнездо - то все выкидывала из него и спала на жердочке, а тут несколько дней в гнезде ночует, ну красота.
Болтала я сегодня с ней перед выходом из дома, глянула случайно в гнездо - а там яйцо.
- Кто отец? - спрашиваю у Рыжика.
- Зеркало, - говорит она.
Этой зимой кенар умер - не пережил одну из холодных ночей за 30.
Характер Рыжика сильно изменился. Недели две она сидела, нахохлившись и уставившись в одну точку, почти не двигаясь, вяло как-то перемещаясь от миски обратно на жердочку. Невозможно было без слез смотреть на нее - ну вдова, ну чистой воды вдова, горе-то какое настоящее у такого крохотного создания.
С весной, когда прибавилось солнца, она понемногу ожила и даже стала петь. Как выяснилось, у нее прекрасное такое сопрано - ничего общего с этим пронзительным кряканьем, которым она услаждала наши уши раньше. Стали выпускать ее полетать по комнате, купаленку поставили - в общем, ожила птичка совершенно.
Тут заметили мы как-то, что она интересуется зеркалом на Алиной полке - это сувенир, прозрачный павлин на фоне маленького зеркальца. Сидит Рыжик, прицепившись к полке, как игрушка, и разговаривает с тем, кто там, за павлином прячется и вылезать никак не хочет. Посмотрели мы на это дело и поместили зеркальце к ней в клетку - чтобы далеко, значит, не летать ей к нему. Так радовались - Рыжечка и кушать хорошо стала, и взялась приводить в порядок свое гнездо - то все выкидывала из него и спала на жердочке, а тут несколько дней в гнезде ночует, ну красота.
Болтала я сегодня с ней перед выходом из дома, глянула случайно в гнездо - а там яйцо.
- Кто отец? - спрашиваю у Рыжика.
- Зеркало, - говорит она.