Начало и конец русского авангарда: от чёрного квадрата до "Летатлина"
Автор книги «Авангардисты. Русская революция в искусстве» Шенг Схейен живет в Нидерландах, но всю жизнь занимается русской культурой и искусством и считается одним из ведущих специалистов по русской культуре 20 века. Читая его внушительный труд, можно проследить весь жизненный цикл русского авангарда, от рождения до смерти.
Шенг Схейен "Авангардисты. Русская революция в искусстве 1917-1935"
Русские авангардисты начали с того, что были маргинальными и отверженными, и закончили тем же самым, но уже на другом историческом этапе и без шанса на возрождение. Они были утопистами, мечтали о несбыточном, верили в невозможное. Ничего не сбылось, но остался след.
До революции авангардисты были нищими и дерзкими. Раскрашивали лица, сочиняли манифесты, устраивали перфомансы, отвергали реализм и вообще все предыдущее искусство. Требовали сбросить Пушкина, Толстого, Достоевского и прочих с Парохода современности.
Кого сейчас такими фото удивишь? А тогда - легко! Фото из книги Шенга Схейена "Авангардисты. Русская революция в искусстве 1917-1935"
Каждая их выставка была провокацией и вызывала скандал. Как, например, выставка Малевича, на которой появился черный квадрат - в углу комнаты, как икона. Это была намеренная пощечина общественному вкусу.
Фото из книги Шенга Схейена "Авангардисты. Русская революция в искусстве 1917-1935"
После революции прежние ценности были признаны буржуазными, а новые надо было еще выдумать. Большевики оглянулись: «Кто тут у нас самый обделенный? Кого больше всех обижали при царском режиме? О, авангардисты! Были никем - станут всем!» И бывших маргиналов назначили на самые высокие должности в управлении культурой и искусством. Только управлять они не умели. Но взялись за дело рьяно. Основными фигурами стали Малевич и Татлин.
Малевич (в центре, с кругом) с учениками. Фото из книги Шенга Схейена "Авангардисты. Русская революция в искусстве 1917-1935"
Малевич организовал что-то вроде секты супрематистов и учил многочисленных последователей писать картины из геометрических фигур. У него явно были задатки мессии.
Татлин также стал культовой фигурой, хоть и не умел складно говорить. Зато делал своими руками удивительные конструктивистские вещи, а в свободное время играл на бандуре. Но еще он был мнительным и считал, что Малевич крадет у него идеи, и, вместо того, чтобы объединиться, два явных лидера отдалились друг от друга.
Фото из книги Шенга Схейена "Авангардисты. Русская революция в искусстве 1917-1935"
Фото из книги Шенга Схейена "Авангардисты. Русская революция в искусстве 1917-1935"
В свою очередь, большевики стали недоумевать - чего эт такое странное создают авангардисты? Не враждебно ли это новому строю и вообще - умеют ли они рисовать или издеваются? Но за границей, в Европе, авангардистов очень полюбили, звали на выставки. Они делали отличную рекламу советской власти. Их свежее, яркое, необычное искусство как будто оправдывало революцию и обещало, действительно, построить новый мир, по своим новым законам.
Фото из книги Шенга Схейена "Авангардисты. Русская революция в искусстве 1917-1935"
Фото из книги Шенга Схейена "Авангардисты. Русская революция в искусстве 1917-1935"
Апофеозом успеха авангарда стала башня Татлина - модель памятника третьего интернационала, которую он сделал с товарищами в 1919 году.
Фото из книги Шенга Схейена "Авангардисты. Русская революция в искусстве 1917-1935"
Планировалось, что впоследствии это станет огромным сооружением не ниже Эйфелевой башни, внутри которого будут лектории, мастерские, разнообразные полезные помещения. Конечно, дальше модели дело не пошло, но и она произвела за границей фурор.
Но постепенно круг сужался. Искусство теперь должно было служить пропагандистским целям и быть понятным советским гражданам. Авангардисты же были - кто в лес, кто по дрова, непохожими, странными. К тому же очень наивными, разобщенными, не разбирающимися в политике. Их многие ненавидели. Например, родственник Малевича (муж сестры его жены, с которым он встречался на семейных посиделках), посредственный художник-соцреалист Кацман, сочинял о нем пасквили и даже в своих дневниках ругал самыми грязными словами. Сам же лизоблюдствовал, писал портреты вождей и генералов. После смерти Дзержинского был допущен написать его посмертный портрет, от чего был в неописуемом восторге. В общем, спал и видел, чтобы авангардисты были растоптаны, и однажды это случилось, о чем Кацман также с восторгом написал в своем дневнике.
Е. Кацман "Целина", 1960-е
Начались гонения. Был придуман термин «буржуазный формализм», под который подпадало все, что не являлось реализмом и даже соцреализмом, что не было пропагандой нового строя. Остались только портреты Сталина и Ленина, рабочие и колхозницы, пионеры и прочие правильные изображения. Никаких квадратов и непонятных башен.
Что стало с авангардистами? Кто-то эмигрировал (Кандинский, Шагал), кто-то встроился в систему, "забыв" о своих прежних изысканиях (Родченко). Кто-то заболел и умер молодым, например, поэт-футурист Велимир Хлебников, художница Ольга Розанова. В 30-е начались репрессии: аресты, расстрелы, и творческих людей в том числе. Малевича, после возвращения с выставки в Германии, забрали прямо с трапа самолета. Через 3 месяца он каким-то чудом вышел из тюрьмы, стал очень затравленным, пугливым. Чтобы заработать, писал в жанре реализма. Умер в 1935-м, в окружении своих картин. На могиле завещал поставить белый куб с черным квадратом на боку.
Фото из книги Шенга Схейена "Авангардисты. Русская революция в искусстве 1917-1935"
Татлина не трогали, но как будто забыли. Одним из его последних заметных проектов был летательный аппарат «Летатлин»: крылья как у птицы для полета человека. И вроде бы даже летал, но низёхонько.
Фото из книги Шенга Схейена "Авангардисты. Русская революция в искусстве 1917-1935"
Многие авангардисты, футуристы и прочие "не совсем реалисты" ушли в детскую иллюстрацию (например, Татьяна Маврина), где была хоть какая-то свобода творчества. Так закончился русский авангард.
В 1918-м, когда поддержавшие революцию авангардисты были на взлёте и собирались построить светлое будущее, княгиня Ольга Палей оплакивала своих мужа и сына, убитых большевиками, о чём написала в своих воспоминаниях.