Могли убить, как контр-адмирала. А могут и еще
Опять я о страстях вокруг наркотических обезболивающих. Расскажу свою совсем недавнюю историю.
Когда в феврале я писала о трагедии контр-адмирала Вячеслава Апанасенко, покончившего с собой, не получив обезболивающего против рака (http://irinatigress.livejournal.com/14136.html), я еще не знала, что у меня самой неизлечимый рак, но дело-то не в этом. Здесь изменились бы многие факты, касающиеся меня, а суть осталась бы той же. Просто передо мной начала открываться такая опасная для жизни сторона медицинской бюрократии, которая раньше не пришла бы в голову.
Оказывается, когда онкологический больной ложится в больницу, у него перед этим отбираются остатки наркотических обезболивающих, о чем с него же берется (а не ему выдается!) расписка. На тот момент у меня это был пластырь, который потребовали снять немедленно, накануне госпитализации, ничего не выдавая взамен! От такого экстравагантного предложения, я, разумеется, отказалась, ведь до получения нового обезболивающего в стационаре с гарантией прошло бы больше суток.
«Ошибка» была исправлена на следующее утро. Слава богу, к моменту прорыва боли я не только прошла все муки в приемном отделении, но была уже водворена в палату и получила назначения. Однако, на замену пластырю и морфину в таблетках пришли инъекции промедола, что при моей форме и стадии заболевания только немного притупляет, но не снимает боль. Сразу возникает вопрос: что, в больницах действительно нет ничего посильнее или я просто еще не доказала свой статус великомученицы? Однозначно вырисовывался второй вариант ответа, т.к. ближе к концу меня все-таки перевели на морфин. Всегда надо вовремя учить матчасть и иметь с собой все подручные ненаркотические средства на закуску к слабенькому наркотику, чтобы не сойти с ума и не расшибить голову об стенку от боли.
С момента самоубийства контр-адмирала все ходят среди высоких белохалатных чиновников разговоры о грядущем облегчении всего этого процесса получения наркотических препаратов, но впечатление создается, что происходит нечто с точностью до наоборот. И мой обратный путь от больницы до получения морфина дома был довольно-таки страшненький и небыстрый.
Как вы думаете, можно ли в день выписки даже человеку без проблем в передвижении попасть к двум врачам, находящимся в разных местах, для оформления рецепта, да и еще в одну поликлинику, где наконец весомо, грубо, зримо получают сам препарат? А как вы думаете, выдается ли больному с собой хоть одна таблеточка на вечерний прием, если лекарство принимается два раза в сутки? Думаю, если вы не совсем уж инопланетянин, то на оба вопроса дадите правильный ответ «нет».
Тут уже и друг с машиной спас только частично, хотя без него все это продолжалось бы еще пару дней, а так без обезболивающего меня продержали «всего-то» 30 часов. Прямо из больницы мы рванули в поликлинику № 120, где находится онкологическое отделение. К тому моменту я была так измучена, что не могла даже с палочкой выйти из машины. Пошел друг с моим выписным эпикризом и получил справку для поликлиники. И почему только онколог не может сам выписать рецепт по своей части, а делать это должен участковый терапевт? Последнего, конечно, на приеме в моей поликлинике № 77 не оказалось, не принял и никакой другой врач, а вся администрация дружно отбыла куда-то, как сказали, на консилиум. На следующее утро пришлось срывать с работы другого занятого человека. Можно было, конечно, вызвать врача, как обычно, по телефону, но в этом случае он приходит чаще всего под конец рабочего дня, а тогда не видать бы мне лекарства и в этот день. Но врач пришел довольно скоро (видимо, благодаря моему «грозному» заявлению), отправили медсестру с водителем в поликлинику, где в аптеке выдают наркотические препараты, и уже во второй половине дня он, долгожданный, наконец, прибыл.
Завершающий аккорд, наверное, будет впечатляющим, т.к. это свежайшая инновация, от силы трехнедельной давности. Кто же и когда успел ее так быстро скреативить и внедрить в жизнь? На следующий день явилась медсестра из поликлиники и сказала, что ее отправили считать, сколько у меня осталось таблеток! Меня прошиб гомерический хохот, а вместе со мной посмеялась и она. Ну давайте попробуем выбрать одну из двух интерпретаций такой «интересности» - никакая третья вроде бы и в голову не приходит. Допустим, произошла приятная ошибка в диагнозе: нет у меня никакого рака, ничего не болит, и бегу я торговать соблазнительным товаром немедленно, как только получу его в руки (ФСКН на меня нет!). Вариант был бы очень даже неплох, но что это тогда за аппаратура (УЗИ и рентген), если как минимум раз десять видела несуществующие опухоли? Что за врачебные мозги, если у них не вызвали подозрений эти «не совсем правильные» опухоли?
Возьмем другой вариант - увы, реальный: никакой ошибки не произошло, и рак прекраснейшим образом «на месте». Почему тогда полгода приходится добиваться хоть сколько-нибудь обстоятельного обследования в больнице онкологического профиля? ЗАЧЕМ нужно обскакать столько инстанций на пути к обезболивающему («своя» поликлиника направит в ту, к которой она прикреплена по онкологии, потом онколог напишет справку для участкового терапевта, а уж само лекарство выдадут совсем в третьем месте)? Но обезболивающее - своим порядком, а не стоило ли бы подумать еще и возможных вариантах лечения? Но нет, для этого требуется на них как следует «насесть». Не знаю, везде ли так или это мне особенно повезло на районного онколога. Она ровным счетом ничего не объясняет, не задает вопросов, а придя ко мне на дом, в упор меня не видит - ПИШЕТ СПРАВКУ, хотя согласно ст. 6.30 Кодекса об административных правонарушениях (введена законом N317 ФЗ от 25.11.2013), врач, если не расскажет больному, где и как он может лечиться, должен быть оштрафован на сумму от 5 до 7 тыс. руб.
А я со всеми своими «отягчающими» и вовсе стала врагом народа. Как к одинокому немолодому инвалиду с больными ногами все эти «белые халаты» должны приезжать ко мне домой. Особенно глухую злобу вызывает то, что сюда же должны прибывать и лекарства. Кто знает историю контр-адмирала Апанасенко, тот вспомнит: хождение по лекарственным мукам для него выпали на жену и дочь. Так это и бывает, когда у больного есть семья. И вот уже ходит по моей поликлинике глухое бормотание: есть, есть у нее родственники, она просто их скрывает! Ну конечно же, когда-то они были, но на сегодняшний день не осталось никого. Друзьям и знакомым препарат не выдадут, даже если я смогу гонять туда кого-то раз в 10 дней, а социальному работнику начальство тихо запрещает брать на себя ответственность.
Может быть, кстати, только к таким категориям больных ходят на дом контролировать количество оставшихся таблеток? Но нет, медсестра, которой у меня нет абсолютно никаких причин не доверять, утверждает, что ходят абсолютно ко всем, получающим наркотики. Только сегодня она обошла 5 человек!
Короче говоря, обзаведясь раком или каким-то другим тяжелым заболеванием, человек или его близкие, жертвуя работой и всеми другими делами, начинают обслуживать чиновников в белых халатах и инструкции, которым те подчиняются. Хорошо бы еще знать эти нормативные акты, на основании которых, например, больной должен перед госпитализацией сдавать оставшиеся у него наркотические препараты и упаковки от уже использованных. Не знает этого и участковый терапевт, а просто знает он, что «так положено».
И вот уже, казалось, была поставлена точка, когда я села и произвела подсчет для себя по дням недели. Выяснилось, что последняя оставшаяся таблетка выпадает на утро воскресенья. Прекрасненько! А как проживем вечер воскресенья и утро понедельника? Был четверг, а это значило, что в пятницу, проснувшись, садимся на телефон и начинаем названивать в поликлинику. Повезло поймать зав. отделением, что удается далеко не всегда. И что же - так будет продолжаться дальше, до конца? Возникло острое желание, чтобы этот конец наступил поскорее. Переселиться в мир, где нет ни этих проблем, ни всяких прочих, ни наконец, боли!
Когда в феврале я писала о трагедии контр-адмирала Вячеслава Апанасенко, покончившего с собой, не получив обезболивающего против рака (http://irinatigress.livejournal.com/14136.html), я еще не знала, что у меня самой неизлечимый рак, но дело-то не в этом. Здесь изменились бы многие факты, касающиеся меня, а суть осталась бы той же. Просто передо мной начала открываться такая опасная для жизни сторона медицинской бюрократии, которая раньше не пришла бы в голову.
Оказывается, когда онкологический больной ложится в больницу, у него перед этим отбираются остатки наркотических обезболивающих, о чем с него же берется (а не ему выдается!) расписка. На тот момент у меня это был пластырь, который потребовали снять немедленно, накануне госпитализации, ничего не выдавая взамен! От такого экстравагантного предложения, я, разумеется, отказалась, ведь до получения нового обезболивающего в стационаре с гарантией прошло бы больше суток.
«Ошибка» была исправлена на следующее утро. Слава богу, к моменту прорыва боли я не только прошла все муки в приемном отделении, но была уже водворена в палату и получила назначения. Однако, на замену пластырю и морфину в таблетках пришли инъекции промедола, что при моей форме и стадии заболевания только немного притупляет, но не снимает боль. Сразу возникает вопрос: что, в больницах действительно нет ничего посильнее или я просто еще не доказала свой статус великомученицы? Однозначно вырисовывался второй вариант ответа, т.к. ближе к концу меня все-таки перевели на морфин. Всегда надо вовремя учить матчасть и иметь с собой все подручные ненаркотические средства на закуску к слабенькому наркотику, чтобы не сойти с ума и не расшибить голову об стенку от боли.
С момента самоубийства контр-адмирала все ходят среди высоких белохалатных чиновников разговоры о грядущем облегчении всего этого процесса получения наркотических препаратов, но впечатление создается, что происходит нечто с точностью до наоборот. И мой обратный путь от больницы до получения морфина дома был довольно-таки страшненький и небыстрый.
Как вы думаете, можно ли в день выписки даже человеку без проблем в передвижении попасть к двум врачам, находящимся в разных местах, для оформления рецепта, да и еще в одну поликлинику, где наконец весомо, грубо, зримо получают сам препарат? А как вы думаете, выдается ли больному с собой хоть одна таблеточка на вечерний прием, если лекарство принимается два раза в сутки? Думаю, если вы не совсем уж инопланетянин, то на оба вопроса дадите правильный ответ «нет».
Тут уже и друг с машиной спас только частично, хотя без него все это продолжалось бы еще пару дней, а так без обезболивающего меня продержали «всего-то» 30 часов. Прямо из больницы мы рванули в поликлинику № 120, где находится онкологическое отделение. К тому моменту я была так измучена, что не могла даже с палочкой выйти из машины. Пошел друг с моим выписным эпикризом и получил справку для поликлиники. И почему только онколог не может сам выписать рецепт по своей части, а делать это должен участковый терапевт? Последнего, конечно, на приеме в моей поликлинике № 77 не оказалось, не принял и никакой другой врач, а вся администрация дружно отбыла куда-то, как сказали, на консилиум. На следующее утро пришлось срывать с работы другого занятого человека. Можно было, конечно, вызвать врача, как обычно, по телефону, но в этом случае он приходит чаще всего под конец рабочего дня, а тогда не видать бы мне лекарства и в этот день. Но врач пришел довольно скоро (видимо, благодаря моему «грозному» заявлению), отправили медсестру с водителем в поликлинику, где в аптеке выдают наркотические препараты, и уже во второй половине дня он, долгожданный, наконец, прибыл.
Завершающий аккорд, наверное, будет впечатляющим, т.к. это свежайшая инновация, от силы трехнедельной давности. Кто же и когда успел ее так быстро скреативить и внедрить в жизнь? На следующий день явилась медсестра из поликлиники и сказала, что ее отправили считать, сколько у меня осталось таблеток! Меня прошиб гомерический хохот, а вместе со мной посмеялась и она. Ну давайте попробуем выбрать одну из двух интерпретаций такой «интересности» - никакая третья вроде бы и в голову не приходит. Допустим, произошла приятная ошибка в диагнозе: нет у меня никакого рака, ничего не болит, и бегу я торговать соблазнительным товаром немедленно, как только получу его в руки (ФСКН на меня нет!). Вариант был бы очень даже неплох, но что это тогда за аппаратура (УЗИ и рентген), если как минимум раз десять видела несуществующие опухоли? Что за врачебные мозги, если у них не вызвали подозрений эти «не совсем правильные» опухоли?
Возьмем другой вариант - увы, реальный: никакой ошибки не произошло, и рак прекраснейшим образом «на месте». Почему тогда полгода приходится добиваться хоть сколько-нибудь обстоятельного обследования в больнице онкологического профиля? ЗАЧЕМ нужно обскакать столько инстанций на пути к обезболивающему («своя» поликлиника направит в ту, к которой она прикреплена по онкологии, потом онколог напишет справку для участкового терапевта, а уж само лекарство выдадут совсем в третьем месте)? Но обезболивающее - своим порядком, а не стоило ли бы подумать еще и возможных вариантах лечения? Но нет, для этого требуется на них как следует «насесть». Не знаю, везде ли так или это мне особенно повезло на районного онколога. Она ровным счетом ничего не объясняет, не задает вопросов, а придя ко мне на дом, в упор меня не видит - ПИШЕТ СПРАВКУ, хотя согласно ст. 6.30 Кодекса об административных правонарушениях (введена законом N317 ФЗ от 25.11.2013), врач, если не расскажет больному, где и как он может лечиться, должен быть оштрафован на сумму от 5 до 7 тыс. руб.
А я со всеми своими «отягчающими» и вовсе стала врагом народа. Как к одинокому немолодому инвалиду с больными ногами все эти «белые халаты» должны приезжать ко мне домой. Особенно глухую злобу вызывает то, что сюда же должны прибывать и лекарства. Кто знает историю контр-адмирала Апанасенко, тот вспомнит: хождение по лекарственным мукам для него выпали на жену и дочь. Так это и бывает, когда у больного есть семья. И вот уже ходит по моей поликлинике глухое бормотание: есть, есть у нее родственники, она просто их скрывает! Ну конечно же, когда-то они были, но на сегодняшний день не осталось никого. Друзьям и знакомым препарат не выдадут, даже если я смогу гонять туда кого-то раз в 10 дней, а социальному работнику начальство тихо запрещает брать на себя ответственность.
Может быть, кстати, только к таким категориям больных ходят на дом контролировать количество оставшихся таблеток? Но нет, медсестра, которой у меня нет абсолютно никаких причин не доверять, утверждает, что ходят абсолютно ко всем, получающим наркотики. Только сегодня она обошла 5 человек!
Короче говоря, обзаведясь раком или каким-то другим тяжелым заболеванием, человек или его близкие, жертвуя работой и всеми другими делами, начинают обслуживать чиновников в белых халатах и инструкции, которым те подчиняются. Хорошо бы еще знать эти нормативные акты, на основании которых, например, больной должен перед госпитализацией сдавать оставшиеся у него наркотические препараты и упаковки от уже использованных. Не знает этого и участковый терапевт, а просто знает он, что «так положено».
И вот уже, казалось, была поставлена точка, когда я села и произвела подсчет для себя по дням недели. Выяснилось, что последняя оставшаяся таблетка выпадает на утро воскресенья. Прекрасненько! А как проживем вечер воскресенья и утро понедельника? Был четверг, а это значило, что в пятницу, проснувшись, садимся на телефон и начинаем названивать в поликлинику. Повезло поймать зав. отделением, что удается далеко не всегда. И что же - так будет продолжаться дальше, до конца? Возникло острое желание, чтобы этот конец наступил поскорее. Переселиться в мир, где нет ни этих проблем, ни всяких прочих, ни наконец, боли!