Бабель, театр и старая Одесса
Очаровательно выглядела Одесса, каких то сто лет назад, готовясь к театральной премьере.
Струя пыльного розового зноя была впущена в Театральный переулок.
Лавочники в войлочных шлепанцах вынесли на улицу зеленые бутыли вина и
бочонки с маслинами. В чанах, перед лавками, кипели в пенистой воде
макароны, и пар от них таял в далеких небесах. (Бабель)
Лестница ведущая от театра к Театральному переулку.
Ну, выпить немного вина, перед посещением театра, это ладно, но представить театрала прихватившего в театр жменю маслин - сложновато. Именно, жменю. Так писал Паустовский: " биндюжника или портового грузчика - Хаима Серебряного, привыкшего завтракать каждый день фунтом сала, "жменей" маслин и полбутылкой водки."
А вот макароны продающееся прямо на улице, это уже вне моего воображения. Не, где то в Неаполе, это само собой, но в Театральном переулке, за спиной у сказочно помпезного творения Фельнера и Гельмера. Но, это было.
Видимо Бабель наблюдал, такую картину поедания горячих макарон. Мальчишки, хоть и чужие - неаполитанские, зато стоят на лавовых плитах точно таких же, как в одесских дворах.
Подумать только, прошло каких то сто лет, а написанное Бабелем, воспринимается как рассказ о другом городе, где все необычно и совсем фантастично.
Струя пыльного розового зноя была впущена в Театральный переулок.
Лавочники в войлочных шлепанцах вынесли на улицу зеленые бутыли вина и
бочонки с маслинами. В чанах, перед лавками, кипели в пенистой воде
макароны, и пар от них таял в далеких небесах. (Бабель)
Лестница ведущая от театра к Театральному переулку.
Ну, выпить немного вина, перед посещением театра, это ладно, но представить театрала прихватившего в театр жменю маслин - сложновато. Именно, жменю. Так писал Паустовский: " биндюжника или портового грузчика - Хаима Серебряного, привыкшего завтракать каждый день фунтом сала, "жменей" маслин и полбутылкой водки."
А вот макароны продающееся прямо на улице, это уже вне моего воображения. Не, где то в Неаполе, это само собой, но в Театральном переулке, за спиной у сказочно помпезного творения Фельнера и Гельмера. Но, это было.
Видимо Бабель наблюдал, такую картину поедания горячих макарон. Мальчишки, хоть и чужие - неаполитанские, зато стоят на лавовых плитах точно таких же, как в одесских дворах.
Подумать только, прошло каких то сто лет, а написанное Бабелем, воспринимается как рассказ о другом городе, где все необычно и совсем фантастично.