"Гибель богов" Лукино Висконти: поиск структуры фильма.
Лукино Висконти снял свой фильм в 1969 году, на 63 году своей жизни. Вторая мировая война закончилась 24 года назад, и её развитие, её трагедия произошли на глазах уже зрелого Висконти, который, принадлежа к классу европейской аристократии, чувствовал некую личную ответственность за эту трагедию. Фильм "Гибель богов" - попытка осознать, что в действиях, в самой сути и состоянии европейской аристократии, элиты привело Гитлера к власти.
Какими художественными средствами пользуется Висконти для создания художественного образа своей драмы?
Для меня в первую очередь это особенный звуковой ряд фильма. На всём своём протяжении при внешней сдержанности героев, красоте и классическом оформлении интерьеров именно музыка позволяет создавать то самое постоянное существующее состояние напряжения, тревоги.
Фильм начинается с великолепной музыки, сопровождающей субтитры: экспрессивной, даже агрессивной, с использованием ударных и духовых инструментов. Музыка словно бьёт, словно предупреждает об опасности. С первых-же секунд выводит из состояния равновесия и ввергает в великую тревогу, из которой уже не выходишь до конца фильма:
https://youtu.be/XtMocFKzwxY -ссылка на начальные титры фильма.
Тягостное, тревожное впечатление производит и музыка Гюнтера, которую он так вдохновенно, словно предчувствуя трагедию, исполняет на виолончели. И все самые трагические эпизоды фильма сопровождаются великолепными, "царапающими душу" музыкальными вставками, не оставляющими своим воздействием зрителя ни на секунду.
Висконти с самого начала фильма вкладывает в уста своих героев очень точно выстроенные фразы, открывающие для нас глубинные смыслы разыгрывающейся драмы.
Ашенбах, гаупштурмфюрер СС и дальний родственник семейства, по приезду в особняк Эсенбеков изрекает важный постулат фашизма: "Личная мораль мертва. Мы являемся элитарным обществом, где всё дозволено", "Прежде, чем остынет пепелище Рейхстага, в прах превратятся люди старой Германии".
И весь следующий за этим сюжет разыгрывается точно в соответствии с этими постулатами. Члены семьи, аристократы, "боги", отказываются от личной морали: Иоахим - ради интересов семейного дела, Герберт - из трусости, управляющий Фридрих и невестка Софи - ради безграничной жажды власти и богатства, Мартин - ради призрачного избавления от раздирающих его исковерканную ещё в детстве душу внутренних противоречий, Константин - ради мести этому утончённому семейству, в которое он так и не вписался. И все они начинают яростно бороться за уничтожение всех ещё оставшихся в их сердцах человеческих чувств, по пути уничтожая друг друга физически.
Накануне первого в семье убийства невестка Иоахима Софи направляет на то самое убийство влюблённого в неё, слабовольного и легко управляемого Фридриха: "Вперёд, вперёд до последней черты! Ты верно вёл себя, когда соглашался, благодарил. Пришло время отплатить. Сколько раз Герберт отталкивал тебя, а Иоахим смотрел свысока, Константин покровительственно протягивал руку, предлагая помощь. Он хуже всех. Не бойся, Фридрих!... Мартин - это моя забота. Я знаю все его желания. У нет системы ценностей. Мартины мы отвлечём. Предоставь это мне". Она манипулирует влюблённым в неё мужчиной. Софи-мать так спокойно говорит, что у её сына нет системы ценностей, что она вырастила монстра, морального урода, собирается просто использовать это обстоятельство в соих целях. Гипертрофированный эгоизм вкупе с ущемлённым самолюбием преодолевают даже материнский инстинкт, такой казалось бы абсолютный. Нет, преодолён и он. В душе Софи нет любви ни к сыну, ни к мужчине, ни к самой себе. Она сама не имеет никаких моральных ориентиов. Ею властвует жажда мести и власти. Софи лишь сосуд для этих смертельно опасных маний.
Визуальные образы, которые мы видим в фильме.
Классические интерьеры дома и образы самих Ашенбахов ассоциируются с классическими иделами силы, покоя, достоинства.
Такой прекрасный сосуд резко и жёстко контрастирует с моральной грязью, происходящей внутри него.
Все прежние идеалы семьи как формы любви друг к другу вополощены в образах невестки, жены Герберта, их детей, в фотографиях умерших членов семьи, с которыми общается Иоахим:
Образы невестки и детей светлые, ещё наполненные жизнью - одинаково светлые и одинаково наивные, инфантильные в своей детскости. И если детям простительно быть наивными, то наивность взрослых в этой драме карается жестоко.
А классические интерьеры, как видно на фото, уже окрашены в тревожные коричневые и просто тёмные тона.
Процессия похорон Иоахима проходит через его завод, словно показывая, что он умер, защищая не семью, не семейные ценности, как ему самому хотелось бы думать, а интересы своего завода как самостоятельной сущности. У Иоахима произошла подмена ценностей: ценность моральных ценностей семьи заменилась у него на ценность сохранения семейного бизнеса любой ценой. Он был сосредоточен на бизнесе, упустив длительное моральное разложение клана за его спиной. И дело стало служить не семье, а фашизму как воплощению абсолютного зла.
А образ Мартина, внука Иоахима - его главного наследника, воплощает всю полноту морального разложения клана. Это такой экстракт, насыщенный результат долгого и зловонного умирания клана. Странно, что его глава допустил появление такого урода в своей стае.
Как мы понимаем, что это урод?
Самое первое появление - очень яркое:
Он одет в вульгарный женский костюм и поёт песенку "Мне нужен мужчина, настоящий мужчина", вихляясь, как прожжённая шлюха - с особенным чувством. Далее, он садится за праздничный стол, даже не смыв этого позорного грима, зная, что деду это будет крайне неприятно. Абсолютный цинизм и жестокость, взращённые на вседозволенности из "любви". А на самом деле взрослым членам семьи весь период взросления мальчика было просто всё равно. Они занимались своими делами. Вот он и вырос, впитав то, что было вокруг - ложь, извращённое понимание чести и смысла жизни. Он уважает только грубую силу, моральных принципов у него действительно нет, как и определённой сексуальной ориентации. Его можно сравнить со сломанной куклой неизвестного пола - жалкой и страшной одновременно. Нет ничего удивительного, что этой марионеткой легко управляют: сначала мать, а потом дьявол в обличье Ашенбаха.
Глубину падения и античеловеческую суть Мартина Висконти раскрывает через 2 шокирующих эпизода, связанных с сексуальными извращениями: Первый - совращение маленькой соседки-еврейки и её затем трагическая гибель. Второй - изнасилование собственной матери, с которой у него странная, больная любовь-ненависть.
"Меня пугает не Ашенбах, и не Фредерик, а ты сама, мама. Ты всегда была моим кошмаром. Ты со своим давлением, желанием подчинить меня любой ценой, любым способом, своими идиотскими париками и губной помадой. Ты никогда не любила меня, никогда. Ты всегда предпочитала его. Ты отдала ему мои деньги, мой завод, даже мою фамилию. И свою любовь. Ты мразь! Поэтому я тебя ненавижу! Ты даже не представляешь, сколько зла я тебе желаю! Я тебя уничтожу. мама."
Сцена по построению и пафосности напоминает древнегреческую трагедию. Почему я сделал такой вывод? Потому что герои демонстрируют чистоту и силу своих эмоций: в данном случае горя. Сюда не примешивается никаких других эмоций, как, например, в "Амаркорде" Феллини - там присутствует целый карнавал эмоций одновременно в каждом кадре. Здесь нет, в каждой сцене эмоция одна, и она однозначна и сильна. И реагируют герои на свои эмоции как древнегреческие артисты - сильно и без колебаний, словно они не люди, а символы. Сцена изнасилования - это символ справедливой, жестокой и неизбежной кары за грехи.
Так-же похожа на древнегреческую и сцена самоубийства матери и отчима Мартина. Голубоватый, условный грим лица матери символизирует её смерть ещё до факта смерти. Трагичность, однозначность, жестокость и быстрота кары, которая настигает грешников снова указывает на театральность, условность сцены самоубийства.
Да и название фильма "Гибель богов" будит ассоциацию с вагнеровской оперой по сюжету древнегерманских мифов, где боги тоже погибли, предав свои моральные принципы, искушённые дьяволом. И там тоже справедливость восстанавливается через смерть всех участников драмы.