Охотничий инстинкт
Автор Таримэль Феанариэн
Нельяфинвэ Майтимо Руссандола одолевала тревога - он никак не мог понять, что случилось с одним из его младших братьев. Туркафинвэ Тьелкормо - быстрый, непоседливый, страстно влюблённый в охоту - ни с того, ни с сего сделался невесел, молчалив и задумчив, и, казалось, совершенно охладел к прежнему увлечению. Теперь он уже не пропадал целыми днями в лесах, а вместо этого сидел где-нибудь на лужайке во дворе дома или на полу в своей комнате, гладил Хуана и что-то ему шёпотом втолковывал. Лицо у него при этом было такое грустное, что у Майтимо при виде этой картины сердце от боли сжималось. Утешение Хуана сводилось к тому, что он сочувственно смотрел хозяину в глаза и облизывал ему лицо и руки; а с Майтимо или ещё кем-то из родичей Тьелкормо совершенно не хотел делиться своей неведомой бедой - хотя до этого от братьев он ничего не скрывал.
В последние же дни печальная задумчивость сменилась излишней вспыльчивостью (хотя кротким нравом Тьелкормо и прежде не отличался) - теперь на попытки Майтимо расспросить, от чего он страдает, Туркафинвэ чуть ли не рычал; близнецы за его спиной пошутили, что скоро он сделается точным подобием своего пса. Время от времени Тьелкормо вскакивал и принимался мерять шагами пространство, яростно жестикулируя и бормоча вполголоса нечто нечленораздельное - только один раз Майтимо разобрал «Я докажу…» Руссандол уже начал всерьёз беспокоиться, не овладевает ли братом безумие.
- Макалаурэ, - Майтимо широкими шагами пересёк залитый светом Лаурелин двор и остановился перед братом, сидевшим на скамейке с неизменной лютней.
Канафинвэ отложил лютню и поднял голову.
- Да, Майтимо?
- Макалаурэ, ты не знаешь, что с Турко? Я подумал - ты же песнопевец, вы обычно лучше читаете в феар других…
Макалаурэ улыбнулся с едва заметным оттенком превосходства.
- Знаю. Он влюбился.
- Влюбился?! Турко?! - от изумления Майтимо чуть не закричал это на весь двор.
- А что тут такого? - пожал плечами Макалаурэ. - Или ты считаешь, что первым положено влюбиться нам с тобой - по старшинству?
- Нет, конечно - просто мне всегда казалось, что из всех нас Турко влюбится последним… это по нему вечно девы вздыхают…
- На сей раз, увы, вышло наоборот.
- Его избранница не отвечает ему взаимностью?
- По всей видимости, да.
- Воистину, безответная любовь - плод Искажения Арды… А тебе известно, кто эта дева?
- Имени не известно - знаю только, что она ваниэ.
- А это откуда знаешь?
Снова улыбка - на сей раз с явным оттенком превосходства.
- Песнопевец должен уметь слушать и видеть.
- Мне даже страшно подумать, что ещё ты услышал и увидел - тебе, наверное, все валинорские слухи известны… Ладно. У тебя нет идеи, как бы мы могли помочь Турко?
Макалаурэ открыл рот, но ответить не успел, потому что мимо прошли Турко и Курво. Куруфинвэ-младший выглядел озадаченным и колеблющимся; Тьелкормо что-то ему горячо втолковывал, держа за плечо, и на его красивом лице не было даже следа задумчивости, печали или безумия. Они быстро миновали старших братьев, едва их заметив, и скрылись за углом дома.
- Кажется, он уже не страдает, - заметил Майтимо.
- Похоже на то, - согласился Макалаурэ. - Что ж… это к лучшему, верно? - и он снова склонился над лютней.
На душе у Майтимо наконец-то стало спокойно - до обеда. Потому что когда все феаноринги собрались в трапезной, появление Тьелкормо было для них словно гром среди ясного неба.
Волосы Туркафинвэ, прежде вороново-чёрные - в отца - теперь лились на плечи золотым дождём. Выглядел преображённый Турко несколько смущённым, но, тем не менее, вполне довольным - а во взгляде, которым он обвёл братьев, был неприкрытый вызов.
- Как… как это понимать?! - обретя наконец дар речи, потрясённо вскричал Майтимо.
- Я попросил Курво, чтобы он изготовил для меня краску, - в голосе Тьелкормо тоже мешались смущение, довольство и вызов. - Подумал: у ваниар ведь волосы золотые… вдруг им чёрные не очень нравятся…
- Так ты изменил цвет волос, думая, что таким образом добьёшься взаимности от своей возлюбленной?!
- Я подумал - а вдруг… А откуда ты знаешь?..
- Нетрудно было догадаться, - ответил Майтимо, решив умолчать о том, что прозорливостью обладал не он, а Макалаурэ. - Подумал он… никогда не думаешь, а теперь вдруг подумал… лучше бы и не пытался…
- Нельо, ну чего ты так гневаешься? - невинно поинтересовался Тьлкормо, теперь уже откровенно лучившийся довольной улыбкой.
- Да я-то не гневаюсь. Мне вот интересно, что тебе отец скажет, когда выйдет к обеду и увидит тебя в таком виде… Да и тебе заодно, - добавил Майтимо, переведя взгляд на изготовившего краску Курво.
Оба провинившихся при упоминании об отце побелели как полотно, но ничего не сказали. Да и что тут скажешь?
- Чего это вы все сегодня такие притихшие? - бодро осведомился Феанаро, не глядя на сыновей и полностью посвятив внимание обеду.
- Да так просто… - ответил за всех Майтимо.
Вполне возможно, что Феанаро вполне удовольствовался бы этим ответом и так и не заметил бы изменений во внешности одного из сыновей - если бы не предатели-близнецы, которые, памятуя обо всём, что им довелось вытерпеть от Тьелкормо, радостно крикнули хором:
- А Турко теперь ваниа!
- Что?! - Феанаро изумлённо вскинул глаза от тарелки, увидел золотые волосы Тьелкормо… и в трапезной наступила зловещая тишина. Лежавший под столом у ног хозяина Хуан подумал - и завыл как на покойника.
- Что это значит? - очень тихо спросил наконец глава семейства, и Хуан прекратил выть.
- Это он попросил Курво его перекрасить, - сообщил Тельво. Тьелкормо молчал.
- Чтобы он понравился своей возлюбленной-ваниэ, - добавил Питьо.
- Это правда? - вопросил Феанаро, обращаясь к Тьелкормо. - Отвечай!
- Правда, отец, - ответил мёртвенно-бледный Турко.
- Доселе ухищрения над своей внешностью считались привилегией дев… - всё тем же зловеще-тихим голосом проговорил Феанаро. - Однако ещё ни одна дева не устыдилась того, что унаследовала от родителей, и не изменила цвет волос! Такого позорища ещё ни в одной семье Валинора не было… за что же мне-то одному такое?! Прочь с моих глаз! - закричал он на Турко и хватил ладонью по столу - посуда подпрыгнула и жалобно зазвенела. - И не показывайся!
- Но, отец… - начал было Тьелкормо.
- Вон отсюда, я сказал! - закричал Феанаро так, что стёкла в окнах вздрогнули - и Турко не заставил себя больше упрашивать. Вскочил из-за стола и стрелой метнулся за дверь - только взвились за спиной ставшие золотыми волосы. Хуан неохотно поднялся и побежал следом за хозяином.
- А ты чего смотришь? - уже куда более спокойно спросил Феанаро, взглянув на Курво. - Сумел с ним такое сотворить - иди теперь, придумывай новый раствор, чтобы обратно перекрасить…
- Отец… я не знаю, получится ли у меня - обратно… Может быть, ты…
- А что - я? - в голосе Куруфинвэ-старшего послышалась язвительность. - Ты же у нас великий мастер - всё умеешь… А я - куда уж мне, искусности не хватит… Да, кстати, - не удержавшись, спросил он вдогонку покорно поднявшемуся из-за стола Атаринкэ, - на основе чего ты раствор-то изготовил?
Курво на миг обернулся и с тяжким вздохом ответил:
- На основе золотого дождя Лаурелин…
- И теперь получается… - Феанаро начал понимать.
- …что даже если он эти волосы сострижёт, новые у него всё равно золотыми вырастут, - виновато закончил Курво. - Но я постараюсь… придумаю новый раствор… - и он побежал догонять Тьелкормо.
- Отец… - Майтимо осторожно тронул Феанаро за руку. - Отец, не гневайся так на Турко… ваниарские волосы - это ведь не так страшно…
- Ну, да, - язвительно ответил Феанаро, взглянув на старшего сына. - На семерых только один такой - это ещё не страшно… - и он снова занялся едой.
Близнецы, услышав последние слова отца, с ехидными улыбками переглянулись, но под укоризненным взглядом Майтимо тут же приняли серьёзный вид.
Турко, Курво и Морьо быстрым шагом шли через двор. Вернее, быстрым шагом шёл Турко, тщетно пытавшийся оторваться от идущих по обе стороны от него братьев.
- Ну, зачем ты сам к нему идёшь? - безуспешно пытался втолковать брату Курво.
- Хуже ведь будет, - подхватил Морьо. - Как бы он тебя вообще не убил… Я бы на твоём месте вообще в ближайшие дни на глаза ему не показывался. Пошёл бы, у матери пожил, что ли…
- Матери я тоже не хочу на глаза показываться, - печально вздохнул Турко. - Она-то, конечно, не убьёт, но вот что скажет… Если ещё и она начнёт про то, что ни в одной валинорской семье такого позора не было, я сам себя в Мандос отправлю. Отдохну пару веков, а там, глядишь, и позабудется это дело…
- Мелешь всякую чушь, - проворчал Морьо. - Говорю тебе: не ходи ты сейчас к отцу! Пусть он остынет хотя бы…
- А я пойду! - с вызовом вскинул голову Турко. - Пусть убивает… пусть что хочет, то со мной и делает! Позорищем он меня уже обозвал, но трусом себя называть я повода никому не дам!
- А ведь я тебе говорил: дурная эта затея… - проговорил Курво.
- Ага, оба вы такие мудрые, и всё-то вы мне говорили… Советчики нашлись! У меня своя голова на плечах имеется… во всяком случае, пока что.
В этот момент они поравнялись с Феанаро, и разговор пришлось прекратить.
- Отец, я сделал новый раствор, - с несчастным видом начал Курво. - И получилось - вот что…
Феанаро взглянул на Турко, волосы которого утратили золотой блеск, но были теперь подобны расплавленному серебру.
- И теперь он похож не на ваниа, а на телеро, - буркнул себе под нос Морьо.
- Подойди сюда, - велел Феанаро Турко. - Подойди, сказал - чего боишься? Думаешь, я тебя убью?
- Я не боюсь. Делай что хочешь, - со скорбно-горделивым видом ответил Турко и подошёл.
Феанаро взял сына за плечи и повертел в разные стороны, внимательно рассматривая. У Турко болезненно сжалось сердце - ему почему-то вспомнилось, что с таким же видом отец разглядывал самоцветы, решая, могут ли они хоть на что-то пригодиться… или лучше сразу их выбросить.
- Тьфу, пропасть - точно, телеро… - произнёс Феанаро, и сердце Турко сжалось ещё сильнее. - А новый раствор, я так понимаю, ты на основе росы Тельпериона изготовил? - продолжал Куруфинвэ-старший, обращаясь к Атаринкэ.
- А чего же ещё? - пожал Курво плечами. - Больше ничего и на ум не приходит - со светом Древ ничто не в силах совладать… Может быть, ты всё-таки мне поможешь? - жалобно попросил он отца.
- Я бы помог, - тихо и медленно проговорил Феанаро. - Но мне тоже неведомо, чем можно перебить краску, изготовленную на основе света валинорских Древ.
Воцарилось гнетущее молчание.
- Послезавтра в Валмаре праздник, - заговорил наконец Феанаро. - Ты на нём думаешь свою возлюбленную новым цветом волос поразить?
- Ну… в общем, да, - на щеках Турко проступил румянец.
- И теперь весь Валинор будет сплетничать, что принцы нолдор готовы на всё ради прекрасных ваниарских дев… - Феанаро невесело вздохнул и направился в сторону кузни - отвлечь себя работой.
Турко вздохнул ещё тяжелее. Видеть отца в гневе было неприятно, но видеть его в печали - куда неприятнее.
- Слово чести, лучше бы он меня убил… - пробормотал Тьелкормо и медленно побрёл по двору.
Майтимо, Финдекано и Макалаурэ прогуливались по увешанной разноцветными светильниками аллее, сбежав сюда от шума и суеты празднества.
- И как он теперь? - сочувственно спросил Финдекано, выслушав от кузенов рассказ о том, что сотворил над собой Турко, и как это воспринял Феанаро.
Старший сын Нолофинвэ никогда не был особенно дружен с Тьелкормо, но сейчас искренне его жалел - представить старшего брата своего отца в гневе Финдекано, при всей его отваге, было страшно.
Майтимо вздохнул.
- Ну - как… Отец на него, вроде бы, уже не гневается… но видеть его таким мрачным ещё хуже - в последний раз он таким был, когда мать нас оставила. И Турко, разумеется, винит в отцовском состоянии себя… Я, признаться, только на одно уповаю - что у него всё-таки сладится с этой ваниэ. Хоть какое-то утешение бедняге будет… а там, глядишь, и отец оттает - не может же он счастью сына не порадоваться!
- Взгляните! - внезапно воскликнул Макалаурэ, указывая рукой на один из балконов Валмарского дворца.
На балконе отчётливо вырисовывались два силуэта. В одном из них легко угадывался Тьелкормо, другой же явно принадлежал хрупкой изящной деве. Было видно, как в свете Древ и сиянии многочисленных светильников его волосы отливают серебром, а её - золотом.
- Кажется, дело пошло на лад, - улыбнулся Майтимо, глядя, как дева подняла руку и коснулась ладонью щеки Тьелкормо.
- Замечательно, - ещё шире улыбнулся Макалаурэ и мечтательно вздохнул, явно обдумывая песнь, которую сложит о любви брата.
- Пойдёмте, - тихо позвал Финдекано и легонько потянул кузенов за рукава. - Не будем за ними подглядывать…
И они пошли дальше по аллее.
На следующее утро Майтимо нашёл Тьелкормо во дворе. В полном охотничьем снаряжении, тот сидел на корточках и гладил Хуана; серебристые с лёгким золотым отливом - вторая краска так и не смогла окончательно превозмочь первую - волосы были заплетены в толстую косу. Тьелкормо выглядел вполне довольным и весело говорил Хуану о том, какую дичь собирается сегодня подстрелить.
- Турко, - обратился к брату Майтимо. - Ну, как… как твои отношения с возлюбленной?
Тьелкормо взглянул на брата; его взгляд был спокойным и разве что совсем чуть-чуть смущённым.
- Знаешь, Нельо, то, что я изменил цвет волос, всё-таки мне помогло… Она так расчувствовалась, когда узнала, что я сделал это, стремясь добиться её блакосклонности, и не побоялся гнева отца… Откуда об отцовском-то гневе всем известно?.. Ну, и сказала, что мне не стоило идти ради неё на такие жертвы, что она и так меня любит… какого бы цвета мои волосы ни были… и что верит в мою любовь без всяких доказательств… Конечно - а пока я волосы не перекрасил, что-то она не сильно мне верила!
- Турко, я не слышу в твоём голосе радости… Разве ты не предложил ей стать твоей женой? Или она не согласилась?
- Согласилась бы… я думаю. Но я не предложил. Понимаешь, Нельо… я вдруг осознал, что совсем её не люблю.
- Как - не любишь?! Ты же столько времени по ней страдал…
- Страдал, да… Но понимаешь - это как на охоте. Как погоня за дичью. Мне хотелось догнать её, добиться… она была недосягаема, и потому так желанна… Охотничий инстинкт. А теперь - что в ней такого особенного? Такая же, как все остальные… ничем не хуже, но и не лучше… настолько же красива, и смотрит на меня с таким же обожанием… Не люблю я её, Нельо. Не хочу, чтобы она женой мне была.
- И получается, - подытожил Майтимо, - что ты только зря перекрасил волосы. Причём навсегда.
- Да ладно, - Тьелкормо взялся за свою косу, повертел её перед глазами, - так, вроде, тоже неплохо. Хуже я не стал, это точно. С отцом бы вот только помириться…
- А вот и отец, - заметил Майтимо, глядя на приближающегося Феанаро.
Турко с покаянным видом поднялся на ноги, но тут же взглянул на отца с удивлением - Феанаро выглядел абсолютно довольным и даже насвистывал какой-то весёленький мотивчик.
- По всему Валинору ходят слухи о том, как гордый принц нолдор отверг любовь прекрасной ваниэ, - объявил он, взирая на сыновей с таким победным видом, словно распустил эти слухи самолично.
- Отец, а имён не называют? - спросил подошедший Макалаурэ.
- Нет, имён не называют. По крайней мере, при мне, - Феанаро подошёл к опешившему Турко и сгрёб его в охапку. - Всё-таки, ты - мой сын!
Турко расплылся в улыбке и тоже обнял отца. Майтимо тоже улыбнулся, радуясь, что раздор между отцом и братом наконец-то подошёл к концу. Хуан взглянул на хозяина, призывно гавкнул и побежал в сторону конюшни. А улыбка Макалаурэ была с хитрецой, и было ясно, что вскоре про гордого нолдорского принца будут не только сплетничать, но и петь.
Охотничий инстинкт-2, или Песнь Макалаурэ
Леса прекрасны и густы,
И Ваны дивные цветы
Под ноги стелятся ковром.
Смешалось злато с серебром
В свеченьи Валинорских Древ.
И льётся тихий мой напев,
И струны арфы в такт звенят.
Они мне ныне говорят
О том, как нолдор юный лорд -
Прекрасен, родовит и горд -
Влюбился в ваниэ одну,
Похожую на ту весну,
Которой славен Валинор
От Моря до высоких гор.
Слова любви он говорил,
Дары роскошные дарил -
Но неприступна дева та…
И полнит сердце пустота,
И нолдо наш не спит ночей,
О meldё думая своей.
И он измыслил хитрый план,
Как сотворить такой капкан,
Чтоб дичь прекрасную поймать,
Чтоб meldo этой деве стать.
Искусный мастер - брат его;
Пусть не сравнится мастерство
Его с отцовским, но хвала
За дивные его дела
Ему давно уже идёт,
Как арфа мне о том поёт.
Влюблённый брату рассказал,
Как от любви он пострадал,
И тот из света Древ создал
Раствор, что серебром сиял.
Хотел наш нолдо изменить,
Чтоб деве милой угодить
Волос своих природный цвет…
И вот - он выполнил обет,
И гнев отца не устрашил
Того, кто сердцем всем любил.
Уж деве гордость ни к чему,
И сердце отдано ему;
Она безумно влюблена
И смелостью покорена -
Узнав, что он готов на всё
Ради улыбки лишь её.
…Казалось - песни тут конец,
И смолкнуть должен бы певец,
Ведь победила тут любовь…
Но зазвенели струны вновь,
И говорят они сейчас,
Что был недобрым этот час,
И Искажение Арды
Даёт нам горькие плоды.
И понял нолдо, что любовь
Не греет больше его кровь…
Добычей дева лишь была!
А ныне стала немила…
И гордо он ей отказал;
«Я не люблю тебя», - сказал.
Осталась ваниэ одна…
Пусть песнь не кажется грустна -
Он ныне счастлив, как и был,
Пока по деве не грустил,
Она же… Сердце пустовать
Не будет - или?.. Если б знать!
Я спел вам всё, о чём во сне
Поведал летний ветер мне,
И стихли струны под рукой…
Остался счастлив наш герой,
А дева… Что ж! Узнайте вы;
Весёлый шёпот пусть листвы
Расскажет вам о том, друзья,
О чём не знаю ныне я.