Маэдрос, Маглор. "Кажется, я расстроил твою лютню"
Автор Fred
- ...лорд Маглор! Вы слышите? - часовой был испуган и смущен одновременно.
Маглор обернулся, прислушался, но ничего тревожного за воротами не услышал.
- Нет, а что?
Часовой прикусил губу и отвел взгляд. Словно боялся признаться в чем-то, но в чем?
- Не слышите? Но ведь... - он понизил голос и договорил: - Кто-то играет, слышите?
А, так вот в чем было дело. Часовой, видимо, решил, что бредит: кто стал бы играть - сейчас и здесь? Но - Маглор прислушался и явственно различил переборы струн лютни. Над замершим, словно оглушенным последними событиями лагерем на Амон-Эреб негромко звучала простенькая мелодия, неуловимо знакомая, но пока неузнаваемая.
читать дальше
- А, это? Да, - Маглор кивнул, и часовой шумно выдохнул, не скрывая облегчения. Он боялся, что сошел с ума, но, кажется, обошлось. Хотя в Гаванях были и безумцы - что с той, что с этой стороны, но его пока миновало, вот и лорд Маглор слышит те же звуки. И они его вовсе не пугали:
- Знаешь, Эсгалмо, это, наверное, кто-то из Эдайн. Может, научился не так давно - слышишь?
Мелодия сбивалась, но музыкант упорно продолжал перебирать струны. Песенка, какая же это песенка? - Маглор все пытался вспомнить слова, но они ускользали.
- Да, это из Эдайн. Точно. У людей, - нолдо оглянулся через плечо на чуть видневшийся в сумерках полотняный шатер, ближайший из тех, где разместили беженцев, - да, у них, Эсгалмо, хорошая память...
- Хорошая? - изумился часовой.
Маглор кивнул:
- Хорошая. Милосердная. Кто из них мог бы страдать от совершенного хотя бы больше года? Никто, и в этом их счастье, иначе их жизнь превратилась бы в пытку... - и умолк, успел, не сказал то, что рвалось с языка: "так же, как наша". Если для Эсгалмо это не так - его счастье, а если так - зачем ему напоминать об очевидном? И вообще, лучше сходить, поглядеть, кто этот лютнист? Заодно и про песенку спросил бы - нолдо не слишком хорошо знал песни эдайн, ему всегда хватало - своих.
...по крепости последнее время стало тяжело ходить. Стыд, ненависть, тоска, злой кураж, отчаяние и снова стыд, тоска и ненависть мутили воздух и давили на плечи, будто все чувства вдруг обрели плоть и вес. А еще были слова, разные и по большей части недобрые, которые Маглор слышал за спиной, проходя между шатров, навесов, каких-то палаток... Да, из разоренных Гаваней с ними на Амон Эреб ушли многие, но многие из ушедших считали себя пленниками и не скрывали этого. Зачем шли? чтобы качать головой? отворачиваться, ворчать или
шипеть в спину? И это - ему, кого почему-то считали менее виновным! Каково же тогда было - старшему?..
Маглор, стараясь не обращать внимания на голоса, шел по следу перебора струн - и не сразу понял, что в простенькой мелодии уже дважды проскальзывал перебор куда более прихотливый, чем мог бы изобразить начинающий музыкант из народа Эдайн. Когда понял, ускорил шаги, но до тех пор, пока не увидел, так и не верил... хотя - кто бы еще решился бы взять его лютню?
- ...и так они и жили, долго и счастливо, под золотым небом, среди золотых полей Валинора... - негромкий голос не пел, но проговаривал нараспев слова полтысячи лет не слышанной песни о двух деревьях, полюбивших друг друга. Кементари перенесла одно дерево к другому и - да, вот так они и жили... потом. Долго и счастливо. Старая песня, Маглор не ждал ее услышать, вот и не признал. Да и мелодию пришлось упростить и играть одним только перебором, без аккордов - так на лютне не играют, но что делать, если у музыканта только одна рука? Слушатели, по крайней мере, не жаловались.
Только очень боялись. И изо всех сил старались одновременно и не показать свой страх, и не поддаться на старания страшного эльфа развеселить их и утешить. Что первое, что второе получалось с переменным успехом: вот сейчас, когда закончилась песня, на лицах детей Эльвинг, будущих лордов людей Гаваней, еще не остыло любопытство, один из близнецов даже тихонько отбивал такт ладонью по колену. Но вот утих последний отзвук мелодии - и дети, словно вспомнив, настороженно замерли. Тот, который отбивал такт, теперь глядел исподлобья, щурясь и будто ожидая нападения. Второй чуть подался к брату - то ли намереваясь спрятаться за ним, то ли, наоборот, прикрыть хотел?
- Не понравилась вам песенка? - Маэдрос, вздохнув, отложил лютню. Дети молчали, только еще теснее сдвинулись друг к другу. Маглор помедлил перед входом, не решаясь напугать детей еще сильнее. Старший тем временем продолжил: - Да, на Амон-Эреб и в округе теперь все шепчут про меня, что я - свирепое чудовище, - усмехнулся невесело: - и это совершенно справедливо, но, - не оглянувшись, точно зная, кто стоял в тени у входа, окликнул: - Брат! Объясни, прошу, этим лордам, что я не ем ни людей, ни эльфов, не впадаю в буйство на ровном месте и сейчас безоружен.
Лорды подались назад, когда Маглор вошел. Но видимо этот эльф пугал их меньше, чем свирепое чудовище, вооруженное лютней.
- Все так, лорды Элронд и Элрос, - чуть поклонился Маглор и присел рядом с братом на пол шатра: - А я-то думаю, кто это играет в такое время в нашем печальном доме. А это, оказывается, ты.
- Дома у нас печальны, а юность любит радость, - отозвался старший, выделив это "у нас", словно говорил именно и только о них двоих. "Юность" настороженно и недоверчиво слушавшая разговор, скептически хмыкнула в два голоса и пробурчала что-то вроде "ну у вас и радость".
Маглор вскинул бровь, а Маэдрос, напротив, опустил веки и склонил голову, прячась в тень. До этого дети Эльвинг с сыновьями Феанора не говорили вовсе, а тут - надо же, не "у них радость", а "у вас!". Может, пойдет дело на лад?
- ...Макалаурэ, прости, кажется, я расстроил твою лютню...
- Кажется? - спросил Маглор, проведя ладонью по струнам.
- Да не кажется, а есть! - отозвался вдруг один из сыновей Эльвинг, тот, который отбивал такт. - Хочешь.. те... - поглядел по очереди на обоих
нолдор, повторил: - Хотите, настрою?