Странные предлагаемые обстоятельства
Продолжение душещипательного и нудного сериала про Анну Петровну.
Содержание предыдущей серии можно прочитать здесь.
Анна Петровна распахнула сонные, заспанные глаза и решила с ответом не торопиться.
Мобильник продолжал визжать и плеваться.
- Что молчишь? Думала, что я дура, да? Думала, ничего не узнаю? А вот хрен тебе! Дай ему трубку! Быстро!
- Кому?
- Мужу моему, вот кому! Я знаю, он сейчас с тобой, и не вздумай отпираться. Дай ему трубку, а сама можешь идти нахрен!
- Куда идти?
- Куда хочешь туда и иди. И хватит мне зубы заговаривать, дай трубку ему!
Анна Петровна тяжело вздохнула и тоскливо посмотрела в окно. Там было темно и холодно.
Темно и холодно было и на душе Анны Петровны, потому что она ждала телефонный звонок. Но совсем от другого человека. Поэтому ей все надоели.
В её квартире не было ни мужа, ни мужчины, ни счастья в личной жизни.
В её квартире было дрянное женское одиночество и вопящая телефонная трубка.
Послать её нафиг и отключится, вяло рассуждала Анна Петровна, закутываясь в одеяло и слушая надрыв обманутой жены.
- Послушайте, вы ошиблись номером, в моей квартире нет вашего мужа, в моей квартире вообще нет мужчины..никакого…Так что помочь вам ничем не могу, ищите своего супруга сами где хотите а я пошла спать.
- Я не верю, - женский голос попытался взвизгнуть. Но получилось уже не так естественно. - Ты все врёшь, я точно знаю, что он у тебя!
Анна Петровна проснулась окончательно и хорошо поставленным преподавательским голосом, отточенным на многоразовом подавлении студенческих восстаний, заговорила с выражением:
- Вы ошибаетесь. У меня никого нет. Я не знаю вас, не знаю вашего мужа. Я искренно вам сочувствую, но ничем помочь не могу.
В трубке что-то пискнуло, и тонкий жалобный голос вдруг запричитал:
- Ой, не бросайте трубку, поговорите со мной, мне так плохо, я одна, его нет, я не знаю где он, я схожу с ума, я … я пойду напьюсь таблеток, я отравлюсь, я не могу без него жи-и-и-и-ить!
Анна Петровна испугалась.
Да что это за жизнь такая? Я что, служба психологической помощи? Два часа ночи, завтра на работу, в телефоне сидит психопатка, орёт дурниной….
- Послушайте, как вас зовут? Таня? Таня, послушайте, успокойтесь, идите, ложитесь спать, всё образуется, он вернётся вот вы с ним и поговорите. И всё ему скажите. А сейчас спать.
- Вы не понимаете меня-я-я-я-я-я! Как я могу спать одна, когда его рядом нет? Вам хорошо, сами говорите, что у вас никого нет, а я одна спать не могу, я не засну, я лучше отравлю-ю-ю-ю-юсь!
Уже шла бы и отравилась, злобно подумала про себя Анна Петровна, а вслух зачем-то сказала:
- Никогда не надо травиться из-за мужчины, они этого не стоят. Надо жить. Мужчины приходят и уходят, а жизнь у нас одна, и ломать её ради кого-то неразумно. У вас, Таня, дети есть?
- Есть, - зашмыгала трубка, - девочка.
- Вот пойдите к своей девочке, обнимите её крепко и спите с ней вместе, радуясь, что у вас есть дочь.
- Вы что, дура? - удивилась трубка. - Причем здесь дочь? У меня муж по бабам шляется, я все глаза проплакала, я на таблетках вся, а она мне дочь приплетает! Дочь спит, с какой стати я буду её обнимать? Я сейчас, конечно, успокоюсь, я знаю кому позвонить, теперь я точно знаю, где он сейчас, пойду и всю морду ей расцарапаю…
- Куда же вы пойдете ночью? Ребёнок один… Не боитесь дочь одну в квартире оставлять?
- Она спит крепко, а я долго ходить не буду, мне просто надо этой суке в глаза посмотреть и за волосы её оттаскать!
- Послушайте Таня, успокойтесь. Глаза выцарапать вы всегда успеете, лучше это сделать всё-таки днём, а сейчас два часа ночи!
- Да вы думаете это в первый раз? Я однажды их выследила, да, я вычислила, куда он шляется, и пришла, и устроила им веселуху…Он потом год дома побитой собакой сидел. Год! Я уже успокоилась…и вот опять за старое взялся, кобель, сволочь, козёл, я устрою ему-у-у-у-у..
- Таня, так если он постоянно от вас бегает, а вы его ловите, может быть вам лучше развестись?
- Ещё чего! Чтобы эта сука его к рукам прибрала? Ага, сейчас, разбежалась. Я никому его не отдам, он мой муж, он отец моего ребенка. Он мой!
- Какой же он ваш, если он всё время по бабам бегает?
- Слушайте, а чего вы ко мне привязались?! Вам что надо? Чего вы хотите?! - трубка опять стала набирать визгливую высоту.
- Пардон, девушка, это вы ко мне прицепились, это вы меня разбудили и привязались со своим мужем…
- Ой, да ладно, спите уже! Я ошиблась номером, всё спите спокойно дорогой друг, прощайте.
Трубка пискнула последний раз и заткнулась…
Анна Петровна удивленно положила телефон на стол. Вот уж правда… чудны дела твои, Господи!
Вторую ночь она занимается идиотизмом с телефонной трубкой. Извращённым идиотизмом.
Вторую ночь она не понимает предлагаемых обстоятельств и не может правильно ориентироваться в пространстве.
Что это за странное совпадение?
Что это за странное желание провидения растрясти её устаканенный внутренний мир? Её сложившуюся годами жизнь? Размеренную. Стабильную. В которой каждый последующий день похож на предыдущий, а все вместе они одинаковые, как сушки в пакете.
Анна Петровна горестно встала. Пошла на кухню.
Хотела было попить чая, но стало лень. Взяла сигарету, хотела было покурить, но тоже было лень.
И ведь спать совсем не хотелось!
И ведь жалко опять себя стало.
И ведь эту Таню тоже стало жалко…
------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------
Утро следующего дня Анна Петровна встретила в железных объятиях мигрени.
Эта старая сволочь приходила часто, без предупреждения и любила крепко. До слёз. До обморочных состояний.
Отцепиться от её всепоглощающей любви было невозможно, приходилось как-то мириться, вести совместное существование. На радость Анны Петровны медицина в этом направлении шагнула вперед, предлагая страдальцам хорошие таблетки. Они прогоняли боль, но тело становилось деревянным, усталым, равнодушным и раздражительным.
В таком состоянии легкой убитости Анна Петровна пришла в родной Университет, где получила ещё один удар.
Ожидаемый. Противный.
Студентку Бархатову, не имеющую в субтильном теле ни ума, ни желания учиться, но имеющую влиятельного папу, следовало допустить к сессии, а потом и принять экзамен. С оценкой, удовлетворяющей влиятельного папу.
Заведующий кафедрой Виталий Алексеевич объяснял это Анне Петровне, внимательно рассматривая оконное стекло.
- Вы одна упорствуете, Анна Петровна, давайте не будем усложнять обстановку, заполните ведомость и делу конец.
- Виталий Алексеевич, вы знаете, я человек лояльный…к студенческим и родительским слабостям. Но не в этом случае… Наглость девицы, умноженная на могущество отца, уже принимает патологические формы. Она даже не пытается это скрывать. Её исключать надо за академическую неуспеваемость…Может быть …
- Не может ничего быть - зав. кафедрой оторвался от окна и спокойно посмотрел в глаза Анны Петровны, - у студентки Бархатовой сданы все экзамены по всем предметам, кроме вашего. Я надеюсь на ваше благоразумие.
- Да нет у меня благоразумия, не было и нет! Я смотреть на эту Бархатову спокойно не могу, мы ведь её моральному уродству потрафляем, она тупа, она глупа как…табуретка! Но мы прогибаемся перед ней, все хором, как один … Я не могу! Я слишком стара, я согнусь и …рассыплюсь…выпрямиться не смогу…
- Анна Петровна, ну что вы такое говорите, какая старость, куда вы рассыпитесь? - Виталий Алексеевич ласково улыбнулся. - Всё будет хорошо. Никто не прогибается, о чём вы? Мы даём девочке ещё один шанс взяться за ум, пересмотреть свою жизнь, пересмотреть ценности… Какой смысл её отчислять? Будет болтаться без дела. А так, в студенческой среде, среди своих друзей она повзрослеет, начнет учиться…Надо поддерживать молодых, помогать им. Это наша обязанность, это наш долг…
Виталий Алексеевич встал.
Анна Петровна молча вышла из кабинета.
Придушенное мигренью и таблеткой сознание вяло пульсировало, рождая совершенно нелепые образы.
Анне Петровне хотелось всплакнуть, сидя в шезлонге на берегу синего моря. Под ласковый шелест волн и пальм.
Да, именно там.
Именно всплакнуть.
Нет, сначала выпить залпом стопку коньяка, а потом всплакнуть, глядя в безбрежное синее море…