ЖЖ опять напомнил, а я не смогла отказаться)
Чрезвычайка в моей жизни
Дача у нас появилась 1997.
До этого идея работать за весь ДЭЗ, отслеживая состояние крыши, труб, полов и стен, меня не
привлекала.
Да и аграрные познания у меня были на мичуринском уровне, я была уверена, что укроп растет на плакучей иве вместе с березовыми вениками для бани.
Но так получилось, что попала я в поселок журналистов (не путайте, пожалуйста, с писательским Переделкино).
Всё не столь круто.
Журналисты народ живой, пытливый и идеологически активный.
К тому времени, как я там нарисовалась, они уже всё освоили, всё вырастили и всему друг друга
научили.
И тут, к их радости, появилась я, объект с точки зрения крестьянской идеологии девственно
чистый.
Все мне давали советы, руководили в прямом смысле слова, руками водили, стоя посреди моего
участка и тыча пальцем в места посадки предполагаемых райских кущ из картошки, свеклы и
кочанов декоративной капусты.
Разногласий у советующих было много, но в одном сходились все, надо покупать несколько
машин земли.
Неплодородный участок я купила, не в том месте, не в том направлении и не в той стране.
Сказано, сделано, пьяный абориген на самосвале под проливным дождем сгрузил мне на стоянку гору глины и отвалил догуливать.
Следующим этапом надо было её разбросать.
Но мои домашние категорически отказались строить дамбу с лопатами и тачками.
Зажрались, сказал бы И.В.С., который одним движением ресниц делал из дохлого интеллигента передовика лагерного труда.
Я же хоть и диктатор, но даже в узком и семейном кругу мне до него далеко.
Тут опять на помощь пришли соседи.
В деревне, говорят, живет таджик, который узбек с трудно произносимым именем Толя, так вот он тебе всё разбросает и все у тебя зацветет.
Сказано - сделано.
Ударили по рукам, вручили ударнику физического труда лопату и тачку и, чтобы не мешать профессионалу глупыми женскими советами, я отвалила по наказу новых подруг в лес за хвойниками и кустарниками.
Накопала их до фига и, сгибаясь под тяжестью вязанок хвороста, т.е. посевного материала, притопала к родной калитке.
Смотрю, все мужчины, имеющие место быть, включая Толю, сгрудились и передают друг другу из
рук в руки нечто фаллическое, грустно кивая, притоптывая и причмокивая.
Я, естественно, решила, что абориген лихо махнул лопатой и навсегда порушил чье-то здоровье, а вместе с ним и семейное счастье.
Бережно сложив охапки сосен, я протиснулась в середину круга.
Тут мне стало ясно, что если это и был тот предмет, о котором я думала, то он не принадлежал ранее никому из стоящих вокруг меня мужчин.
Этот - был явно ископаемый.
Присмотревшись повнимательнее, поняла, что приняла желаемое за действительное, это был не он.
Это был ржавый, весь в глине здоровый снаряд, тоже обладающий взрывной силой, но не столь
узконаправленной.
Снаряд с оперением,переходящий из рук в руки.
И вот тут я, как настоящая женщина, выступила совершенно неадекватно.
Вместо того, чтобы радоваться, что все, стоящие вокруг меня в порядке и в прекрасной спортивной форме, я начала орать, чтобы они унесли куда-нибудь эту гадость, подальше от меня и моего участка.
Надо было видеть их удивление.
Они и не подозревали, что я могу быть столь не выдержана и дурно воспитана.
Хотя какая-то легкая тень легла на их лица.
Слегка отодвинулись, и предмет оказался в руках Толи, вроде как бы они на него и не претендовали.
Толя сказал: хорошо, хозяйка, я его заберу, хотя не понимаю, чем вы недовольны, снаряд старый, не взрывается.
Вечером следующего дня я смотрела московские новости по России.
Там был сюжет о том, что в одном из поселков Подмосковья был найден снаряд, пролежавший в земле со времен ВОВ.
Вопреки всем правилам безопасности, нашедший его местный житель вместо того, чтобы вызвать саперов, гулял с ним по поселку и показывал его всем желающим.
К счастью, в какой-то момент он кинул его в овраг, где снаряд и взорвался, не причинив вреда окружающим.
С экрана телевизора на меня гордо смотрело лицо красивого молодого мужчины таджикско-
узбекской национальности с труднопроизносимым именем Толя.
2012
Дача у нас появилась 1997.
До этого идея работать за весь ДЭЗ, отслеживая состояние крыши, труб, полов и стен, меня не
привлекала.
Да и аграрные познания у меня были на мичуринском уровне, я была уверена, что укроп растет на плакучей иве вместе с березовыми вениками для бани.
Но так получилось, что попала я в поселок журналистов (не путайте, пожалуйста, с писательским Переделкино).
Всё не столь круто.
Журналисты народ живой, пытливый и идеологически активный.
К тому времени, как я там нарисовалась, они уже всё освоили, всё вырастили и всему друг друга
научили.
И тут, к их радости, появилась я, объект с точки зрения крестьянской идеологии девственно
чистый.
Все мне давали советы, руководили в прямом смысле слова, руками водили, стоя посреди моего
участка и тыча пальцем в места посадки предполагаемых райских кущ из картошки, свеклы и
кочанов декоративной капусты.
Разногласий у советующих было много, но в одном сходились все, надо покупать несколько
машин земли.
Неплодородный участок я купила, не в том месте, не в том направлении и не в той стране.
Сказано, сделано, пьяный абориген на самосвале под проливным дождем сгрузил мне на стоянку гору глины и отвалил догуливать.
Следующим этапом надо было её разбросать.
Но мои домашние категорически отказались строить дамбу с лопатами и тачками.
Зажрались, сказал бы И.В.С., который одним движением ресниц делал из дохлого интеллигента передовика лагерного труда.
Я же хоть и диктатор, но даже в узком и семейном кругу мне до него далеко.
Тут опять на помощь пришли соседи.
В деревне, говорят, живет таджик, который узбек с трудно произносимым именем Толя, так вот он тебе всё разбросает и все у тебя зацветет.
Сказано - сделано.
Ударили по рукам, вручили ударнику физического труда лопату и тачку и, чтобы не мешать профессионалу глупыми женскими советами, я отвалила по наказу новых подруг в лес за хвойниками и кустарниками.
Накопала их до фига и, сгибаясь под тяжестью вязанок хвороста, т.е. посевного материала, притопала к родной калитке.
Смотрю, все мужчины, имеющие место быть, включая Толю, сгрудились и передают друг другу из
рук в руки нечто фаллическое, грустно кивая, притоптывая и причмокивая.
Я, естественно, решила, что абориген лихо махнул лопатой и навсегда порушил чье-то здоровье, а вместе с ним и семейное счастье.
Бережно сложив охапки сосен, я протиснулась в середину круга.
Тут мне стало ясно, что если это и был тот предмет, о котором я думала, то он не принадлежал ранее никому из стоящих вокруг меня мужчин.
Этот - был явно ископаемый.
Присмотревшись повнимательнее, поняла, что приняла желаемое за действительное, это был не он.
Это был ржавый, весь в глине здоровый снаряд, тоже обладающий взрывной силой, но не столь
узконаправленной.
Снаряд с оперением,переходящий из рук в руки.
И вот тут я, как настоящая женщина, выступила совершенно неадекватно.
Вместо того, чтобы радоваться, что все, стоящие вокруг меня в порядке и в прекрасной спортивной форме, я начала орать, чтобы они унесли куда-нибудь эту гадость, подальше от меня и моего участка.
Надо было видеть их удивление.
Они и не подозревали, что я могу быть столь не выдержана и дурно воспитана.
Хотя какая-то легкая тень легла на их лица.
Слегка отодвинулись, и предмет оказался в руках Толи, вроде как бы они на него и не претендовали.
Толя сказал: хорошо, хозяйка, я его заберу, хотя не понимаю, чем вы недовольны, снаряд старый, не взрывается.
Вечером следующего дня я смотрела московские новости по России.
Там был сюжет о том, что в одном из поселков Подмосковья был найден снаряд, пролежавший в земле со времен ВОВ.
Вопреки всем правилам безопасности, нашедший его местный житель вместо того, чтобы вызвать саперов, гулял с ним по поселку и показывал его всем желающим.
К счастью, в какой-то момент он кинул его в овраг, где снаряд и взорвался, не причинив вреда окружающим.
С экрана телевизора на меня гордо смотрело лицо красивого молодого мужчины таджикско-
узбекской национальности с труднопроизносимым именем Толя.
2012