О любви:)
Надоело все, захотелось чего-нибудь трогательного, сентиментального(:
Я уже писала, что у нас были дальние родственники в Мукачево, в конце войны там встал их госпиталь и они вместе с ним там и осели.
Мы несколько раз у них отдыхали, в том числе, когда мне было тринадцать.
Боже, когда же мне было тринадцать, до Первой империалистической или все-таки после?
Короче, когда-то и мне было тринадцать и в свои тринадцать, как позднее выяснилось, я достигла максимума роста и объема, что в тот момент меня сильно напрягало.
Чувствовала себя просто лошадью.
Наша родня жила в построенном до войны венграми типовом для Мукачева одноэтажном кирпичном доме на две семьи, справа и слева, с двумя красивыми большими комнатами с большими окнами, с большой, огромной по нашим меркам кухней и большим чуланом, в котором стояла ванна с дровяной колонкой.
Общая уборная на улице в торце большой и красивой общей с соседями террасой.
Так как мы там бывали летом, то я как-то на последнем удобстве не заострялась, хотя позже поняла, что они с туалетом типа очко прожили с 1945 по 1990г, старея и умирая.
Этаж был хоть и первый, но высокий, точно помню, что сидя на велосипеде и привстав в стременах на педалях можно было с трудом дотянуться ладонью до шершавого оштукатуренного наружного подоконника.
На фоне нашей московской коммуналки, условия были роскошные.
Но я не об этом.
Через пару домов от них жили венгры с двумя неотличимыми очаровательными трехлетними девчушками - близнецами и моя мама конечно не смогла пройти мимо, закоротилась с родителями.
У главы семьи был племянник (наконец-то я до него добралась), которому было 17 лет, которого звали Эмиль с ударением на первую букву и который был помощником маляра.
По каким-то причинам он на меня запал.
Мама моя им восторгалась, хотя до сих пор не могу понять, что она при этом думала, я бы на ее месте с ума сошла от страха и кстати сходила, но это было много позже.
Маляр, венгр с европейской культурой быта.
Никогда не видела его в спецодежде, переодевались они где-то там.
Обычно в джинсах и в ковбойке, по вечерам, если ходили гулять, в хорошем костюме, все из посылок.
Вот смотрю на фотографию, красивый мальчик.
Хорошо говорил по-русски.
С хорошим баритоном, много и тихо напевал мне, особенно нажимая на "Подмосковные вечера":)
Город был на велосипедах, у меня в полном моем распоряжении был родственный велосипед и мы мукачевскими вечерами гоняли по всему городу, а иногда и к зАмку возле города, меня всегда завораживали средневековые крепостные стены.
Конечно влюбилась, хотя к счастью поняла это уже в Москве, заливаясь слезами и бегая к почтовому ящику.
Так он меня и не поцеловал, интересно, я до сих пор об этом жалею?)))))
Видимо тоже европейское воспитания и строгость в его семье.
Его родная тетка работала в местной оранжерее и в течение тех полутора месяцев, которые мы там были, каждое утро перед работой он заезжал к ней на своем велосипеде, чтобы нарвать для меня букет гвоздик.
Теперь я знаю, что этот сорт гвоздик называется Шабо.
И каждое утро, просыпаясь и тихонько лежа в постели, я ждала, когда в открытое окно влетит букет и шлепнется на пол, а потом соскакивала с кровати и в пижаме бежала ставить его в воду.
Интересно, что я тогда думала?
Наверное думала, что это начало моей красивой взрослой жизни и что дальше она будет только красивее и красивее.
Теперь могу сказать, что она была разная.
И за мою жизнь мне надарили наверное миллион алых роз, кто считает:)
Но никогда больше в мое окно по утрам не влетали букеты влажных свежесрезанных, в росе, пахнущих ранним, теплым украинским солнышком гвоздик, сорванных влюбленным мальчиком:)
Я уже писала, что у нас были дальние родственники в Мукачево, в конце войны там встал их госпиталь и они вместе с ним там и осели.
Мы несколько раз у них отдыхали, в том числе, когда мне было тринадцать.
Боже, когда же мне было тринадцать, до Первой империалистической или все-таки после?
Короче, когда-то и мне было тринадцать и в свои тринадцать, как позднее выяснилось, я достигла максимума роста и объема, что в тот момент меня сильно напрягало.
Чувствовала себя просто лошадью.
Наша родня жила в построенном до войны венграми типовом для Мукачева одноэтажном кирпичном доме на две семьи, справа и слева, с двумя красивыми большими комнатами с большими окнами, с большой, огромной по нашим меркам кухней и большим чуланом, в котором стояла ванна с дровяной колонкой.
Общая уборная на улице в торце большой и красивой общей с соседями террасой.
Так как мы там бывали летом, то я как-то на последнем удобстве не заострялась, хотя позже поняла, что они с туалетом типа очко прожили с 1945 по 1990г, старея и умирая.
Этаж был хоть и первый, но высокий, точно помню, что сидя на велосипеде и привстав в стременах на педалях можно было с трудом дотянуться ладонью до шершавого оштукатуренного наружного подоконника.
На фоне нашей московской коммуналки, условия были роскошные.
Но я не об этом.
Через пару домов от них жили венгры с двумя неотличимыми очаровательными трехлетними девчушками - близнецами и моя мама конечно не смогла пройти мимо, закоротилась с родителями.
У главы семьи был племянник (наконец-то я до него добралась), которому было 17 лет, которого звали Эмиль с ударением на первую букву и который был помощником маляра.
По каким-то причинам он на меня запал.
Мама моя им восторгалась, хотя до сих пор не могу понять, что она при этом думала, я бы на ее месте с ума сошла от страха и кстати сходила, но это было много позже.
Маляр, венгр с европейской культурой быта.
Никогда не видела его в спецодежде, переодевались они где-то там.
Обычно в джинсах и в ковбойке, по вечерам, если ходили гулять, в хорошем костюме, все из посылок.
Вот смотрю на фотографию, красивый мальчик.
Хорошо говорил по-русски.
С хорошим баритоном, много и тихо напевал мне, особенно нажимая на "Подмосковные вечера":)
Город был на велосипедах, у меня в полном моем распоряжении был родственный велосипед и мы мукачевскими вечерами гоняли по всему городу, а иногда и к зАмку возле города, меня всегда завораживали средневековые крепостные стены.
Конечно влюбилась, хотя к счастью поняла это уже в Москве, заливаясь слезами и бегая к почтовому ящику.
Так он меня и не поцеловал, интересно, я до сих пор об этом жалею?)))))
Видимо тоже европейское воспитания и строгость в его семье.
Его родная тетка работала в местной оранжерее и в течение тех полутора месяцев, которые мы там были, каждое утро перед работой он заезжал к ней на своем велосипеде, чтобы нарвать для меня букет гвоздик.
Теперь я знаю, что этот сорт гвоздик называется Шабо.
И каждое утро, просыпаясь и тихонько лежа в постели, я ждала, когда в открытое окно влетит букет и шлепнется на пол, а потом соскакивала с кровати и в пижаме бежала ставить его в воду.
Интересно, что я тогда думала?
Наверное думала, что это начало моей красивой взрослой жизни и что дальше она будет только красивее и красивее.
Теперь могу сказать, что она была разная.
И за мою жизнь мне надарили наверное миллион алых роз, кто считает:)
Но никогда больше в мое окно по утрам не влетали букеты влажных свежесрезанных, в росе, пахнущих ранним, теплым украинским солнышком гвоздик, сорванных влюбленным мальчиком:)