Тот самый Янковский!
«Улыбайтесь, господа!..»
"Когда мы с Марком Захаровым обсуждали, как играть Мюнхгаузена, он вспомнил такую притчу: распяли человека и спрашивают: "Ну, как тебе там?" - "Да ничего… Только улыбаться больно".
Оригинал взят у otevalm в Тот самый Янковский!
Он и непревзойденный Волшебник. И самый правдивый Мюнхгаузен. И ужасный "Дракон". И "влюбленный по собственному желанию".
Роман Балаян однажды сказал о нем так: «Посмотрите на это лицо. Оно «работает» в любом возрасте - и в двадцать, и в пятьдесят лет. В любое время - его можно было снимать, скажем, в эпоху немого кино, в любой стране, даже в Китае. В нём есть что-то неуловимо восточное, возможно, в разрезе глаз. Больше того, по его лицу не видно, какой он человек. Никто заранее не знает, не в состоянии определить, плохой он или хороший. Его взгляд способен выразить немыслимую амплитуду: от мерзавца до Христа».
Оператор, который работал над фильмом "Тот самый Мюнхгаузен", восхищался Янковским, его лицом, которое с любого ракурса выглядит сложным и интересным. У него была удивительная особенность совершенно без помощи грима меняться до неузнаваемости и передавать целую гамму совершенно противоположных чувств одними лишь глазами.
"Молча же смотреть на этот мир не может никто лучше Янковского", - говорил сценарист Григорий Горин.
А вот что он писал о себе в неизданной книге «Улыбайтесь, господа!»:...
Бывает, журналисты задают мне вопрос: а какой вы в обычной жизни, в быту? Попробую ответить. Если внешне - довольно высокий, рост у меня 182 сантиметра, но, поскольку пропорционально сложен, кажусь на все 190. Походка легкая, стремительная, чуть пружинящая. Глаза серые, со смешинками, улыбка чуть ироническая. Говорят, фотогеничен... В школьные годы я очень серьезно увлекался футболом. Но сейчас играю только иногда, для удовольствия, как и в теннис. Форму спортивную специальным образом никак не поддерживаю. У меня конституция такая. Я не хожу ни в какие тренажерные залы, просто помню себя, свой размер, свой вес, примерно семьдесят один килограмм, этого достаточно.
<...> Слышал, что кажусь надменным, отстраненным, а ведь я очень коммуникабельный человек. Конечно, после тяжелого дня, огорчений, грустных мыслей можно выглядеть так, что потом самому смешно будет: если, допустим, снять себя, мрачного, скрытой камерой... Неужели это был я? Наверное, чтобы не было вот так смешно от себя самого, нужно больше отдыхать. Но отдых для меня - больной вопрос. Я совершенно не умею этого делать. Когда приближается выходной день или отпуск, мучаюсь, чем бы занять и себя, и семью. Я на четвертой скорости двигаюсь уже много-много лет.
<...> Я за пассивный отдых. А того, чем занимаются другие, - подводного плавания, рыбалки, охоты - я никогда не любил. Даже просто поехать куда-нибудь в мужской компании не получилось ни разу. Я люблю дачу. Обожаю стричь газон, а потом сидеть в кресле-качалке и пить кофе... Конечно, люблю бывать за границей, мы часто выезжаем с женой в другие страны. Мне всегда уютно в Италии. Еще я без ума от Парижа. Люди и там, и там разные совершенно, и тут я на стороне итальянцев - они более открытые, но и во Франции все равно хорошо. Люблю просто сидеть на центральной площади в Венеции или Париже и наблюдать за нравами - это самое любимое мое времяпрепровождение. И какие-то мысли хорошие посещают, какой-то покой разливается. А может, и актерская работа в этот момент идет. Но долго отдыхать все равно не могу...
«Я практически не помню отца - он был репрессирован, долго находился в заключении. Мы встретились только незадолго до его смерти - в 51-м году его перевели в Саратов - готовить офицеров запаса, но он был уже очень болен. Нас росло трое сыновей, маме и бабушке было сложно специально заниматься нашим воспитанием. Так что все, что меня сформировало, - это генетика, хорошая семья. Мама была русская дворянка, отец - поляк, военный, настоящий офицер, служил в Семеновском полку, дружил с Тухачевским. Фамилия его была Янковецкий, в 30-х годах немного изменилась, и я родился уже с фамилией Янковский.
Бабушка была интеллигентная женщина, и когда я какого-то мальчика знакомого со двора домой приводил, она мягко так говорила: «Олеженька, с ним тебе не надо дружить. У него пять лет уже нет дома». Вот эту фразу я хорошо запомнил. У нас дом был всегда - в разных городах, при любых обстоятельствах, любом материальном положении, в чужом доме или в коммунальной комнате - были традиции. Даже в самые тяжелые годы бабушка не забыла французский язык и нас пыталась ему учить, мама очень много работала, но следила, чтобы мы всегда были опрятны. Семейные традиции - это сильный позвоночник.
Детство Олега Янковского - это рудники Казахстана, куда семья будущего актера была сослана после ареста отца - бывшего штабс-капитана Семеновского полка. Мать Янковского сожгла все семейные документы, указывающие на их дворянское происхождение, не уцелели ни дворянская грамота, ни отцовский Георгиевский крест. Говорят, отец писал маме, настойчиво предлагал отказаться от опальной фамилии “Янковская”. Но она, сама дворянка, отказалась.
Окружение - специфический контингент: семьи ссыльных интеллигентов и уголовников. Жили впроголодь, ходили в обносках, впятером ютились в четырнадцатиметровой комнатушке, но при этом держали богатую библиотеку, говорили на иностранных языках, много читали, а по вечерам принимали гостей - такую же ссыльную интеллигенцию.
Вспоминает Ростислав Янковский, старший брат и тоже актер: “Наша бабушка родилась в Симбирске, в семье Ненастьевых. Они соседствовали с семейством Ульяновых, были в дружеских с ними отношениях. И бабушка радовала нас историями про свое детство. Например, с удовольствием рассказывала, как ее, еще девочкой, Володя Ульянов катал на лодке по реке. И как мама потом ругала Володю за то, что на лодочную прогулку они отправились в шторм и Володя чуть не утопил всех детей... Другая история была еще лучше: “Мне подарили куклу, у которой закрывались глаза. Большая редкость по тем временам, - рассказывала бабушка. - Так вот Володя решил разобраться, как же работает этот механизм, и выковырял ей глазки!” Маме становилось дурно от таких рассказов! А мы с Олежкой от страха прятались под стулья!..
Олег вообще был очень смешной в детстве. Мама очень ждала девочку, а родился мальчик. Но у Олежки были длинные белокурые волосики, и мама как-то привязала ему пышный бант - так с этим бантом мы его и сфотографировали. Эту фотографию я храню до сих пор”.
<...> Меня в связи с фильмом «Стиляги» спрашивают, был ли я в юности стилягой. Да, но я был им недолго. Я эту моду мальчишкой застал в Минске, старшеклассником. Наваривали подошвы на башмаки, я уже не помню как. Ушивали брюки, пиджаки клетчатые покупали на несколько размеров больше, чтобы широкие плечи были. И коки на голове. Разумеется, музыка - рок-н-ролл... И самое главное - шатание по «Бродвею», так в каждом городе, в том числе и в Минске, центральную улицу называли. Курили небрежно, чтобы взрослыми казаться и буржуазными. Стиляги курили. Но выпивать в 16 лет тогда было ненормально. Мое участие в этом движении было скорее декоративным. Да и глубоко в этом я быть не мог: в одиннадцать часов вечера я должен был быть дома, ведь за мной внимательно следил старший брат, чтобы я совсем в подворотне не оказался.
"Когда мы с Марком Захаровым обсуждали, как играть Мюнхгаузена, он вспомнил такую притчу:
распяли человека и спрашивают: "Ну, как тебе там?" - "Да ничего… Только улыбаться больно".
<...>Тот герой, которого я долгие годы играл, включая «Полёты во сне и наяву» и «Влюблён по собственному желанию», «Мюнхгаузен» - это всё была одна тема. А сейчас этот герой ушёл, его нет. Сейчас вообще нет героя. Как вы можете догадаться, да? Сейчас безвременье.
. <...> Я не активный борец, как Сахаров, который стоял на Пушкинской площади и зачитывал Конституцию, а ему в лицо летели снежки. Я бы так не смог...Боюсь ли я чего-нибудь? Ну, испугать меня довольно легко - например, если в темной комнате крикнуть. А по-настоящему... Ну, дачу отнимут. Так не в первый же раз - с моими родителями проделали вещи и похуже. Работать запретят? Такого уже не будет. Есть черта, за которой ты понимаешь: бояться уже нечего. И она где-то подспудно сидит в сознании.
Когда тебе, не дай Бог, говорят, что ты очень болен. Ну что бояться - надо просто эти месяцы нормально дожить. Так же и со страной: надо и жить и верить... И делать свое дело. Потому что, если все время только говорить о плохом, ничего не изменится.
Мне предлагали за хорошие деньги рекламировать «Вольво». Я не стал этого делать по одной причине: никого не осуждая, я решил для себя не опускаться до такого заработка. Поскольку судьба подарила мне немного другую жизнь, чем многим моим коллегам, другие полеты во сне и наяву, я не хотел разрушать свои взаимоотношения с моим зрителем, с моими поклонниками.
Как говорила Раневская: «Деньги проешь, а стыд останется». Но дело не только в стыде. Есть в этом какое-то разрушение сложившегося актерского образа. Я не осуждаю актеров, которые снимаются в рекламе, - у них могут быть к этому самые разные причины. Но моя жизнь сложилась иначе. Я не могу. Хотя, например, из-за отсутствия средств остановились съемки важной для меня картины Сергея Соловьева «Тургенев. Метафизика любви» с участием Альберта Филозова, Татьяны Друбич, где мне была отведена роль Тургенева...
Были разные искушения в жизни, звали в правительственные структуры, предлагали даже быть министром культуры России. Я целый день думал об этом... Действительно, надо честно заниматься своим делом. Да и родные отговорили. Вот и бизнес - не мое занятие, хотя я мог бы, скажем, ресторан открыть. Но вот не умею. Если уж идти в бизнес, то чтобы серьезно заниматься им, а не лицом торговать. Бизнес - тоже искусство...
<...> Для меня дороже творчества, сильнее, ближе - семья, очаг, сын, внуки. Другой вопрос, что мне повезло, моя семья, и в частности супруга, помогает мне состояться в моей профессии. И я был бы очень несчастен, если бы у меня отняли возможность заниматься любимым делом. Но родные люди все же важнее... Сегодня я постоянно ощущаю за спиной свой род: сын, внук, внучка...
<...> Моя жена - Людмила Зорина - очень мудрая женщина. Она очень много сделала для того, чтобы наш союз был счастливым. Я тоже приложил к этому немало усилий. Когда мы поженились и вместе работали в Саратовском театре, меня долгое время называли «мужем Зориной». Она была героиней, а я оперяющимся актером. Но в какой-то момент Людмилу стали называть «женой Янковского»... Семье порой бывает очень сложно пройти такие виражи судьбы без потерь. Не всегда были времена, когда Людмила была достаточно востребована в профессии, и нам обоим было от этого тяжело Но мы справились. Наверное, если бы не наша профессия, у нас было бы больше детей. Но в Саратовском театре выпускали по семь спектаклей в год. А супруга была занята если не в каждом, то через один... Переживать роман на сцене, а потом допереживаться и в жизни мне, конечно, случалось. Актер должен быть влюбчивым, это помогает, глаза у него должны всегда гореть. Но моей супруге хватало мудрости понять эту особенность профессии, а мне всегда хватало запаса любви к моей семье».
«На «Кинотавре» я некоторое время назад пережил и радостный, и забавный случай. Меня огорчало, что в последние годы дети воспитываются не на наших героях, у них другие актеры-идолы. А тут на фестивале в Сочи ко мне подошел Дмитрий Певцов, и через секунду подбежал Ваня, мой внук, и сказал: «Дед, неужели он тебя знает?!» Я говорю: «Да, он в нашем театре. Ты же знакомился с ним». А по ТВ только что прошел «Бандитский Петербург», и Певцов для внука стал кумиром. Мне показалось, что хороший знак. Так что я ни в коей мере не заревновал, а был счастлив, что знаю самого Певцова, вернее, что он знает меня».
Малоизвестные факты из жизни Олега Ивановича:
• Отказался от роли Воланда в фильме «Мастер и Маргарита» режиссера Владимира Бортко из суеверия. Считал, что темные силы лучше не трогать - был верующим человеком.
• В ответ на расспросы, почему не снимается в современных сериалах, лукаво отвечал: «Не зовут!» И тут же добавлял: «Слава Богу» - и стучал по дереву. Сериалы ему не нравились.
• Не обижался, когда называли секс-символом. А ведь многие звезды впадают в ярость: «Я - драматический актер!» Янковский же с улыбкой говорил: «Актеры должны быть сексуальными! Сексуальность - это же энергетика и магия, а где вы видели хорошего артиста без них?»
• Никогда не мечтал что-то сыграть. Считал, что вся жизнь - в руках Божьих: роль или придет, или не судьба: «Например, Евгений Леонов не сыграл ни короля Лира, ни Гамлета. Но он над сценой буквально парил».
• Он был последний из мужчин удостоенных звания Народный артист СССР.
Последнее фото актера в театре "Ленком" - жених Жевакин.18 февраля 2009 года.
Скончался Олег Иванович Янковский утром 20 мая 2009 года...
Спасибо 1mim
"Когда мы с Марком Захаровым обсуждали, как играть Мюнхгаузена, он вспомнил такую притчу: распяли человека и спрашивают: "Ну, как тебе там?" - "Да ничего… Только улыбаться больно".
Оригинал взят у otevalm в Тот самый Янковский!
Он и непревзойденный Волшебник. И самый правдивый Мюнхгаузен. И ужасный "Дракон". И "влюбленный по собственному желанию".
Роман Балаян однажды сказал о нем так: «Посмотрите на это лицо. Оно «работает» в любом возрасте - и в двадцать, и в пятьдесят лет. В любое время - его можно было снимать, скажем, в эпоху немого кино, в любой стране, даже в Китае. В нём есть что-то неуловимо восточное, возможно, в разрезе глаз. Больше того, по его лицу не видно, какой он человек. Никто заранее не знает, не в состоянии определить, плохой он или хороший. Его взгляд способен выразить немыслимую амплитуду: от мерзавца до Христа».
Оператор, который работал над фильмом "Тот самый Мюнхгаузен", восхищался Янковским, его лицом, которое с любого ракурса выглядит сложным и интересным. У него была удивительная особенность совершенно без помощи грима меняться до неузнаваемости и передавать целую гамму совершенно противоположных чувств одними лишь глазами.
"Молча же смотреть на этот мир не может никто лучше Янковского", - говорил сценарист Григорий Горин.
А вот что он писал о себе в неизданной книге «Улыбайтесь, господа!»:...
Бывает, журналисты задают мне вопрос: а какой вы в обычной жизни, в быту? Попробую ответить. Если внешне - довольно высокий, рост у меня 182 сантиметра, но, поскольку пропорционально сложен, кажусь на все 190. Походка легкая, стремительная, чуть пружинящая. Глаза серые, со смешинками, улыбка чуть ироническая. Говорят, фотогеничен... В школьные годы я очень серьезно увлекался футболом. Но сейчас играю только иногда, для удовольствия, как и в теннис. Форму спортивную специальным образом никак не поддерживаю. У меня конституция такая. Я не хожу ни в какие тренажерные залы, просто помню себя, свой размер, свой вес, примерно семьдесят один килограмм, этого достаточно.
<...> Слышал, что кажусь надменным, отстраненным, а ведь я очень коммуникабельный человек. Конечно, после тяжелого дня, огорчений, грустных мыслей можно выглядеть так, что потом самому смешно будет: если, допустим, снять себя, мрачного, скрытой камерой... Неужели это был я? Наверное, чтобы не было вот так смешно от себя самого, нужно больше отдыхать. Но отдых для меня - больной вопрос. Я совершенно не умею этого делать. Когда приближается выходной день или отпуск, мучаюсь, чем бы занять и себя, и семью. Я на четвертой скорости двигаюсь уже много-много лет.
<...> Я за пассивный отдых. А того, чем занимаются другие, - подводного плавания, рыбалки, охоты - я никогда не любил. Даже просто поехать куда-нибудь в мужской компании не получилось ни разу. Я люблю дачу. Обожаю стричь газон, а потом сидеть в кресле-качалке и пить кофе... Конечно, люблю бывать за границей, мы часто выезжаем с женой в другие страны. Мне всегда уютно в Италии. Еще я без ума от Парижа. Люди и там, и там разные совершенно, и тут я на стороне итальянцев - они более открытые, но и во Франции все равно хорошо. Люблю просто сидеть на центральной площади в Венеции или Париже и наблюдать за нравами - это самое любимое мое времяпрепровождение. И какие-то мысли хорошие посещают, какой-то покой разливается. А может, и актерская работа в этот момент идет. Но долго отдыхать все равно не могу...
«Я практически не помню отца - он был репрессирован, долго находился в заключении. Мы встретились только незадолго до его смерти - в 51-м году его перевели в Саратов - готовить офицеров запаса, но он был уже очень болен. Нас росло трое сыновей, маме и бабушке было сложно специально заниматься нашим воспитанием. Так что все, что меня сформировало, - это генетика, хорошая семья. Мама была русская дворянка, отец - поляк, военный, настоящий офицер, служил в Семеновском полку, дружил с Тухачевским. Фамилия его была Янковецкий, в 30-х годах немного изменилась, и я родился уже с фамилией Янковский.
Бабушка была интеллигентная женщина, и когда я какого-то мальчика знакомого со двора домой приводил, она мягко так говорила: «Олеженька, с ним тебе не надо дружить. У него пять лет уже нет дома». Вот эту фразу я хорошо запомнил. У нас дом был всегда - в разных городах, при любых обстоятельствах, любом материальном положении, в чужом доме или в коммунальной комнате - были традиции. Даже в самые тяжелые годы бабушка не забыла французский язык и нас пыталась ему учить, мама очень много работала, но следила, чтобы мы всегда были опрятны. Семейные традиции - это сильный позвоночник.
Детство Олега Янковского - это рудники Казахстана, куда семья будущего актера была сослана после ареста отца - бывшего штабс-капитана Семеновского полка. Мать Янковского сожгла все семейные документы, указывающие на их дворянское происхождение, не уцелели ни дворянская грамота, ни отцовский Георгиевский крест. Говорят, отец писал маме, настойчиво предлагал отказаться от опальной фамилии “Янковская”. Но она, сама дворянка, отказалась.
Окружение - специфический контингент: семьи ссыльных интеллигентов и уголовников. Жили впроголодь, ходили в обносках, впятером ютились в четырнадцатиметровой комнатушке, но при этом держали богатую библиотеку, говорили на иностранных языках, много читали, а по вечерам принимали гостей - такую же ссыльную интеллигенцию.
Вспоминает Ростислав Янковский, старший брат и тоже актер: “Наша бабушка родилась в Симбирске, в семье Ненастьевых. Они соседствовали с семейством Ульяновых, были в дружеских с ними отношениях. И бабушка радовала нас историями про свое детство. Например, с удовольствием рассказывала, как ее, еще девочкой, Володя Ульянов катал на лодке по реке. И как мама потом ругала Володю за то, что на лодочную прогулку они отправились в шторм и Володя чуть не утопил всех детей... Другая история была еще лучше: “Мне подарили куклу, у которой закрывались глаза. Большая редкость по тем временам, - рассказывала бабушка. - Так вот Володя решил разобраться, как же работает этот механизм, и выковырял ей глазки!” Маме становилось дурно от таких рассказов! А мы с Олежкой от страха прятались под стулья!..
Олег вообще был очень смешной в детстве. Мама очень ждала девочку, а родился мальчик. Но у Олежки были длинные белокурые волосики, и мама как-то привязала ему пышный бант - так с этим бантом мы его и сфотографировали. Эту фотографию я храню до сих пор”.
<...> Меня в связи с фильмом «Стиляги» спрашивают, был ли я в юности стилягой. Да, но я был им недолго. Я эту моду мальчишкой застал в Минске, старшеклассником. Наваривали подошвы на башмаки, я уже не помню как. Ушивали брюки, пиджаки клетчатые покупали на несколько размеров больше, чтобы широкие плечи были. И коки на голове. Разумеется, музыка - рок-н-ролл... И самое главное - шатание по «Бродвею», так в каждом городе, в том числе и в Минске, центральную улицу называли. Курили небрежно, чтобы взрослыми казаться и буржуазными. Стиляги курили. Но выпивать в 16 лет тогда было ненормально. Мое участие в этом движении было скорее декоративным. Да и глубоко в этом я быть не мог: в одиннадцать часов вечера я должен был быть дома, ведь за мной внимательно следил старший брат, чтобы я совсем в подворотне не оказался.
"Когда мы с Марком Захаровым обсуждали, как играть Мюнхгаузена, он вспомнил такую притчу:
распяли человека и спрашивают: "Ну, как тебе там?" - "Да ничего… Только улыбаться больно".
<...>Тот герой, которого я долгие годы играл, включая «Полёты во сне и наяву» и «Влюблён по собственному желанию», «Мюнхгаузен» - это всё была одна тема. А сейчас этот герой ушёл, его нет. Сейчас вообще нет героя. Как вы можете догадаться, да? Сейчас безвременье.
. <...> Я не активный борец, как Сахаров, который стоял на Пушкинской площади и зачитывал Конституцию, а ему в лицо летели снежки. Я бы так не смог...Боюсь ли я чего-нибудь? Ну, испугать меня довольно легко - например, если в темной комнате крикнуть. А по-настоящему... Ну, дачу отнимут. Так не в первый же раз - с моими родителями проделали вещи и похуже. Работать запретят? Такого уже не будет. Есть черта, за которой ты понимаешь: бояться уже нечего. И она где-то подспудно сидит в сознании.
Когда тебе, не дай Бог, говорят, что ты очень болен. Ну что бояться - надо просто эти месяцы нормально дожить. Так же и со страной: надо и жить и верить... И делать свое дело. Потому что, если все время только говорить о плохом, ничего не изменится.
Мне предлагали за хорошие деньги рекламировать «Вольво». Я не стал этого делать по одной причине: никого не осуждая, я решил для себя не опускаться до такого заработка. Поскольку судьба подарила мне немного другую жизнь, чем многим моим коллегам, другие полеты во сне и наяву, я не хотел разрушать свои взаимоотношения с моим зрителем, с моими поклонниками.
Как говорила Раневская: «Деньги проешь, а стыд останется». Но дело не только в стыде. Есть в этом какое-то разрушение сложившегося актерского образа. Я не осуждаю актеров, которые снимаются в рекламе, - у них могут быть к этому самые разные причины. Но моя жизнь сложилась иначе. Я не могу. Хотя, например, из-за отсутствия средств остановились съемки важной для меня картины Сергея Соловьева «Тургенев. Метафизика любви» с участием Альберта Филозова, Татьяны Друбич, где мне была отведена роль Тургенева...
Были разные искушения в жизни, звали в правительственные структуры, предлагали даже быть министром культуры России. Я целый день думал об этом... Действительно, надо честно заниматься своим делом. Да и родные отговорили. Вот и бизнес - не мое занятие, хотя я мог бы, скажем, ресторан открыть. Но вот не умею. Если уж идти в бизнес, то чтобы серьезно заниматься им, а не лицом торговать. Бизнес - тоже искусство...
<...> Для меня дороже творчества, сильнее, ближе - семья, очаг, сын, внуки. Другой вопрос, что мне повезло, моя семья, и в частности супруга, помогает мне состояться в моей профессии. И я был бы очень несчастен, если бы у меня отняли возможность заниматься любимым делом. Но родные люди все же важнее... Сегодня я постоянно ощущаю за спиной свой род: сын, внук, внучка...
<...> Моя жена - Людмила Зорина - очень мудрая женщина. Она очень много сделала для того, чтобы наш союз был счастливым. Я тоже приложил к этому немало усилий. Когда мы поженились и вместе работали в Саратовском театре, меня долгое время называли «мужем Зориной». Она была героиней, а я оперяющимся актером. Но в какой-то момент Людмилу стали называть «женой Янковского»... Семье порой бывает очень сложно пройти такие виражи судьбы без потерь. Не всегда были времена, когда Людмила была достаточно востребована в профессии, и нам обоим было от этого тяжело Но мы справились. Наверное, если бы не наша профессия, у нас было бы больше детей. Но в Саратовском театре выпускали по семь спектаклей в год. А супруга была занята если не в каждом, то через один... Переживать роман на сцене, а потом допереживаться и в жизни мне, конечно, случалось. Актер должен быть влюбчивым, это помогает, глаза у него должны всегда гореть. Но моей супруге хватало мудрости понять эту особенность профессии, а мне всегда хватало запаса любви к моей семье».
«На «Кинотавре» я некоторое время назад пережил и радостный, и забавный случай. Меня огорчало, что в последние годы дети воспитываются не на наших героях, у них другие актеры-идолы. А тут на фестивале в Сочи ко мне подошел Дмитрий Певцов, и через секунду подбежал Ваня, мой внук, и сказал: «Дед, неужели он тебя знает?!» Я говорю: «Да, он в нашем театре. Ты же знакомился с ним». А по ТВ только что прошел «Бандитский Петербург», и Певцов для внука стал кумиром. Мне показалось, что хороший знак. Так что я ни в коей мере не заревновал, а был счастлив, что знаю самого Певцова, вернее, что он знает меня».
Малоизвестные факты из жизни Олега Ивановича:
• Отказался от роли Воланда в фильме «Мастер и Маргарита» режиссера Владимира Бортко из суеверия. Считал, что темные силы лучше не трогать - был верующим человеком.
• В ответ на расспросы, почему не снимается в современных сериалах, лукаво отвечал: «Не зовут!» И тут же добавлял: «Слава Богу» - и стучал по дереву. Сериалы ему не нравились.
• Не обижался, когда называли секс-символом. А ведь многие звезды впадают в ярость: «Я - драматический актер!» Янковский же с улыбкой говорил: «Актеры должны быть сексуальными! Сексуальность - это же энергетика и магия, а где вы видели хорошего артиста без них?»
• Никогда не мечтал что-то сыграть. Считал, что вся жизнь - в руках Божьих: роль или придет, или не судьба: «Например, Евгений Леонов не сыграл ни короля Лира, ни Гамлета. Но он над сценой буквально парил».
• Он был последний из мужчин удостоенных звания Народный артист СССР.
Последнее фото актера в театре "Ленком" - жених Жевакин.18 февраля 2009 года.
Скончался Олег Иванович Янковский утром 20 мая 2009 года...
Спасибо 1mim