Хотят они того или нет, но они играют. Играют все. Но не все выигрывают...
Корея - 4. Прелюдия. Франция.
А также о балансе, угле и стали
Оригинал взят у alexandrov_g в Корея - 4. Прелюдия. Франция, а также о балансе, угле и стали
Слово "баланс" известно всем, в том числе и применительно как к внутри-, так и меж- государственным отношениям.
"Баланс силы."
Сознание русское ("русское" как русскоязычное) традиционно (исторически) понимает термин "баланс силы" в смысле буквальном, что означает - исключительно примитивно. Баланс как паритет, как нечто такое, что может быть выражено в неких физических единицах, в цифрах, например - "ядерный паритет".
А между тем баланс в контексте разбираемого нами - это штука, устроенная наисложнейшим образом. Лучшему пониманию того, о чём идёт речь, может послужить цитата из труда The Cold War As History. Автор - Луис Халле (Louis J. Halle):
Real power is always something far greater than military power alone. A balance of power is not a balance of military power only: it is, rather, a balance in which military power is one element. Even in its crudest aspect, power represents a subtle and intimate combination of force and consent. That consent may be a half-grudging consent; it may be a consent based in part on awe of superior force; it may represent love, or respect, or fear, or a combination of the three. Consent, in any case, is the essential ingridient in stable power - more so than physical force.
Consent - это согласие. Согласие на что-то и, что важно особенно - согласие добровольное. Age of Consent - термин юридический и означает он, что личность вошла в возраст, когда она получает право добровольно распоряжатся собою в сексуальном смысле.
Но при этом слово баланс означает именно то, что оно означает, и если сила в физическом смысле уравновешивается добровольным согласием с этой силой по меньшей мере считаться, то и согласие как готовность общества подчинятся чему бы то ни было (в том числе и закону) точно так же уравновешивается весом силы.
Искусство государственного балансирования (ловит ли данное конкретное государство положение равновесия внутри себя самого или выстраивая отношения с другим государством) состоит в нахождении правильной пропорции приложения силы для достижения баланса. Слабое приложение силы как и приложение силы чрезмерное одинаково плохи, одинаково разрушительны для того, кто пускает силу в ход.
Это верно при благих намерениях. Но может быть ещё и так, что вы целенаправленно и умышленно пытаетесь не обрести, а наоборот - нарушить уже сложившийся и устоявшийся баланс в другом государстве или даже в своём собственном. В таком случае логика поступков и событий обретает обратный смысл. Это понятно без объяснений. Но зато без объяснений не обойтись в том случае, если мы примемся рассматривать намерения благие. Дело в том, что благо одного совсем не обязательно подразумевает непременное благо другого. "Нет постоянных врагов и нет постоянных союзников, но есть постоянные интересы." И эти интересы имеют обыкновение входить в противоречие друг с другом. При этом эти интересы ещё и совсем не обязательно являются интересами разных государств.
Например - если американские "изоляционисты" получают право определять американскую внешнюю политику, то они постараются из Европы уйти и при этом, уходя, они приложат все силы (а они у США ого-го какие), чтобы нарушить не только всеевропейский баланс, но даже и баланс внутри каждого европейского государства. Не потому, что они звери какие, а исключительно ради того, чтобы европейцы как можно дольше занимались сами собою и не лезли в окружающий мир.
А если к власти в Америке пришли "глобалисты"? Произойдёт прямо противоположное - США приложат все силы (а они у них ого-го какие), чтобы не только в Европе в целом, но и в каждом европейском государстве сложился некий баланс. Этот баланс должен быть выгоден Америке, это понятно, но тем не менее баланс это баланс. Равновесие. Покой. Порядок. Порядок даже и в том смысле, что за секс с несовершеннолетней сажают. Age of Consent, если вы ещё не забыли. Общество согласно с таким применением силы государством при котором педофила - в тюрьму.
Но мы с вами сейчас в самом конце 1940', в Вашингтоне - администрация Трумана, а это означает, что у власти там условные "глобалисты". Нравится ли это европейцам? Да как сказать.
Американцы ведь смотрят на Европу аж из-за океана и картинку они видят совсем не ту же самую, что европейцы. Возьмём Францию. Французы смотрят на восток и что они, по-вашему, там видят? Я могу вам сказать - видят они Германию. Граница же общая. Как и многовековая история добрососедских отношений в европейской коммуналке с общей кухней. Все всё помнят.
А когда со своего града на холме на восток смотрят американцы, то им видно гораздо дальше, их взгляда хватает аж до железного занавеса. А поскольку и кухня у американцев уже почти двести лет как своя, отдельная, то и мысли у них появляются совсем другие, чем у французов. Например, такие - в случае, если Холодная Война одним своим боком протает и пыхнет оттуда в Европу горячим, то СССР готов немедленно выставить на европейском направлении 125 дивизий. Чем может ответить Европа? Даже и после заключения Брюссельского Пакта в случае войны европейцы могли противопоставить советам целых 14 дивизий. Дисбаланс? Дисбаланс. Надо бы как-то его выправить.
- Выправим? - спрашивают американцы.
- Выправляйте, - говорят европейцы. - Вы богатые, вы сильные, завозите любое количество дивизий и давайте, защищайте нас.
- А вы?
- А что мы? - говорят европейцы. - Нам порушенное войной хозяйство восстанавливать надо, а вы сильные, вы богатые, дай миллион, дай миллион, дай миллион!
- Нате вам план Маршалла, - говорят американцы. - Довольны? Так как там насчёт оборонных расходов и армии?
- У вас атомная бомба есть, - говорят европейцы. - Чего нам бояться?
И не возразишь ведь.
И не возразишь тем более, что все понимают что за словесной торговлей скрывается немножко другая рельность. И реальность неумолимая.
- А если мы перевооружим Германию? - говорят американцы. - Деньги наши, солдаты немецкие, вам поступиться не придётся ни копейкой, ни призывником.
- Нет! - говорят европейцы, а особенно горячатся французы. - Ни-ни-ни!
- Почему?
- Вы ничего не понимаете! - восклицают французы, закатывая глаза, - это ж боши! Только через наш труп.
Германия Францию устраивала только как Германия слабая. Что из этого следовало? Ну, например, то, что слабая Германия устраивала и СССР. Как заявил в 1946 году госсекретарю Бирнсу Молотов - "целью СССР является единая, демилитаризованная и нейтральная Германия." Эта формула содержала одну тонкость - единство и суверенитет Германии признавался СССР только после выплаты единой (не советской зоной оккупации, а всей территориально) Германией "справедливых" (с точки зрения СССР) репараций. Другими словами, Германия не только должна была гарантировать свой нейтралитет, но она ещё и должна была быть перманенетно ослаблена репарационными выплатами, форма, размер и сроки которых на тот момент никак не оговаривались. Речь пока шла о "справедливости".
Казалось бы, перманентно ослабленная Германия превращала Францию и СССР в союзников. Так? Ну, в каком-то смысле - так. Но мы с вами начали с упоминания Игры, а большая Игра складывается из игр более низкого уровня, игр поменьше. И вот в такой двусторонней франко-советской игре у СССР был козырь, а у Франции такого козыря не было.
Козырь назывался Parti Сommuniste Français. Французская Коммунистическая Партия. В 1944 году на момент освобождения Франции в компартии было 385 тыс. членов, а уже на выборах в октябре 1945 года ФКП оказалась не только самой влиятельной, но и численно самой большой французской политической партией - в ней состояло более миллиона человек. В первом Кабинете Четвёртой Республики, приступившим к исполнению обязанностей в январе 1947 года, ФКП достались четыре министерских портфеля и пост вице-премьера, забитый за министром обороны. Министр обороны Франции - коммунист! Каково?
Нравилось ли это французам? Ну, членам компартии, наверное, нравилось. Нравилось ли это политическому истэблишменту? Трудно сказать. Нравилось ли это американцам? Смешной вопрос.
Сложившееся положение означало следующее - члены компартии подчинялись партийной дисциплине, а решения по исполнению дисциплины доводились до руководства ФКП из Кремля. Другими словами, СССР мог, используя французскую компартию, влиять (и влиять очень существенно) на внутреннюю политику Французской Республики. А Французская Республика на внутреннюю политику СССР не могла влиять никак.
Выйти из этой ситуации Франция могла лишь обретя могущественного союзника, с помощью которого она сумела бы нейтрализовать "пятую колонну" в лице собственных коммунистов, а таким союзником на тот момент могла быть только Америка. Кроме того, в этой борьбе Франции следовало каким-то образом преуменьшить значение франко-советской "общности интересов" в той её части, которая касалась Германии, тем самым Франция хоть в какой-то степени лишала СССР возможности требовать в той или иной форме "дипломатическую плату" за союзничество в немецком "вопросе".
И в этом начинании французы преуспели. Они сумели сделать очень ловкий ход (старая Европа, ничего не попишешь) - свет увидела так называемая Декларация Шумана. Робер Шуман, на тот момент министр иностранных дел Франции, представил вниманию французов и француженок план, согласно которому объединялись угольная и сталелитейная промышленность Франции и Германии. День опубликования Декларации - 9 мая 1950 года отмечается ежегодно как День Европы.
Почему Европы? Да потому, что следствием Декларации Шумана стало создание 18 апреля 1951 года Европейского объединения угля и стали, куда вошли Германия, Франция, Италия, Бельгия, Нидерланды и Люксембург. Точно так же, как Брюссельский Пакт стал предтечей НАТО, ЕОУС стало предтечей Европейского Союза. И если США сумели, используя НАТО, создать аппарат силового контроля над Европой, то французы создали нечто вроде экономического аналога НАТО. Интересно тут то, что Аденауэр не очень охотно пошёл навстречу французам, пусть даже пока лишь по углю и стали, он прекрасно видел цели, которые преследовала Старая Европа, и подчинился он только после оказанного на него давления со стороны американцев. Казалось бы - какой профит был США? А между тем профит был и профит немаленький - в Союз угля и стали не попала Великобритания, что резко ослабило позиции англичан в Европе, что, в свою очередь, автоматически означало усиление позиций США.
События сделали виток и уже французы обнаружили, что США сумели "присоседиться" к их идее и опять оказались в выигрыше, так как американское влияние в Европе не уменьшилось, а выросло. На этом этапе Франция оказалась в той же позиции, что и англичане - она могла если и не радикально снизить, то хотя бы преуменьшить влияние США с помощью отвлечения американских усилий куда-нибудь в сторону, куда-нибудь подальше. "Война в колониях?" А почему бы и нет?
Насущные европейские проблемы были не единственной головной болью Франции, она, помимо всего прочего, была готова на что угодно, только бы американцы отцепились от Индокитая. А они не отцеплялись и не отцеплялись.
"Вот же ж гады!"
Г.А.
А также о балансе, угле и стали
Оригинал взят у alexandrov_g в Корея - 4. Прелюдия. Франция, а также о балансе, угле и стали
Слово "баланс" известно всем, в том числе и применительно как к внутри-, так и меж- государственным отношениям.
"Баланс силы."
Сознание русское ("русское" как русскоязычное) традиционно (исторически) понимает термин "баланс силы" в смысле буквальном, что означает - исключительно примитивно. Баланс как паритет, как нечто такое, что может быть выражено в неких физических единицах, в цифрах, например - "ядерный паритет".
А между тем баланс в контексте разбираемого нами - это штука, устроенная наисложнейшим образом. Лучшему пониманию того, о чём идёт речь, может послужить цитата из труда The Cold War As History. Автор - Луис Халле (Louis J. Halle):
Real power is always something far greater than military power alone. A balance of power is not a balance of military power only: it is, rather, a balance in which military power is one element. Even in its crudest aspect, power represents a subtle and intimate combination of force and consent. That consent may be a half-grudging consent; it may be a consent based in part on awe of superior force; it may represent love, or respect, or fear, or a combination of the three. Consent, in any case, is the essential ingridient in stable power - more so than physical force.
Consent - это согласие. Согласие на что-то и, что важно особенно - согласие добровольное. Age of Consent - термин юридический и означает он, что личность вошла в возраст, когда она получает право добровольно распоряжатся собою в сексуальном смысле.
Но при этом слово баланс означает именно то, что оно означает, и если сила в физическом смысле уравновешивается добровольным согласием с этой силой по меньшей мере считаться, то и согласие как готовность общества подчинятся чему бы то ни было (в том числе и закону) точно так же уравновешивается весом силы.
Искусство государственного балансирования (ловит ли данное конкретное государство положение равновесия внутри себя самого или выстраивая отношения с другим государством) состоит в нахождении правильной пропорции приложения силы для достижения баланса. Слабое приложение силы как и приложение силы чрезмерное одинаково плохи, одинаково разрушительны для того, кто пускает силу в ход.
Это верно при благих намерениях. Но может быть ещё и так, что вы целенаправленно и умышленно пытаетесь не обрести, а наоборот - нарушить уже сложившийся и устоявшийся баланс в другом государстве или даже в своём собственном. В таком случае логика поступков и событий обретает обратный смысл. Это понятно без объяснений. Но зато без объяснений не обойтись в том случае, если мы примемся рассматривать намерения благие. Дело в том, что благо одного совсем не обязательно подразумевает непременное благо другого. "Нет постоянных врагов и нет постоянных союзников, но есть постоянные интересы." И эти интересы имеют обыкновение входить в противоречие друг с другом. При этом эти интересы ещё и совсем не обязательно являются интересами разных государств.
Например - если американские "изоляционисты" получают право определять американскую внешнюю политику, то они постараются из Европы уйти и при этом, уходя, они приложат все силы (а они у США ого-го какие), чтобы нарушить не только всеевропейский баланс, но даже и баланс внутри каждого европейского государства. Не потому, что они звери какие, а исключительно ради того, чтобы европейцы как можно дольше занимались сами собою и не лезли в окружающий мир.
А если к власти в Америке пришли "глобалисты"? Произойдёт прямо противоположное - США приложат все силы (а они у них ого-го какие), чтобы не только в Европе в целом, но и в каждом европейском государстве сложился некий баланс. Этот баланс должен быть выгоден Америке, это понятно, но тем не менее баланс это баланс. Равновесие. Покой. Порядок. Порядок даже и в том смысле, что за секс с несовершеннолетней сажают. Age of Consent, если вы ещё не забыли. Общество согласно с таким применением силы государством при котором педофила - в тюрьму.
Но мы с вами сейчас в самом конце 1940', в Вашингтоне - администрация Трумана, а это означает, что у власти там условные "глобалисты". Нравится ли это европейцам? Да как сказать.
Американцы ведь смотрят на Европу аж из-за океана и картинку они видят совсем не ту же самую, что европейцы. Возьмём Францию. Французы смотрят на восток и что они, по-вашему, там видят? Я могу вам сказать - видят они Германию. Граница же общая. Как и многовековая история добрососедских отношений в европейской коммуналке с общей кухней. Все всё помнят.
А когда со своего града на холме на восток смотрят американцы, то им видно гораздо дальше, их взгляда хватает аж до железного занавеса. А поскольку и кухня у американцев уже почти двести лет как своя, отдельная, то и мысли у них появляются совсем другие, чем у французов. Например, такие - в случае, если Холодная Война одним своим боком протает и пыхнет оттуда в Европу горячим, то СССР готов немедленно выставить на европейском направлении 125 дивизий. Чем может ответить Европа? Даже и после заключения Брюссельского Пакта в случае войны европейцы могли противопоставить советам целых 14 дивизий. Дисбаланс? Дисбаланс. Надо бы как-то его выправить.
- Выправим? - спрашивают американцы.
- Выправляйте, - говорят европейцы. - Вы богатые, вы сильные, завозите любое количество дивизий и давайте, защищайте нас.
- А вы?
- А что мы? - говорят европейцы. - Нам порушенное войной хозяйство восстанавливать надо, а вы сильные, вы богатые, дай миллион, дай миллион, дай миллион!
- Нате вам план Маршалла, - говорят американцы. - Довольны? Так как там насчёт оборонных расходов и армии?
- У вас атомная бомба есть, - говорят европейцы. - Чего нам бояться?
И не возразишь ведь.
И не возразишь тем более, что все понимают что за словесной торговлей скрывается немножко другая рельность. И реальность неумолимая.
- А если мы перевооружим Германию? - говорят американцы. - Деньги наши, солдаты немецкие, вам поступиться не придётся ни копейкой, ни призывником.
- Нет! - говорят европейцы, а особенно горячатся французы. - Ни-ни-ни!
- Почему?
- Вы ничего не понимаете! - восклицают французы, закатывая глаза, - это ж боши! Только через наш труп.
Германия Францию устраивала только как Германия слабая. Что из этого следовало? Ну, например, то, что слабая Германия устраивала и СССР. Как заявил в 1946 году госсекретарю Бирнсу Молотов - "целью СССР является единая, демилитаризованная и нейтральная Германия." Эта формула содержала одну тонкость - единство и суверенитет Германии признавался СССР только после выплаты единой (не советской зоной оккупации, а всей территориально) Германией "справедливых" (с точки зрения СССР) репараций. Другими словами, Германия не только должна была гарантировать свой нейтралитет, но она ещё и должна была быть перманенетно ослаблена репарационными выплатами, форма, размер и сроки которых на тот момент никак не оговаривались. Речь пока шла о "справедливости".
Казалось бы, перманентно ослабленная Германия превращала Францию и СССР в союзников. Так? Ну, в каком-то смысле - так. Но мы с вами начали с упоминания Игры, а большая Игра складывается из игр более низкого уровня, игр поменьше. И вот в такой двусторонней франко-советской игре у СССР был козырь, а у Франции такого козыря не было.
Козырь назывался Parti Сommuniste Français. Французская Коммунистическая Партия. В 1944 году на момент освобождения Франции в компартии было 385 тыс. членов, а уже на выборах в октябре 1945 года ФКП оказалась не только самой влиятельной, но и численно самой большой французской политической партией - в ней состояло более миллиона человек. В первом Кабинете Четвёртой Республики, приступившим к исполнению обязанностей в январе 1947 года, ФКП достались четыре министерских портфеля и пост вице-премьера, забитый за министром обороны. Министр обороны Франции - коммунист! Каково?
Нравилось ли это французам? Ну, членам компартии, наверное, нравилось. Нравилось ли это политическому истэблишменту? Трудно сказать. Нравилось ли это американцам? Смешной вопрос.
Сложившееся положение означало следующее - члены компартии подчинялись партийной дисциплине, а решения по исполнению дисциплины доводились до руководства ФКП из Кремля. Другими словами, СССР мог, используя французскую компартию, влиять (и влиять очень существенно) на внутреннюю политику Французской Республики. А Французская Республика на внутреннюю политику СССР не могла влиять никак.
Выйти из этой ситуации Франция могла лишь обретя могущественного союзника, с помощью которого она сумела бы нейтрализовать "пятую колонну" в лице собственных коммунистов, а таким союзником на тот момент могла быть только Америка. Кроме того, в этой борьбе Франции следовало каким-то образом преуменьшить значение франко-советской "общности интересов" в той её части, которая касалась Германии, тем самым Франция хоть в какой-то степени лишала СССР возможности требовать в той или иной форме "дипломатическую плату" за союзничество в немецком "вопросе".
И в этом начинании французы преуспели. Они сумели сделать очень ловкий ход (старая Европа, ничего не попишешь) - свет увидела так называемая Декларация Шумана. Робер Шуман, на тот момент министр иностранных дел Франции, представил вниманию французов и француженок план, согласно которому объединялись угольная и сталелитейная промышленность Франции и Германии. День опубликования Декларации - 9 мая 1950 года отмечается ежегодно как День Европы.
Почему Европы? Да потому, что следствием Декларации Шумана стало создание 18 апреля 1951 года Европейского объединения угля и стали, куда вошли Германия, Франция, Италия, Бельгия, Нидерланды и Люксембург. Точно так же, как Брюссельский Пакт стал предтечей НАТО, ЕОУС стало предтечей Европейского Союза. И если США сумели, используя НАТО, создать аппарат силового контроля над Европой, то французы создали нечто вроде экономического аналога НАТО. Интересно тут то, что Аденауэр не очень охотно пошёл навстречу французам, пусть даже пока лишь по углю и стали, он прекрасно видел цели, которые преследовала Старая Европа, и подчинился он только после оказанного на него давления со стороны американцев. Казалось бы - какой профит был США? А между тем профит был и профит немаленький - в Союз угля и стали не попала Великобритания, что резко ослабило позиции англичан в Европе, что, в свою очередь, автоматически означало усиление позиций США.
События сделали виток и уже французы обнаружили, что США сумели "присоседиться" к их идее и опять оказались в выигрыше, так как американское влияние в Европе не уменьшилось, а выросло. На этом этапе Франция оказалась в той же позиции, что и англичане - она могла если и не радикально снизить, то хотя бы преуменьшить влияние США с помощью отвлечения американских усилий куда-нибудь в сторону, куда-нибудь подальше. "Война в колониях?" А почему бы и нет?
Насущные европейские проблемы были не единственной головной болью Франции, она, помимо всего прочего, была готова на что угодно, только бы американцы отцепились от Индокитая. А они не отцеплялись и не отцеплялись.
"Вот же ж гады!"
Г.А.