безВходное положение
В Армении есть столица Ереван. А в Ереване в 1988 (?) году была площадь Ленина. А я была студентка в своем городе Горьком, и подрабатывала групповодом (сопровождающей), и привезла наших горьковских туристов в Армению. Мы жили в городке Раздане (40 км от Еревана), а в Ереван приехали на экскурсию. Тот, кто после нее захотел сам погулять по городу, должен был добираться в Раздан самостоятельно.
Я не вернулась в Раздан вместе со всеми из-за галереи Генрика Игитяна. Великолепной галереи современного искусства, которого в остальном СССР тогда еще не было (а совсем вскоре не стало самого СССР). А в Ереване оно было, и галерея была - прямо как на Западе. Я была такая продвинутая девочка. Мне надо было в галерею современного искусства. Долго ходила по круглым залам, сильно впечатлилась, жутко устала, как всегда в больших галереях и музеях.
Теперь я была на площади Ленина, и мне надо было, как мне велели, сесть в метро. И я не могла найти на площади Ленина вход в метро.
Я ходила по круглой большой площади, уставленной красивыми розовыми армянскими туфовыми домами. На курсах экскурсоводов в Горьком нам рассказывали об истории архитектуры и о том, что только в Ереване из всех советских республик современная архитектура - на мировом уровне.
И вот я ходила по огромной окружности, на которой стояли красивые розовые дома, светило солнце, за столиками сидели люди, и уже цвели в апреле цветы. Я была более чем молодая, в вишневых брюках и белой трикотажной рубашке-поло. На окружности кучками стояли мужчины. Они смотрели на меня и что-то говорили. Я проходила по окружности уже который раз. Мимо каждой кучки, снова и снова. Входа в метро не было. Ни одно место, которое могло бы им оказаться, не оказывалось им.
Вскоре на площади уже не было ни одного не исследованного места. Я знала здесь все. Входа не было. Положение было безвыходным. Безвходным, то есть.
Я знала точно, что вход здесь есть, и не менее точно, что его здесь нет.
Сил не было никаких вообще.
Я села на бортик фонтана.
Ко мне подошел мальчик и стал знакомиться. О том, что я делала, он выразился так: "Ты зачем круги нарезаешь?"
...ну, естественно, вход был там, где я смотрела и не видела, и на самом виду.
...Мальчика звали Максим Аврамов, он был наполовину русский и наполовину грек, и еще младше меня, и он проводил меня до самого Раздана, а уж как он в полдвенадцатого ночи добирался обратно, понятия не имею , но он добрался, потому что потом он появился в аэропорту, когда мы с группой уезжали. Кстати, аэропорт Звартноц в Ереване тоже круглый и выпендрежный ("на мировом уровне"), как галерея Генрика Игитяна и как пресловутая площадь Ленина.
Но это неважно.
Важно то, что вход есть, но чтобы его увидеть, надо как-то иначе смотреть.
Иначе будешь нарезать круги. Всю жизнь. От одного внешне как бы неоспоримого убеждения к другому и так по замкнутой цепочке, не выходя дальше, не двигаясь, не покидая дискомфортного состояния, потому что оно как бы логически неизбежно.
Я не вернулась в Раздан вместе со всеми из-за галереи Генрика Игитяна. Великолепной галереи современного искусства, которого в остальном СССР тогда еще не было (а совсем вскоре не стало самого СССР). А в Ереване оно было, и галерея была - прямо как на Западе. Я была такая продвинутая девочка. Мне надо было в галерею современного искусства. Долго ходила по круглым залам, сильно впечатлилась, жутко устала, как всегда в больших галереях и музеях.
Теперь я была на площади Ленина, и мне надо было, как мне велели, сесть в метро. И я не могла найти на площади Ленина вход в метро.
Я ходила по круглой большой площади, уставленной красивыми розовыми армянскими туфовыми домами. На курсах экскурсоводов в Горьком нам рассказывали об истории архитектуры и о том, что только в Ереване из всех советских республик современная архитектура - на мировом уровне.
И вот я ходила по огромной окружности, на которой стояли красивые розовые дома, светило солнце, за столиками сидели люди, и уже цвели в апреле цветы. Я была более чем молодая, в вишневых брюках и белой трикотажной рубашке-поло. На окружности кучками стояли мужчины. Они смотрели на меня и что-то говорили. Я проходила по окружности уже который раз. Мимо каждой кучки, снова и снова. Входа в метро не было. Ни одно место, которое могло бы им оказаться, не оказывалось им.
Вскоре на площади уже не было ни одного не исследованного места. Я знала здесь все. Входа не было. Положение было безвыходным. Безвходным, то есть.
Я знала точно, что вход здесь есть, и не менее точно, что его здесь нет.
Сил не было никаких вообще.
Я села на бортик фонтана.
Ко мне подошел мальчик и стал знакомиться. О том, что я делала, он выразился так: "Ты зачем круги нарезаешь?"
...ну, естественно, вход был там, где я смотрела и не видела, и на самом виду.
...Мальчика звали Максим Аврамов, он был наполовину русский и наполовину грек, и еще младше меня, и он проводил меня до самого Раздана, а уж как он в полдвенадцатого ночи добирался обратно, понятия не имею , но он добрался, потому что потом он появился в аэропорту, когда мы с группой уезжали. Кстати, аэропорт Звартноц в Ереване тоже круглый и выпендрежный ("на мировом уровне"), как галерея Генрика Игитяна и как пресловутая площадь Ленина.
Но это неважно.
Важно то, что вход есть, но чтобы его увидеть, надо как-то иначе смотреть.
Иначе будешь нарезать круги. Всю жизнь. От одного внешне как бы неоспоримого убеждения к другому и так по замкнутой цепочке, не выходя дальше, не двигаясь, не покидая дискомфортного состояния, потому что оно как бы логически неизбежно.