МАМТ. Итоги: интервью. + UPD архив 2006
"Вы же помните, что представлял собой театр в начале девяностых, когда ушла труппа вместе с Евгением Колобовым? Оркестр и хор, лучшие солисты, все музыкальные инструменты и ноты, библиотечный фонд. Театр остался голым."
Классик из «Стасика» Итоги №28 (15.7.13) / Искусство и культура / Театр. Евгений Белжеларский. - http://www.itogi.ru/teatr/2013/28/191881.html
Дирижер Ара Карапетян: «Думаю, Урин единственный человек, который может навести порядок в Большом»
===
После того как кресло ГЕНдиректора ГАБТа займет бывший гендиректор МАМТа Владимир Урин, освободившееся кресло гендиректора «Стасика» (так ласково в театральной тусовке именуют МАМТ) займет известный дирижер Ара Карапетян. Его, проработавшего заместителем у Урина много лет, «Итоги» расспросили о бывшем начальнике, снискавшем славу классика театрального администрирования.
- Вы ожидали ухода Владимира Урина в ГАБТ?
- Нельзя назвать это неожиданностью. Разговоры с Владимиром Георгиевичем об этом назначении велись давно, но он отчаянно упирался. Теперь, конечно, наступили перемены в моем ощущении творческой жизни. Огромная и лучшая ее часть осталась позади с его уходом. Я работаю в театре почти 17 лет, Владимир Георгиевич - 18. Все изменения происходили при моем участии.
- И многое изменилось?
- Вы же помните, что представлял собой театр в начале девяностых, когда ушла труппа вместе с Евгением Колобовым? Оркестр и хор, лучшие солисты, все музыкальные инструменты и ноты, библиотечный фонд. Театр остался голым. И новое руководство ставило одну задачу: любым способом перезапустить процесс. Поэтому брали на работу абы кого.
- Даже так?
- Почти. Приходил человек, его спрашивали: «На чем играешь?» - «На скрипке». - «Ну иди в яму». Никаких прослушиваний, подтверждений квалификации. В театр попало колоссальное количество случайных людей. Хотя были и те, кто составлял в прошлом славу Советского Союза, - те же Вячеслав Осипов, Виктор Черных, Леонид Болдин.
- Как же в итоге удалось утрясти кадровый вопрос?
- Работа по приведению в порядок состава вначале шла тяжело. Людей надо было уговаривать, кого-то приходилось обижать. Но в 2006 году появились поправки в Трудовой кодекс, согласно которым мы могли проводить аттестации творческих работников, и все стало намного прозрачнее. Аттестации стали регулярными. С теми, кто сдерживал театр в его мощном рывке, нам удалось расстаться. Постепенно мы поднялись на серьезную высоту. В прошлом году наш спектакль «Война и мир» был в пятерке лучших оперных спектаклей Европы.
- Сколько премьер в год вы сейчас выдаете?
- Пять-шесть. Это безостановочное производство. Театр, как поезд, несется на всех парах. Набрать обороты удалось где-то в 2008-м, после реконструкции. Сегодня у нас один из самых высоких рейтингов посещаемости. Зал наполняется на 96 процентов.
- Во многом это заслуга уходящего гендиректора?
- Конечно. Ведь на самом деле как бы ты ни пыжился, сколько бы денег ни вкладывал в рекламу, если народная молва, так называемое сарафанное радио, не создаст спектаклю положительную репутацию, у тебя будет полупустой зал. А люди приходят за эмоциями.
- Конфликты между вами и Владимиром Уриным случались?
- Конфликтов не было, но мы иногда ругались. Я думал: «Сколько можно увеличивать и увеличивать репертуар, гнать премьеры?» А теперь понимаю: это был единственный путь, позволивший театру выжить. Ведь мы живем в условиях реальной конкуренции. У нас под боком ГАБТ с двумя сценами, интереснейшая «Новая опера», маленький, но знаковый Театр Покровского. Ярко заявляет о себе Театр имени Сац с новым руководством. Но мы будем стараться вырваться в первые.
- Применяя уринские ноу-хау и с ним же соревнуясь?
- В том числе. Владимир Урин всегда говорит, что театр - дело командное. Что в одиночку, когда кто-то один руководит всем, ничего не сделать. Одно из главных уринских качеств - умение подбирать людей и заражать их идеями. С этого пути мы не свернем.
- Он многому научил вас лично?
- Мне повезло с учителями. Я учился у лучшего педагога в мире, Ильи Александровича Мусина. Среди его выпускников и Валерий Гергиев, и Юрий Темирканов. Студенты говорили, что, если человек стоит хотя бы на четвереньках, Мусин научит его дирижировать. Второй мой учитель - Владимир Урин. У нас была крепкая команда, но не из числа административных монстров, а из молодых.
- За Владимиром Уриным закрепилась репутация административного гуру. Он инициировал подвижки в законодательстве, выгодные театрам...
- Небольшая компания директоров театров с ним во главе действительно обивала пороги Думы, правительства России, и им кое-что удалось. Серьезной проблемой для нас стало принятие знаменитого 94-го закона, так называемого закона о госзакупках, который вынуждал театры объявлять конкурсы абсолютно на все, что связано с тратой денег.
- Чем не устраивал Урина этот конкурсный принцип?
- Не только его. Многие театры, концертные организации и оркестры попали в сложную ситуацию. Потому что, например, для приглашения дирижера или режиссера на постановку приходилось объявлять конкурс, где основным критерием была... низкая цена. Теперь представьте, что мы этот конкурс объявили для «Аиды» Верди. И хотим, чтобы поставил ее всемирно известный Петер Штайн. Это очень дорогой режиссер, мы знаем, какую сумму он запросит, и на эту сумму объявляем конкурс. Но Штайн никогда в таком конкурсе участвовать не будет. Хотя бы потому, что ему нужно для этого зарегистрировать юридическое лицо и так далее...
- Урину удалось решить проблему?
- Да. Театры освободили от конкурсной повинности. Это была важная победа. Собственно, будучи еще в Союзе театральных деятелей, Владимир Георгиевич находился в центре всех процессов, связанных с законодательством о культуре. И часто говорил: сейчас все забюрократизировано гораздо сильнее, чем в советское время. Мы и сегодня это чувствуем. Но, поработав как околокультурный чиновник, Урин постепенно стал профессионалом абсолютно во всем, что связано с театральным делом. Способность анализировать, впитывать информацию и делать выводы у него потрясающая. Как и знание кухни - до последней песчинки, искринки, человеческой нотки. Думаю, это единственный человек, который может навести порядок в Большом. Большому очень повезло.
- Ну а вы остаетесь на хозяйстве. Революций устраивать не собираетесь?
- Так ведь незачем. В отличие от ГАБТа наш театр все эти годы был очень благополучным, в том числе и с точки зрения внутренних коллективных взаимоотношений. Согласитесь, нельзя сказать, что нашу жизнь сопровождали скандалы.
- Вот разве только «Сон в летнюю ночь» обвинили в пропаганде педофилии и гомосексуализма...
- Это не из области искусства. Расцениваю это как профанацию, как пиар-повод для тех, кто на популярной теме решил сделать себе имя.
- А два пожара подряд - случайность или мистика?
- Тоже раздутая в прессе история. Я читал в какой-то заметке: мол, Театр Станиславского два раза сгорал дотла. Какая ерунда! За две-три недели до реконструкции загорелась старая проводка на третьем этаже в гримерках. Потушили быстро, ущерб был небольшой: сгорели парики и накладные усы. А вот следующий пожар действительно вызвал много вопросов. Представьте: театр достроен, надо заниматься отделкой зала, и вдруг среди ночи все загорается. Ребята-пожарные мне рассказали: температура была такая, что огромные стальные швеллеры сворачивались в спираль. Сгорело оборудование. Но и это в прошлом.
- Вам город деньгами помогает?
- Да, но недостаточно. Нас финансируют в объемах стоимости одного большого спектакля и одного на Малой сцене. Остальные 4-5 мы ставим на средства, которые сами зарабатываем, продавая билеты. Но, повторюсь, сочетать классические постановки и современную хореографию мы будем и дальше - это можно назвать миссией нашего театра. Революций не будет. Никаких кардинальных изменений не требуется. Надо сохранить энергию и темп, которые достигнуты.
- МАМТ уже заявил о себе как о театре современного танца. Но такие постановки, как «Майерлинг», заставляют говорить о претензиях на большой стиль.
- Мы должны быть универсальны. Это не шараханье из стороны в сторону и даже не поиски, а целенаправленная репертуарная политика, которая совмещает в себе и русский, и европейский классический балет - тот же «Майерлинг», и современную хореографию.
- Публика ожидает «Тангейзера», который заявлен у вас в афише. Для всякого театра вагнеровская постановка - событие. Какой она будет?
- Не хочу раскрывать интригу, но это будет красочно и зрелищно. Хорошо поработали художник, режиссер, дирижер. Приглашаю читателей «Итогов» на премьеру.
http://www.itogi.ru/teatr/2013/28/191881.html
===
UPD 18 июля13
В. Г. Урин: "... мы - репертуарный театр-дом, театр-труппа. Мы не хотим объявлять на каждый спектакль "тендер", потому что исповедуем другую театральную веру. Не хотим работать "проектами" (поставили - сыграли - забыли), не хотим переносить на нашу сцену из-за границы отыгранные там спектакли пятнадцатилетней давности. Хотим быть театром, который имеет своих звезд, ими гордится, на них ставит. Будут и приглашенные люди - так, приедет из Германии Джон Ноймайер ставить "Чайку" по Чехову. Но костяк - наш, и лицо театра - наше. Мы не хотим терять счастье видеть, как артисты, пришедшие сюда новичками, становятся мастерами мирового уровня. Как Ольга Гурякова, как Хибла Герзмава. Конечно, время диктует другой режим работы: не 2 - 3 спектакля в год, как раньше, а 5 - 6, от академических до экспериментальных." - http://www.rg.ru/2006/08/18/opera.html sic!
Классик из «Стасика» Итоги №28 (15.7.13) / Искусство и культура / Театр. Евгений Белжеларский. - http://www.itogi.ru/teatr/2013/28/191881.html
Дирижер Ара Карапетян: «Думаю, Урин единственный человек, который может навести порядок в Большом»
===
После того как кресло ГЕНдиректора ГАБТа займет бывший гендиректор МАМТа Владимир Урин, освободившееся кресло гендиректора «Стасика» (так ласково в театральной тусовке именуют МАМТ) займет известный дирижер Ара Карапетян. Его, проработавшего заместителем у Урина много лет, «Итоги» расспросили о бывшем начальнике, снискавшем славу классика театрального администрирования.
- Вы ожидали ухода Владимира Урина в ГАБТ?
- Нельзя назвать это неожиданностью. Разговоры с Владимиром Георгиевичем об этом назначении велись давно, но он отчаянно упирался. Теперь, конечно, наступили перемены в моем ощущении творческой жизни. Огромная и лучшая ее часть осталась позади с его уходом. Я работаю в театре почти 17 лет, Владимир Георгиевич - 18. Все изменения происходили при моем участии.
- И многое изменилось?
- Вы же помните, что представлял собой театр в начале девяностых, когда ушла труппа вместе с Евгением Колобовым? Оркестр и хор, лучшие солисты, все музыкальные инструменты и ноты, библиотечный фонд. Театр остался голым. И новое руководство ставило одну задачу: любым способом перезапустить процесс. Поэтому брали на работу абы кого.
- Даже так?
- Почти. Приходил человек, его спрашивали: «На чем играешь?» - «На скрипке». - «Ну иди в яму». Никаких прослушиваний, подтверждений квалификации. В театр попало колоссальное количество случайных людей. Хотя были и те, кто составлял в прошлом славу Советского Союза, - те же Вячеслав Осипов, Виктор Черных, Леонид Болдин.
- Как же в итоге удалось утрясти кадровый вопрос?
- Работа по приведению в порядок состава вначале шла тяжело. Людей надо было уговаривать, кого-то приходилось обижать. Но в 2006 году появились поправки в Трудовой кодекс, согласно которым мы могли проводить аттестации творческих работников, и все стало намного прозрачнее. Аттестации стали регулярными. С теми, кто сдерживал театр в его мощном рывке, нам удалось расстаться. Постепенно мы поднялись на серьезную высоту. В прошлом году наш спектакль «Война и мир» был в пятерке лучших оперных спектаклей Европы.
- Сколько премьер в год вы сейчас выдаете?
- Пять-шесть. Это безостановочное производство. Театр, как поезд, несется на всех парах. Набрать обороты удалось где-то в 2008-м, после реконструкции. Сегодня у нас один из самых высоких рейтингов посещаемости. Зал наполняется на 96 процентов.
- Во многом это заслуга уходящего гендиректора?
- Конечно. Ведь на самом деле как бы ты ни пыжился, сколько бы денег ни вкладывал в рекламу, если народная молва, так называемое сарафанное радио, не создаст спектаклю положительную репутацию, у тебя будет полупустой зал. А люди приходят за эмоциями.
- Конфликты между вами и Владимиром Уриным случались?
- Конфликтов не было, но мы иногда ругались. Я думал: «Сколько можно увеличивать и увеличивать репертуар, гнать премьеры?» А теперь понимаю: это был единственный путь, позволивший театру выжить. Ведь мы живем в условиях реальной конкуренции. У нас под боком ГАБТ с двумя сценами, интереснейшая «Новая опера», маленький, но знаковый Театр Покровского. Ярко заявляет о себе Театр имени Сац с новым руководством. Но мы будем стараться вырваться в первые.
- Применяя уринские ноу-хау и с ним же соревнуясь?
- В том числе. Владимир Урин всегда говорит, что театр - дело командное. Что в одиночку, когда кто-то один руководит всем, ничего не сделать. Одно из главных уринских качеств - умение подбирать людей и заражать их идеями. С этого пути мы не свернем.
- Он многому научил вас лично?
- Мне повезло с учителями. Я учился у лучшего педагога в мире, Ильи Александровича Мусина. Среди его выпускников и Валерий Гергиев, и Юрий Темирканов. Студенты говорили, что, если человек стоит хотя бы на четвереньках, Мусин научит его дирижировать. Второй мой учитель - Владимир Урин. У нас была крепкая команда, но не из числа административных монстров, а из молодых.
- За Владимиром Уриным закрепилась репутация административного гуру. Он инициировал подвижки в законодательстве, выгодные театрам...
- Небольшая компания директоров театров с ним во главе действительно обивала пороги Думы, правительства России, и им кое-что удалось. Серьезной проблемой для нас стало принятие знаменитого 94-го закона, так называемого закона о госзакупках, который вынуждал театры объявлять конкурсы абсолютно на все, что связано с тратой денег.
- Чем не устраивал Урина этот конкурсный принцип?
- Не только его. Многие театры, концертные организации и оркестры попали в сложную ситуацию. Потому что, например, для приглашения дирижера или режиссера на постановку приходилось объявлять конкурс, где основным критерием была... низкая цена. Теперь представьте, что мы этот конкурс объявили для «Аиды» Верди. И хотим, чтобы поставил ее всемирно известный Петер Штайн. Это очень дорогой режиссер, мы знаем, какую сумму он запросит, и на эту сумму объявляем конкурс. Но Штайн никогда в таком конкурсе участвовать не будет. Хотя бы потому, что ему нужно для этого зарегистрировать юридическое лицо и так далее...
- Урину удалось решить проблему?
- Да. Театры освободили от конкурсной повинности. Это была важная победа. Собственно, будучи еще в Союзе театральных деятелей, Владимир Георгиевич находился в центре всех процессов, связанных с законодательством о культуре. И часто говорил: сейчас все забюрократизировано гораздо сильнее, чем в советское время. Мы и сегодня это чувствуем. Но, поработав как околокультурный чиновник, Урин постепенно стал профессионалом абсолютно во всем, что связано с театральным делом. Способность анализировать, впитывать информацию и делать выводы у него потрясающая. Как и знание кухни - до последней песчинки, искринки, человеческой нотки. Думаю, это единственный человек, который может навести порядок в Большом. Большому очень повезло.
- Ну а вы остаетесь на хозяйстве. Революций устраивать не собираетесь?
- Так ведь незачем. В отличие от ГАБТа наш театр все эти годы был очень благополучным, в том числе и с точки зрения внутренних коллективных взаимоотношений. Согласитесь, нельзя сказать, что нашу жизнь сопровождали скандалы.
- Вот разве только «Сон в летнюю ночь» обвинили в пропаганде педофилии и гомосексуализма...
- Это не из области искусства. Расцениваю это как профанацию, как пиар-повод для тех, кто на популярной теме решил сделать себе имя.
- А два пожара подряд - случайность или мистика?
- Тоже раздутая в прессе история. Я читал в какой-то заметке: мол, Театр Станиславского два раза сгорал дотла. Какая ерунда! За две-три недели до реконструкции загорелась старая проводка на третьем этаже в гримерках. Потушили быстро, ущерб был небольшой: сгорели парики и накладные усы. А вот следующий пожар действительно вызвал много вопросов. Представьте: театр достроен, надо заниматься отделкой зала, и вдруг среди ночи все загорается. Ребята-пожарные мне рассказали: температура была такая, что огромные стальные швеллеры сворачивались в спираль. Сгорело оборудование. Но и это в прошлом.
- Вам город деньгами помогает?
- Да, но недостаточно. Нас финансируют в объемах стоимости одного большого спектакля и одного на Малой сцене. Остальные 4-5 мы ставим на средства, которые сами зарабатываем, продавая билеты. Но, повторюсь, сочетать классические постановки и современную хореографию мы будем и дальше - это можно назвать миссией нашего театра. Революций не будет. Никаких кардинальных изменений не требуется. Надо сохранить энергию и темп, которые достигнуты.
- МАМТ уже заявил о себе как о театре современного танца. Но такие постановки, как «Майерлинг», заставляют говорить о претензиях на большой стиль.
- Мы должны быть универсальны. Это не шараханье из стороны в сторону и даже не поиски, а целенаправленная репертуарная политика, которая совмещает в себе и русский, и европейский классический балет - тот же «Майерлинг», и современную хореографию.
- Публика ожидает «Тангейзера», который заявлен у вас в афише. Для всякого театра вагнеровская постановка - событие. Какой она будет?
- Не хочу раскрывать интригу, но это будет красочно и зрелищно. Хорошо поработали художник, режиссер, дирижер. Приглашаю читателей «Итогов» на премьеру.
http://www.itogi.ru/teatr/2013/28/191881.html
===
UPD 18 июля13
В. Г. Урин: "... мы - репертуарный театр-дом, театр-труппа. Мы не хотим объявлять на каждый спектакль "тендер", потому что исповедуем другую театральную веру. Не хотим работать "проектами" (поставили - сыграли - забыли), не хотим переносить на нашу сцену из-за границы отыгранные там спектакли пятнадцатилетней давности. Хотим быть театром, который имеет своих звезд, ими гордится, на них ставит. Будут и приглашенные люди - так, приедет из Германии Джон Ноймайер ставить "Чайку" по Чехову. Но костяк - наш, и лицо театра - наше. Мы не хотим терять счастье видеть, как артисты, пришедшие сюда новичками, становятся мастерами мирового уровня. Как Ольга Гурякова, как Хибла Герзмава. Конечно, время диктует другой режим работы: не 2 - 3 спектакля в год, как раньше, а 5 - 6, от академических до экспериментальных." - http://www.rg.ru/2006/08/18/opera.html sic!