Ненароком, скоком-боком...
Увидела в книжном "На берегах Невы" Одоевцевой - и вспомнила, как наказывала себе "не забыть прочитать". В универе наказывала. Курсе на первом-втором, не старше.
И вот прошло 15 лет. И я наказ не забыла - и читаю. С удивительным, полузабытым уже чувством, даже не чувством, а пробуждением воспоминаний. Каково это - жить в юности постоянным ощущением счастья, восторга от встреч с самыми значимыми для тебя людьми. С чувством восхищения, этакой почтительной влюбленности. Как будто это не она, а я гуляю каждый день по Петербургу с Гумилевым, замирая от восторга, и это мне он читает стихи. И даже зная наперед, чем всё это закончится, не могу не наслаждаться сиюминутностью момента. В общем, на моих часах сейчас 1919 год - "время голодное, но веселое". Гумилев еще не расстрелян. Одоевцева еще не в эмиграции. Ане Энгельгардт и их с Гумилевым дочке Лене далеко до блокадного Ленинграда, а Анне Ахматовой - до постановления о журналах "Звезда" и "Ленинград".
***
Ненароком,
Скоком-боком
По прямой
И по кривой
Время катится назад
В Петербург и в Летний сад.
Стало прошлое так близко,
Тут оно - подать рукой -
И проходят предо мной
Друг за другом, чередой,
«Я» помянутые ниже:
«Я - подросток», «Я - студистка»
С бантом, в шубке меховой,
«Я - невеста», «Я - жена»
(Это, впрочем, уж в Париже)
И печальна, и грустна,
До прозрачности бледна,
Молча в чёрное одета,
Вот проходит «Я - вдова
Знаменитого поэта»...
Только было ли всё это?
Или это лишь слова?
Лишь игра теней и света?
Ирина Одоевцева. Париж, 1973 год.
И вот прошло 15 лет. И я наказ не забыла - и читаю. С удивительным, полузабытым уже чувством, даже не чувством, а пробуждением воспоминаний. Каково это - жить в юности постоянным ощущением счастья, восторга от встреч с самыми значимыми для тебя людьми. С чувством восхищения, этакой почтительной влюбленности. Как будто это не она, а я гуляю каждый день по Петербургу с Гумилевым, замирая от восторга, и это мне он читает стихи. И даже зная наперед, чем всё это закончится, не могу не наслаждаться сиюминутностью момента. В общем, на моих часах сейчас 1919 год - "время голодное, но веселое". Гумилев еще не расстрелян. Одоевцева еще не в эмиграции. Ане Энгельгардт и их с Гумилевым дочке Лене далеко до блокадного Ленинграда, а Анне Ахматовой - до постановления о журналах "Звезда" и "Ленинград".
***
Ненароком,
Скоком-боком
По прямой
И по кривой
Время катится назад
В Петербург и в Летний сад.
Стало прошлое так близко,
Тут оно - подать рукой -
И проходят предо мной
Друг за другом, чередой,
«Я» помянутые ниже:
«Я - подросток», «Я - студистка»
С бантом, в шубке меховой,
«Я - невеста», «Я - жена»
(Это, впрочем, уж в Париже)
И печальна, и грустна,
До прозрачности бледна,
Молча в чёрное одета,
Вот проходит «Я - вдова
Знаменитого поэта»...
Только было ли всё это?
Или это лишь слова?
Лишь игра теней и света?
Ирина Одоевцева. Париж, 1973 год.