The Valley of Fear (зима 1889-го?)
Автор снова нарушат лор предыдущих романов и рассказов: в 1889 г. Уотсон опять-таки живет вместе с Холмсом и не женат. Кроме того, задним числом вводится профессор Мориарти, о котором весной 1891 г. Уотсон узнает впервые, а зимой 1889 г. он слышал, как Холмс пару раз упоминал своего главного врага. Мориарти вновь сравнивается с Наполеоном: «Napoleon-gone-wrong».
Уотсон в кои-то веки не просто служит мальчиком для вербального битья, но и парирует. Он начинает описывать Мориарти как “The famous scientific criminal, as famous among crooks as-”. Холмс, ожидая продолжения в духе «как Вы, дорогой товарищ, знамениты среди сыщиков», прерывает друга в притворном смущении: “My blushes, Watson!” Holmes murmured in a deprecating voice. Уотсон, однако, продолжает: “I was about to say, as he is unknown to the public.” Холмс в восторге: “A touch! A distinct touch!” cried Holmes. “You are developing a certain unexpected vein of pawky humour…” На самом деле «лукавый юмор» развил в себе Дойл :)
Прелюдией к основному действию служит получение зашифрованного послания от информанта, так что Холмс получает возможность разгадать шифр. Здесь Великий детектив уже беспрепятственно оттаптывается на Уотсоне, отмечая, что никакой дурак не будет посылать шифр и ключ в одном конверте: «Your native shrewdness, my dear Watson, that innate cunning which is the delight of your friends, would surely prevent you from inclosing cipher and message in the same envelope». Далее снова ирония - мол, возможно, Уотсон не все улики вычитал из зашифрованного письма: «Perhaps there are points which have escaped your Machiavellian intellect». На верную, но очевидную догадку друга Холмс реагирует: «You are scintillating this morning», а блестяще разгадав шифр, собирается увенчать себя лаврами в прямом смысле: «If the greengrocer had such a thing as a laurel wreath, I should send Billy round for it.»
После чего друзей навещают сотрудники Скотленд-Ярда с сообщением об убийстве. Любопытно, что у шотландского инспектора broader and more Western dialect и он периодически выдает фразы типа «a wee bit».
Прекрасный пассаж Холмса про странное поведение собаки жены ночью убийства: «She does not shine as a wife even in her own account of what occurred. I am not a whole-souled admirer of womankind… but my experience of life has taught me that there are few wives, having any regard for their husbands, who would let any man’s spoken word stand between them and that husband’s dead body. Should I ever marry, Watson, I should hope to inspire my wife with some feeling which would prevent her from being walked off by a housekeeper when my corpse was lying within a few yards of her.»
![]()
Немного об одежде: приехавший на велосипеде убийца был одет в reefer jacket - видимо, двубортная тужурка а-ля бушлат.
Сначала Холмс идет по неверному следу, а когда понимает свою ошибку, предается самобичеванию. Явившись поздно ночью после расследования в их общую спальню в деревенском отеле, он интересуется у Уотсона: “Would you be afraid to sleep in the same room with a lunatic, a man with softening of the brain, an idiot whose mind has lost its grip?” “Not in the least,” I answered in astonishment. “Ah, that’s lucky,” смиренно отвечает детектив.
Впервые появляется фраза «Possess our souls in patience», которую Холмс потом еще не раз будет употреблять. Это цитата из Евангелия от Луки: «In your patience possess ye your souls», по-русски «в терпении вашем стяжите души ваша».
Когда дело разгадано (кстати, детективная составляющая здесь вполне неплоха), Дойл с вожделением бросается в исторический флэшбэк на полромана, ради которого, подозреваю, он все это и затеял. Мы переносимся в Америку 1875 г., где в шахтерских районах бесчинствуют масоны-профсоюзники. Все они ирландцы! Главный герой постоянно зовет возлюбленную acushla - «родная». Другие персонажи называют ее coleen - «девушка». Еще здесь оказался марксистский подтекст, который я по молодости не распознала: убийцы-шантажисты прикрываются тем, что якобы противостоят capitalist outrage.
В финале исторической части присутствует фактически parlour scene, где работавший под прикрытием сыщик из агентства Пинкертона длинно, подробно и совершенно неуместно объясняет бывшим соратникам, что, как и почему он делал.
В самом-самом финале, когда мы узнаем о том, что в итоге случилось с героем, Холмс сравнивает работу Мориарти с творчеством художника; интересно, что неопределенный артикль перед имнем собственным здесь служит элементом метафоры: «You can tell an old master by the sweep of his brush. I can tell a Moriarty when I see one».
Уотсон в кои-то веки не просто служит мальчиком для вербального битья, но и парирует. Он начинает описывать Мориарти как “The famous scientific criminal, as famous among crooks as-”. Холмс, ожидая продолжения в духе «как Вы, дорогой товарищ, знамениты среди сыщиков», прерывает друга в притворном смущении: “My blushes, Watson!” Holmes murmured in a deprecating voice. Уотсон, однако, продолжает: “I was about to say, as he is unknown to the public.” Холмс в восторге: “A touch! A distinct touch!” cried Holmes. “You are developing a certain unexpected vein of pawky humour…” На самом деле «лукавый юмор» развил в себе Дойл :)
Прелюдией к основному действию служит получение зашифрованного послания от информанта, так что Холмс получает возможность разгадать шифр. Здесь Великий детектив уже беспрепятственно оттаптывается на Уотсоне, отмечая, что никакой дурак не будет посылать шифр и ключ в одном конверте: «Your native shrewdness, my dear Watson, that innate cunning which is the delight of your friends, would surely prevent you from inclosing cipher and message in the same envelope». Далее снова ирония - мол, возможно, Уотсон не все улики вычитал из зашифрованного письма: «Perhaps there are points which have escaped your Machiavellian intellect». На верную, но очевидную догадку друга Холмс реагирует: «You are scintillating this morning», а блестяще разгадав шифр, собирается увенчать себя лаврами в прямом смысле: «If the greengrocer had such a thing as a laurel wreath, I should send Billy round for it.»
После чего друзей навещают сотрудники Скотленд-Ярда с сообщением об убийстве. Любопытно, что у шотландского инспектора broader and more Western dialect и он периодически выдает фразы типа «a wee bit».
Прекрасный пассаж Холмса про странное поведение собаки жены ночью убийства: «She does not shine as a wife even in her own account of what occurred. I am not a whole-souled admirer of womankind… but my experience of life has taught me that there are few wives, having any regard for their husbands, who would let any man’s spoken word stand between them and that husband’s dead body. Should I ever marry, Watson, I should hope to inspire my wife with some feeling which would prevent her from being walked off by a housekeeper when my corpse was lying within a few yards of her.»
Немного об одежде: приехавший на велосипеде убийца был одет в reefer jacket - видимо, двубортная тужурка а-ля бушлат.
Сначала Холмс идет по неверному следу, а когда понимает свою ошибку, предается самобичеванию. Явившись поздно ночью после расследования в их общую спальню в деревенском отеле, он интересуется у Уотсона: “Would you be afraid to sleep in the same room with a lunatic, a man with softening of the brain, an idiot whose mind has lost its grip?” “Not in the least,” I answered in astonishment. “Ah, that’s lucky,” смиренно отвечает детектив.
Впервые появляется фраза «Possess our souls in patience», которую Холмс потом еще не раз будет употреблять. Это цитата из Евангелия от Луки: «In your patience possess ye your souls», по-русски «в терпении вашем стяжите души ваша».
Когда дело разгадано (кстати, детективная составляющая здесь вполне неплоха), Дойл с вожделением бросается в исторический флэшбэк на полромана, ради которого, подозреваю, он все это и затеял. Мы переносимся в Америку 1875 г., где в шахтерских районах бесчинствуют масоны-профсоюзники. Все они ирландцы! Главный герой постоянно зовет возлюбленную acushla - «родная». Другие персонажи называют ее coleen - «девушка». Еще здесь оказался марксистский подтекст, который я по молодости не распознала: убийцы-шантажисты прикрываются тем, что якобы противостоят capitalist outrage.
В финале исторической части присутствует фактически parlour scene, где работавший под прикрытием сыщик из агентства Пинкертона длинно, подробно и совершенно неуместно объясняет бывшим соратникам, что, как и почему он делал.
В самом-самом финале, когда мы узнаем о том, что в итоге случилось с героем, Холмс сравнивает работу Мориарти с творчеством художника; интересно, что неопределенный артикль перед имнем собственным здесь служит элементом метафоры: «You can tell an old master by the sweep of his brush. I can tell a Moriarty when I see one».