«Восточная Пруссия глазами советских переселенцев»
Сабж - это книга, которую я читала и перечитывала почти год, с прошлого лета (простите, люди, ещё раз за то, что так долго возвращала). Как будто мне надо было как следует подготовиться к сдаче экзамена на гражданство) Книга эта не только уникальна сотнями интервью, воспоминаниями и впечатлениями людей, заставших послевоенную Калининградскую область, но и скандальна и противоречива, как посчитали в своё время администраторы от культуры: вёрстки уничтожались, печать откладывалась и пока повторно книга не переиздавалась. Скажу страшное: и я даже понимаю, почему. Создателям приписывали множество "очерняющих" моментов, "порочащих" советского человека и "принижающих" его подвиг... На самом деле (нисколько не принижая подвиг и не комментируя разговоры типа "и поделом им, надо было ещё больше земли забрать", я не о том вообще) русский человек в массе своей, к сожалению, не отличается особой любовью к красоте и уюту, скажем так. И речь даже уже не о поддержании немецкого отлаженного, удобного уклада жизни практически на всё готовом (пришёл и живи) или о том, что не смогли удержать и сохранить хотя бы самое необходимое из-за отсутствия знаний, но о том, что с ненавистью разрушили (не в боях, после), сровняли с землёй, "до основанья, а затем", пусть даже думали, что это временно - жили-то сейчас, с детьми... Вот это вот "здесь был Вася" - очень популярная в Калининграде тема, потому что всё наглядно. Конечно, каждый видит то, что хочет видеть, но лично мне бросились в глаза именно сравнения быта и привычек коренных жителей и переселенцев и глобальные отличия между ними. Я немного повёрнута на теме "Почему у них так, а у нас этак?" и всегда задаюсь вопросом, как это зависит от национальной культуры и мировоззрения конкретного народа вообще. Не готова к диалогу, я просто выписала несколько особо красочных воспоминаний:
- Когда я в 1947 году пошла работать в школу, - рассказывает учительница Манефа Степановна Шевченко, - мне до работы было очень плохо добираться, ведь трамвайные пути не действовали. Тогда мне и мужу дали ордер на любой дом в районе школы. Мы с мужем очень долго выбирали, и нам наконец пришёлся по вкусу один домик. Там жили четыре немца. Представители домоуправления предложили им выселиться в течение двадцати четырёх часов. Причём, заметьте, брать с собой вещи не разрешили. Вернее, разрешили взять узелок весом не более двух килограммов...
- У одних около дома - чистота, а у других везде мусор валяется. Некоторые даже ставили коров в домах, ведь комнат было много, чтобы лишний раз не выходить на улицу. В таких зданиях полы прогнивали, и дома приходили в негодность.
- Как-то мы ехали через Славск и зашли в одно имение, где жили переселенцы из Мордовии. На первом этаже особняка стояли коровы и кони, на втором свиньи и овцы. На третьем, где раньше жила прислуга, разместились сами. Мы спросили: «Как живёте?» - Они говорят: «Хорошо! Даже скот и тот живёт на паркете!».
- Первым делом стали думать о самом насущном - пище. Надо было найти дрова, чтобы приготовить обед. В семье это была моя забота. Я вышел на улицу, смотрю - ребятишки тащат доски. Оказывается, готовясь к нашему приезду, немцы сделали для нас дощатые уличные туалеты. На одном написано «Женска», на другом - «Муженска» В общем, когда я прибежал, туалет уже доламывали. Но и я успел кое-что ухватить.
- ...огород немца отличался от огорода переселенца тем, что вокруг него немец не ставил высокого забора с колючей проволокой... Скорее всего, это говорит о том, что у немцев не принято было лазить по чужим огородам.
- Зайдёшь в лес - чистота, сучья спилены, связаны, пни выбраны: все леса у немцев были заселены живностью. Встречались огороженные участки по два и больше гектара, которые предназначались для кабанов, лосей.
- Здесь был лес ухоженный, живой. Везде были просеки, выложенные булыжником, вбитые столбики разделяли лес на кварталы. Водоёмы обложены бетонными плитками, отгорожены. Земельные участки все обработаны, чистота кругом, порядок. Там, откуда я приехал, такого не было.
- Часто немецкие женщины одевались попроще, брали большие корзины, маленькие пилочки и шли в лес. Спиливали сухие ветки и приносили домой! И им хорошо, и лес был чистым. Любили они порядок. У них и в домах так было. Бедно, но чистенько, уютно: занавесочки, салфеточки - всё вроде на месте.
- Немцы до войны с полей брали по три укоса трав. Сразу после войны советские труженики делали по два укоса, а сейчас вообще один.
- У немцев большой слой перегноя был у самой поверхности. А мы запустили плуги на двадцать пять сантиметров. Испортив землю, мы добились того, что на отдельных участках даже трава не росла. Кроме того, мы уничтожили всю дренажную систему, помню, как ходили по полю и выбирали трубочки, а потом бросали их в колодец. А колодцы, куда стекали все ручейки, засыпали.
- Новосёлам у немцев было чему поучиться. Все пастбищенские угодья у них были огорожены проволокой, а переселенцы поснимали её на всякие нужды. Колодцы были вырыты для питья скота. Луга на квадраты разделены: скот пасётся на квадрате несколько дней, потом его в другой квадрат загоняют, потом в третий, а там пока трава подрастёт. Специально тимофеевку, клевер и люцерну подсевали.
Переселенцы, столкнувшись с такими проволочными «квадратами», не воспринимали их частью пастбищной системы. Обычная мысль, приходившая в те послевоенные годы, что это противопехотные заграждения. Сетку и проволоку снимали и сдавали в металлолом, столбики выкапывали и топили ими печи.
- На фермах поразили чистота и порядок. Колхозный двор был выложен булыжником, хоть в какой дождь ходи в тапочках. Отдельно был выделен участок, где коровы доились; цементированные корыта, навоз в штабеля уложен. Коровы породистые, чистые. Вымя и хвосты с мылом мыли. Подстилка - сено - всегда сухая, чистая.
- Очень любили ходить на кладбища. Там было так красиво, было много цветов, кладбища были как парки. Дети собирали клубнику.
- В Приморске напротив вокзала было немецкое кладбище. Сейчас оно полностью разорено. Вот где красота была. Цветы, кустарники, с четырёх сторон по углам стояли колоночки с водой. Там хоронили в склепах: яма такая бетонная, всё закрыто, и дырочка такая. Через неё опускался гроб. И вот наши любители лёгкой наживы искали входы в эти склепы, гробы вытаскивали, выбрасывали кости, ну и, конечно, золото искали. Никто их не преследовал.
- Занимались сбором оград на городских кладбищах, они пошли на ограждение территории воинской части. Надгробные памятники тоже использовались для хозяйственных нужд. Так, гранитными плитами замостили подъездные пути к району Северной Горы.
- Нам казалось неестественным само расположение кладбищ - в центре города. Нам говорили, что на местах этих кладбищ будут парки. Мы, молодёжь, по выходным дням, на воскресниках на этих кладбищах работали: подходили к могилам по несколько человек, и если захоронение было небольшое, то просто брали надгробия и плиты и клали на грузовики; есл же могила была большая, то сворачивали надгробия и плиты с помощью ломов. Куда потом это девалось - нас не интересовало. В нас оставалась ещё ненависть к немцам, да и вопитание было такое: «Раз надо - значит надо».
- А наше отношение к немецким кладбищам было дикое. В Добрино мы хоронили своих русских рядом с немцами, продолжали как бы немецкое кладбище. Но было такое чувство, что тем самым мы осквернялись... ...Когда я впервые в 1961-м году посетила посёлок Чистые Пруды, я увидела русское кладбище, заботливо ухоженное немцами. Мне это казалось диким. Как это, немцы русским делали могилы? Не могла этого понять...
- Немцы отвечали за место, где жили. Например, проходит мимо дома дорога, и он её обязан поддержать в самом хорошем состоянии. У нас бы этого делать не стали. С какой стати? А у них порядок такой, традиция, что ли. Вот дорога идёт, вот его территория, и он обязан следить, чтобы там ни лопухов, ни крапивы не было, ни выбоин, а если есть выбоины, то он их должен заделать.
- Немецкая культура на нас никак не повлияла, мы жили с мыслью, что всё немецкое - враждебное... Не думаю, что квартира с широким коридором или чашки другой формы могут как-то повлиять на культуру. Сейчас мне вспоминается такой курьёзный случай. Была какая-то годовщина Победы, и несколько женщин явились в трофейных пеньюарах. Цветное кружевное бельё было по незнанию принято за выходной наряд.
- Немецкое население посещало храмы, которые остались целыми. У кинотеатра «Родина» костёл функционировал, пока немцы не уехали. Там был орган. Русских не выгоняли, если они не хулиганили.
- Зашёл как-то в немецкую кирху. А там старушки: и наши, и немки - молятся вместе. Во где - интернационал! Мир, и нет никакой вражды меж собой!
- Нас всегда поражала их пунктуальность. Работать они начинали с девяти часов и ни секундой позже, на обед шли ровно по часам и при этом могли оставить недокрученный шуруп.
- Они сами делали инструменты, мы только удивлялись. А какие малярные кисти они делали вручную! Наши маляры целовали их за это. Чуть не на руках носили. Но темпы у них, конечно, не такие, как у нас.
- Мы как-то получили задание строить рейдовые крейсерские бочки, метров десять в диаметре, для швартовки кораблей в открытом море. Пять бочек должны были сделать специалисты из Николаева, пять - немцы. Наши быстро взялись за работу, всё разметили, дырки просверлили, готовятся собирать. А немцы потихоньку работают, не торопятся, я уже волноваться начал. Наши стали собирать, а отверстия не везде совпадают. А немцы сложили железо лист на лист колодой и стали сверлить по кондуктору, и всё у них отлично вышло. Выполнили качественно и в строк. А наши, кажется, так и не доделали.
- Они работали не как мы по принципу «давай-давай». Они работали медленно, но так, что любо было посмотреть. У нас на заводе ремонтировались машины ЗИС-5. Работали там немцы и наши, мастера были русские. Как сейчас помню, подходит мастер к немцу, ремонтировавшему машину и говорит: «Камрад! Шнель! Давай-давай!» Немец терпел-терпел, потом подходит к мастеру и говорит: «Шнель нихт гут!» И объяснил, что после работы русскх камрадов по принципц «шнель-шнель» и «давай-давай» отремонтированные ими машины, чтобы завести их, приходилось таскать на буксире, а после работы немецких камрадов в машину можно было сесть и спокойно в ней ехать.
- Немцы работали медленно, но основательно. Приезжают с работы, бригадир спрашивает у нашего переселенца: «Сколько гектаров скосил?» - «Четыре». Лошадь вся мокрая, уставшая. А у немца - шесть гектаров. А лошадь сухая, как бы не уставшая. Немец никогда не пойдёт работать, пока не приведёт в порядок инструмент, не поправит сбрую. А если уж начал работать, то по пустякам останавливаться не станет.Русские пошли курить, а он продолжает работать. У него всё строго по минутам: когда работать, когда отдыхать. Он сорок пять минут работает, пятнадцать минут отдыхает. На поле никогда курить не будет. Надо ему перекурить - выйдет с поля, хоть с середины, покурит и опять пойдёт работать.
- Как они следили за чистотой, как ценили аккуратность и красоту. У каждого дома стояли урны для мусора. Особенно поражалась моя дочка, что немки каждое утро выходили убирать улицу, все они были в чепчиках, белых передниках. Все отмечали, как особенно немки заботятся о своём внешнем виде: постоянно вечером накручивали волосы на бумажные рожки, стирали белые фартуки. Очень аккуратный народ. Хоть всё кругом было разрушено, прошла война, а чистота поддерживалась.
Кому интересно, частично книга выложена тут и тут.