Тяпа. Блокадная история.
Тяпа был подвижным молодым псом. Порода? В народе её называют "двортерьер". Причудливое смешение кровей придавало ему сходство и со шпицем, и с колли, и еще бог знает с какими благородными породами. Густая длинная шерсть рыжеватого цвета покрывала тело, а на острой мордочке весело блестели задорные глаза. Роста он был небольшого, по колено Серёже, своему лучшему другу.
Серёже Тяпу подарили родители в мирном 1938 году, в честь его первого учебного года. Первоклассник был на седьмом небе от счастья. Он давно хотел собаку, и, наконец, его мечта сбылась. Серёжа пообещал родителям учиться на одни пятёрки и заботиться о Тяпе по мере своих сил. И он твердо держал своё слово. В первый месяц утешал маленького, плачущего по ночам щенка, гладил по спинке и давал ему в блюдечке тёплого молока. Серёже было жалко этот крошечный теплый комочек, оторванный от мамы. Он даже несколько раз пытался брать Тяпу к себе в постель, но папа был непреклонен.
- Место собаки - на коврике у двери, а не в постели.
По утрам мальчик вскакивал без будильника, быстро умывался и мчался выгуливать своего любимца. Придя со школы, он разогревал обед, кормил Тяпу и кушал сам, а потом они шли гулять. После прогулки Серёжа поскорее садился за уроки, чтобы вечером ещё успеть поиграть с псом, поучить его всяким трюкам.
И Тяпа отвечал мальчику взаимностью. Он радостно прыгал вокруг него, когда тот приходил домой, лизал руки и лицо. Иногда лицо мальчика было солёным… Особенно солёным оно было тёмным зимним вечером 1940 года, когда стало известно о гибели на финской войне Серёжиного папы, командира танка. Мальчик пришел с катка и, увидев плачущую маму, а рядом - утешающего её дедушку, сразу всё понял. Подошел к столу… похоронка.
Потом дедушка молча сидел за столом, глядя на фотокарточку сына в парадной форме, возле своего Т-28. Мама тихо лежала, укрывшись с головой одеялом. А сам Серёжа сидел на полу и рыдал. Тяпа слизывал слёзы с его лица, чувствуя горе мальчика, но не понимая причины. Серёжа дрожал и прижимал своего любимца к груди. Утром пса выгуливала мама. И всю неделю тоже. Серёжа даже не ходил в школу и почти ничего не ел, а Тяпа неотлучно дежурил у его постели.
***
Начало войны с фашистами мальчик помнил очень хорошо. Они с мамой должны были ехать на дачу в Вырицу, к одной родственнице. Та пригласила Сергея к себе на две недели. Целых две недели! Купание в речке, рыбалка, лес, свобода! Но возле Витебского вокзала…словно гром…репродукторы…ВОЙНА. Мужчины с мрачными лицами, растерянные и плачущие женщины. Мама развернулась и быстрым шагом повела Серёжу домой. Рядом семенил Тяпа.
Поначалу мальчик утешал себя, что может еще в августе удастся побывать у тёти Наташи. Красная армия ведь самая сильная! Через месяц-другой отбросят врага и пойдут на Берлин. Так им на политинформации рассказывали. Но к концу лета стало ясно, что война затянется. Стало тяжело с продуктами. Их многолюдная квартира возле Пяти углов опустела. Кого-то мобилизовали, кто-то уехал в эвакуацию. А потом вдруг страшная новость: город в кольце блокады.
Серёжина семья осталась. Мама трудилась на заводе, дедушка продолжил ходить на службу - он не подлежал призыву по возрасту. На продукты карточки ввели ещё летом, но на собак карточек не полагалось, поэтому Серёжа с мамой делились с Тяпой своими порциями, с удивлением глядя на то, как пёс уплетает хлеб. Ещё были довоенные припасы - крупы, макароны, тушёнка, но их экономили.
***
Мама слегла в начале октября - температура, боль в горле. Потом начала задыхаться, и её увезли в больницу, откуда она уже не вернулась. Дифтерия. В этот раз Серёжа не плакал, просто лежал на кровати и смотрел в потолок. Рядом, прижавшись к мальчику, лежал Тяпа. Оба молчали.
Они переехали в дедушке, на соседнюю улицу. Так что Серёжа продолжил ходить в свою родную школу. Он замкнулся, почти ни с кем не разговаривал, кроме как с дедушкой и с Тяпой, с которым теперь даже спал вместе. Евгений Петрович не возражал. С продуктами становилось всё тяжелее, снижались нормы, кончились довоенные запасы.
Дедушка начал было разговоры, о том, что им не прокормить собаку, что нужно пса «отправить в эвакуацию» или «записать добровольцем на фронт, в помощь сапёрам», но Серёжа мёртвой хваткой вцеплялся в своего друга и слышать ничего не хотел. Евгений Петрович лишь понимающе вздыхал. Он прекрасно знал, что жить Тяпе осталось недолго. Или сам умрёт, или… С улиц уже почти совсем пропали кошки и собаки, даже крыс не было видно.
Продолжались бомбёжки и артобстрелы, голод стал ощущаться в полную силу. Евгений Петрович, всегда отличавшийся солидным телосложением, обрёл юношескую стройность, более походящую на сильную худобу, у Тяпы начала выпадать шерсть, а у Серёжи диагностировали первую стадию дистрофии. У него кружилась голова, несколько раз он падал в обморок, но он упорно продолжал делиться с другом своим пайком.
Занятия в школе отменили, так что мальчик почти все время проводил дома с Тяпой. И всё также продолжал выгуливать его два раза в день. Только вот прогулки были совсем короткие, во дворе, не было сил, да и небезопасно было уходить далеко от дома. В очередях за хлебом шёпотом рассказывали о подвале, где милиция застала троих мужчин с маленьким безжизненным и выпотрошенным тельцем худенькой девочки, которое они… Нет, в такое верить не хотелось. Ну не может советский человек, ленинградец, опуститься до такого.
2 декабря, на Серёжин день рождения, они устроили настоящий пир. Наварили пшена, открыли банку американской тушёнки, что выдали дедушке на службе ещё перед 7 ноября. И честно поделили всё это на троих. На десерт мальчик получил большую шоколадную конфету (также из праздничного набора), а Тяпа, как самый близкий друг именинника, - почётное право вылизать пустую банку, что он с большим удовольствием и сделал. И все легли спать «с лёгким чувством голода»…
***
В тот день Евгений Петрович освободился со службы раньше обычного. В здание напротив попал снаряд, все стёкла выбило, кое-где начался пожар, так что работников отпустили по домам. Серёжа с Тяпой сидели у печки. Мальчик читал книгу, а пёс дремал у его ног. От Тяпы остались одни кожа да кости, ну и редкая шерсть.
- Дед, я к Митьке схожу? Хотим вместе модель парусника доделать, - спросил внук.
- Это к тому, что с пятого этажа? Сходи.
- Хорошо, только сначала с Тяпой надо погулять.
Пёс остался неподвижен. Где та радость, которую он демонстрировал, услышав заветное слово «гулять»? Всё ушло. Всё забрала война. Осталась только вечная слабость и голод, грызущий живот.
- Да не нужно, я сам схожу, ступай, - у Евгения Петровича вдруг возникла очень важная мысль. Мысль эта была неприятной. Очень неприятной. Но её нужно было додумать, обязательно додумать, ради Серёжи…
Когда мальчик ушёл, дедушка огляделся в поисках ящика с инструментами. Так... нужен таз, молоток, ещё ножовка. Пёс совсем исхудал...только суп из костей с жалкими остатками мяса… Может, еще поджарка из печени и лёгких. Как же сказать Ему? Ведь он же возненавидит меня! А, некогда, что-нибудь придумаю. Ну, может же на нашем складе лошадь снарядом убить? А куда девают тогда труп? Понятное дело, делят на работников конторы. Только спрятать нужно на несколько дней, в холодильный шкаф под подоконником.
Серёжа… В конце января его вывезут на Большую землю, уже есть договоренность. Лишь бы дожил, лишь бы дожил. Евгений Петрович приготовил всё необходимое, присел к Тяпе, погладил его по голове. Пёс тяжело дышал.
- Прости меня, Тяпочка. Так нужно. Очень нужно.
Старик занес молоток над головой лучшего друга своего внука…
***
Когда Серёжа вернулся, Евгений Петрович сидел за столом и пил «чай». Так они называли пустой кипяток, подкрашенный сушёной морковью.
- А где Тяпа?! - внук встал в дверях комнаты.
- Серёженька, сядь. - Евгений Петрович грустно посмотрел на него.
- Где Тяпа?!!!
- Понимаешь, Тяпа погиб… Попал под машину. Он что-то увидел на другой стороне улицы и побежал туда. А я совсем ослаб. А тут полуторка…
- Я так и знал! Я так и знал! - в истерике закричал мальчик. - Нужно было мне идти, я всегда с Тяпой гуляю. Куда, куда ты его дел? Почему не принёс? Я хочу его похоронить!
- Ты же знаешь, Серёженька, сейчас ведь зима... Его заберут и отвезут на кладбище. Там и похоронят.
- Ненавижу, ненавижу тебя! Тяпа, Тяпочка!
Мальчик бросился на кровать и, уткнувшись в подушку, зарыдал. Евгений Петрович сел рядом и долго гладил внука по голове. За окном завывал холодный ветер, а в печи трещал чахлый огонёк. Подходил к концу ещё один длинный блокадный день.
Серёже Тяпу подарили родители в мирном 1938 году, в честь его первого учебного года. Первоклассник был на седьмом небе от счастья. Он давно хотел собаку, и, наконец, его мечта сбылась. Серёжа пообещал родителям учиться на одни пятёрки и заботиться о Тяпе по мере своих сил. И он твердо держал своё слово. В первый месяц утешал маленького, плачущего по ночам щенка, гладил по спинке и давал ему в блюдечке тёплого молока. Серёже было жалко этот крошечный теплый комочек, оторванный от мамы. Он даже несколько раз пытался брать Тяпу к себе в постель, но папа был непреклонен.
- Место собаки - на коврике у двери, а не в постели.
По утрам мальчик вскакивал без будильника, быстро умывался и мчался выгуливать своего любимца. Придя со школы, он разогревал обед, кормил Тяпу и кушал сам, а потом они шли гулять. После прогулки Серёжа поскорее садился за уроки, чтобы вечером ещё успеть поиграть с псом, поучить его всяким трюкам.
И Тяпа отвечал мальчику взаимностью. Он радостно прыгал вокруг него, когда тот приходил домой, лизал руки и лицо. Иногда лицо мальчика было солёным… Особенно солёным оно было тёмным зимним вечером 1940 года, когда стало известно о гибели на финской войне Серёжиного папы, командира танка. Мальчик пришел с катка и, увидев плачущую маму, а рядом - утешающего её дедушку, сразу всё понял. Подошел к столу… похоронка.
Потом дедушка молча сидел за столом, глядя на фотокарточку сына в парадной форме, возле своего Т-28. Мама тихо лежала, укрывшись с головой одеялом. А сам Серёжа сидел на полу и рыдал. Тяпа слизывал слёзы с его лица, чувствуя горе мальчика, но не понимая причины. Серёжа дрожал и прижимал своего любимца к груди. Утром пса выгуливала мама. И всю неделю тоже. Серёжа даже не ходил в школу и почти ничего не ел, а Тяпа неотлучно дежурил у его постели.
***
Начало войны с фашистами мальчик помнил очень хорошо. Они с мамой должны были ехать на дачу в Вырицу, к одной родственнице. Та пригласила Сергея к себе на две недели. Целых две недели! Купание в речке, рыбалка, лес, свобода! Но возле Витебского вокзала…словно гром…репродукторы…ВОЙНА. Мужчины с мрачными лицами, растерянные и плачущие женщины. Мама развернулась и быстрым шагом повела Серёжу домой. Рядом семенил Тяпа.
Поначалу мальчик утешал себя, что может еще в августе удастся побывать у тёти Наташи. Красная армия ведь самая сильная! Через месяц-другой отбросят врага и пойдут на Берлин. Так им на политинформации рассказывали. Но к концу лета стало ясно, что война затянется. Стало тяжело с продуктами. Их многолюдная квартира возле Пяти углов опустела. Кого-то мобилизовали, кто-то уехал в эвакуацию. А потом вдруг страшная новость: город в кольце блокады.
Серёжина семья осталась. Мама трудилась на заводе, дедушка продолжил ходить на службу - он не подлежал призыву по возрасту. На продукты карточки ввели ещё летом, но на собак карточек не полагалось, поэтому Серёжа с мамой делились с Тяпой своими порциями, с удивлением глядя на то, как пёс уплетает хлеб. Ещё были довоенные припасы - крупы, макароны, тушёнка, но их экономили.
***
Мама слегла в начале октября - температура, боль в горле. Потом начала задыхаться, и её увезли в больницу, откуда она уже не вернулась. Дифтерия. В этот раз Серёжа не плакал, просто лежал на кровати и смотрел в потолок. Рядом, прижавшись к мальчику, лежал Тяпа. Оба молчали.
Они переехали в дедушке, на соседнюю улицу. Так что Серёжа продолжил ходить в свою родную школу. Он замкнулся, почти ни с кем не разговаривал, кроме как с дедушкой и с Тяпой, с которым теперь даже спал вместе. Евгений Петрович не возражал. С продуктами становилось всё тяжелее, снижались нормы, кончились довоенные запасы.
Дедушка начал было разговоры, о том, что им не прокормить собаку, что нужно пса «отправить в эвакуацию» или «записать добровольцем на фронт, в помощь сапёрам», но Серёжа мёртвой хваткой вцеплялся в своего друга и слышать ничего не хотел. Евгений Петрович лишь понимающе вздыхал. Он прекрасно знал, что жить Тяпе осталось недолго. Или сам умрёт, или… С улиц уже почти совсем пропали кошки и собаки, даже крыс не было видно.
Продолжались бомбёжки и артобстрелы, голод стал ощущаться в полную силу. Евгений Петрович, всегда отличавшийся солидным телосложением, обрёл юношескую стройность, более походящую на сильную худобу, у Тяпы начала выпадать шерсть, а у Серёжи диагностировали первую стадию дистрофии. У него кружилась голова, несколько раз он падал в обморок, но он упорно продолжал делиться с другом своим пайком.
Занятия в школе отменили, так что мальчик почти все время проводил дома с Тяпой. И всё также продолжал выгуливать его два раза в день. Только вот прогулки были совсем короткие, во дворе, не было сил, да и небезопасно было уходить далеко от дома. В очередях за хлебом шёпотом рассказывали о подвале, где милиция застала троих мужчин с маленьким безжизненным и выпотрошенным тельцем худенькой девочки, которое они… Нет, в такое верить не хотелось. Ну не может советский человек, ленинградец, опуститься до такого.
2 декабря, на Серёжин день рождения, они устроили настоящий пир. Наварили пшена, открыли банку американской тушёнки, что выдали дедушке на службе ещё перед 7 ноября. И честно поделили всё это на троих. На десерт мальчик получил большую шоколадную конфету (также из праздничного набора), а Тяпа, как самый близкий друг именинника, - почётное право вылизать пустую банку, что он с большим удовольствием и сделал. И все легли спать «с лёгким чувством голода»…
***
В тот день Евгений Петрович освободился со службы раньше обычного. В здание напротив попал снаряд, все стёкла выбило, кое-где начался пожар, так что работников отпустили по домам. Серёжа с Тяпой сидели у печки. Мальчик читал книгу, а пёс дремал у его ног. От Тяпы остались одни кожа да кости, ну и редкая шерсть.
- Дед, я к Митьке схожу? Хотим вместе модель парусника доделать, - спросил внук.
- Это к тому, что с пятого этажа? Сходи.
- Хорошо, только сначала с Тяпой надо погулять.
Пёс остался неподвижен. Где та радость, которую он демонстрировал, услышав заветное слово «гулять»? Всё ушло. Всё забрала война. Осталась только вечная слабость и голод, грызущий живот.
- Да не нужно, я сам схожу, ступай, - у Евгения Петровича вдруг возникла очень важная мысль. Мысль эта была неприятной. Очень неприятной. Но её нужно было додумать, обязательно додумать, ради Серёжи…
Когда мальчик ушёл, дедушка огляделся в поисках ящика с инструментами. Так... нужен таз, молоток, ещё ножовка. Пёс совсем исхудал...только суп из костей с жалкими остатками мяса… Может, еще поджарка из печени и лёгких. Как же сказать Ему? Ведь он же возненавидит меня! А, некогда, что-нибудь придумаю. Ну, может же на нашем складе лошадь снарядом убить? А куда девают тогда труп? Понятное дело, делят на работников конторы. Только спрятать нужно на несколько дней, в холодильный шкаф под подоконником.
Серёжа… В конце января его вывезут на Большую землю, уже есть договоренность. Лишь бы дожил, лишь бы дожил. Евгений Петрович приготовил всё необходимое, присел к Тяпе, погладил его по голове. Пёс тяжело дышал.
- Прости меня, Тяпочка. Так нужно. Очень нужно.
Старик занес молоток над головой лучшего друга своего внука…
***
Когда Серёжа вернулся, Евгений Петрович сидел за столом и пил «чай». Так они называли пустой кипяток, подкрашенный сушёной морковью.
- А где Тяпа?! - внук встал в дверях комнаты.
- Серёженька, сядь. - Евгений Петрович грустно посмотрел на него.
- Где Тяпа?!!!
- Понимаешь, Тяпа погиб… Попал под машину. Он что-то увидел на другой стороне улицы и побежал туда. А я совсем ослаб. А тут полуторка…
- Я так и знал! Я так и знал! - в истерике закричал мальчик. - Нужно было мне идти, я всегда с Тяпой гуляю. Куда, куда ты его дел? Почему не принёс? Я хочу его похоронить!
- Ты же знаешь, Серёженька, сейчас ведь зима... Его заберут и отвезут на кладбище. Там и похоронят.
- Ненавижу, ненавижу тебя! Тяпа, Тяпочка!
Мальчик бросился на кровать и, уткнувшись в подушку, зарыдал. Евгений Петрович сел рядом и долго гладил внука по голове. За окном завывал холодный ветер, а в печи трещал чахлый огонёк. Подходил к концу ещё один длинный блокадный день.