Монах в красных штанах
утерянная глава из Декамерона
Давно мы не пишем, братец Эдмон, давай я приду к тебе на поклон, скажи мне сюжет, как брата прошу, намёк просто брось, а уж я напишу. Ну, скажем, пусть будет во Франции дело - родная страна нам же не надоела? Во Франции жили два брата однажды... Слово однажды - рифмуется с жаждой. Чего жаждали братья? Один был был монах, второй же, напротив, - лихой вертопрах, что же могло их объединить? - один жаждал славы господней, а второй просто пить. Однако знаем мы их с давних пор, они создали известный ликёр. Итак, стерев с бутыли кружева паутин, мы вам представляем - Бенедиктин:)
Сидели те братья и пили кефир, сперва обсудили и паству и клир, потом, в настроении отнюдь не весёлом, они добрались и до женского пола.
-Вот, может, к монашкам сходить? Всё же сёстры?
- Не надо, страшны они, языки у них востры.
Решили развлечься два брата, но как? Что сделать, монах не попал чтоб впросак? Монахам ведь страсти совсем незнакомы, а вертопрахи в них - ну, свободно, как дома. Решили в картишки начать - для сугреву.
-На что мы сыграем?
- На прекрасную деву! - Тут монах покраснел...
- Что-то невесел ты братец, - воскликнул пострел. - Или есть на сердце твоем королева? Молитвы читаешь не одной Сладчайшей Деве? Ну, что ж, не таи свой грех под сутаной - он давно уже на дне пустого стакана, не заставляй меня выпытывать, расскажи сам, ведь доподлинно известно - закрыты для грешников небеса.
-Эх, братец, - уныло вздохнул монах. - Дело не в том, что у меня в штанах. Дело в том, что у меня в голове. А там послушница. Не одна, нет, две! Встретил я их, возвращаясь с мессы. Красивы обе - чисто принцессы. И смеются надо мной, издеваются, на приглашения мои не отзываются. А я всего-то ликёром их хотел угостить. Их дело - пить или не пить. Вот в чём вопрос? Чисто академический. Темперамент у меня, сам знаешь, нордический. Я бы выпил с ними, ну, поболтал, руками трогать ни за что бы не стал, а они вот не поняли, убежали, настоятелю нажаловались, обещания не сдержали. И теперь я в мучительных думах: может, мечтают они о толстосумах? Тогда ты, братец, им подойдёшь. И богат ты, и с виду хорош. Но как мне пережить горькую обиду, как с ними встретиться, не подавая виду, что я думаю о них, думаю давно и упорно? Девы хороши, но уж больно проворны, в глазах так и скачут бесенята, глазом не успеешь моргнуть - ан они уже брюхаты. И настоятель ведь не погладит по голове. Скажет, развратницы они, обе-две. Что ж делать мне, брат? И кто виноват?
- Виноват ты сам в своей нелепой обиде - предстал перед девицами в серой хламиде, на ногах сандалии, на голове тонзура, ну вот если кто и польстится - то точно какая-нибудь дура. Нет, если уж заводить с девицами переглядки, нужно чтобы с костюмом все было в порядке - бархатный камзол, брабантских кружев пучки, шёлковые чулки, а на ногах сафьяновые башмаки. Тяжёлый кошель оттягивает перевязь, на кудрях лихой берет с пером, да и смотришь будто князь. В таком виде точно не будет промашки - не устоит перед тобой ни послушница, ни даже монашка.
Пуще прежнего покраснел монах.
-Что ты, братец, куда мне в красных штанах? Засмеют же меня собратья, не удостоят потом и рукопожатья. А отец-настоятель у нас суров, он как снег зимой холоден, как дуб здоров. А рука у него тяжела, как гиря, вломит, забудешь, в каком ты мире. Или окажешься в мире том, нет, не буду встречаться, потом... И знаешь, подумал я, нам, французам, негоже таким поддаваться конфузам. Девушка-француженка не даст тебе спуску. Лучше повстречать бы где белоруску. Они, говорят, мягки и нежны. Сердца у них золотые, как монахам и нужны. И отец у них прекрасен ликом, хоть и живёт в государстве полудиком.
- С белорусскими девицами не впасть бы нам в оплошку, ведь они не пьют тонких вин, предпочитая им горилку да картошку. С виду, конечно, нежны, но необузданны в постели, у такой жены будешь вертеться, как на вертеле. Всё почему - живут они в краю суровых холодов, вот и не спят всю ночь - кто заснул, тот к утру уже готов, не нам с нашей южной сноровкой пытаться объездить эту северную чертовку. Честно тебе скажу - выверну душу наизнанку, хотелось бы свести знакомство с одной армянкой. Нежный стан, глаза как у газели, а ножки, а попа... - да что говорить, мы же сами с тобой глазели. Нет спору - темпераментны и своенравны без сладу, ну зато с такой и жаркий зной обернется прохладой.
-Только болтать попусту не надо! Что? Белоруски темпераментней армянок? Да ты, братец, охренел совсем от пьянок. Армянка так заведёт, что не ночь, а неделя пропадёт, пока сообразишь, что не ешь, да не пьёшь и не спишь! Правда, та армянка заглядывается на новгородца, только у него времени никак не найдётся. У него, говорит, роскошное тело, да только вечно какое-нибудь дело, хоть мужчина он, конечно, - ах! - но всегда занят он, всегда в трудах. Так что, хоть он ей и мил, но как бы её порыв не остыл, темперамента у него нет, она заскучает - и привет? Армянки, в общем, нам не годятся! Они злые, много и часто плодятся! Не успеешь оглянуться - а поди ж! Армянами уже заселён весь Париж! Может, взглянем тогда на узбечек? казашек? Много ль среди казашек монашек?
- Нет, брат! Пригласишь казашку - сам дурак. Всю жизнь придётся тебе есть бешбармак. Еда для ленивых и очень голодных. А девы ужасны, нет средь них благородных. Что делать, брат? Придётся перековаться. В голубые, что ли, нам с тобой податься?
- Или того краше - в скопцы, как некоторые особенно ярые нашей церкви отцы? Милое дело - никаких забот, волнений - дери себе глотку - занимайся хоровым пением на всю околотку. Посмотри-ка, как живёт Фаринелли, да эти, с эстрады, совсем охренели - глянуть на их гонорары, едят с золота, ездят на лошадях из Феррары, придумывают глупости в виш-лист, а сами видом тощи и писклявы, как глист, а всех дел - стой на хорах, да пой потоньше, раздери тебя прах. И девицы на таких еще глазеют, невдомёк им, что те птички певчие, а клевать совсем не умеют. Нет, что-то раздумал я расставаться с приданым, пусть прикрыто оно холстом домотканым.
Ну, на том братья и порешили. В скопцы идти - больше уж не блажили. Пошли они вульгарно по девкам, кто вооружён древком, а кто и обсевком, ну, неважно, девки и не такое видали, им лишь бы денег достаточно дали. А назавтра усталые братья стали хвастать, вспоминая объятья.
-А моя мне сказала - лучше тебя не встречала, - говорит монах. Расхохотался вертопрах.
-Да они всем такое говорят. Ты откуда, с луны свалился, брат? Моя вон визжала и стонала - денег-то я отвалил ей немало. Ну, нынче опять по девкам пойдём? Или не хочешь ходить вдвоём?
-Нет, брат, куда уж мне? Хватит, провёл я вечер на дне. Теперь воспоминания останутся одне. Я понимаю, брат, истина - в вине. Ин вино веритас не зря сказали. Но много вина - много печали. Полна жизнь притворства и обмана, а минет она - смерть придет гостем незваным, нет другой правды, кроме как на дне стакана, не дам я веры скромной жене, не добыть её и на лихом скакуне, ни в морской глубине на самом дне, ни за небом седьмым в горнией вышине. Наливай же брат, наши чарки полней, как её не ищи - истина в вине.
Так ответил брату монах и уныло ушёл в своих красных штанах.
Но монаху понравилось выпивать, понравилось деньги девкам давать. А где деньги взять? не знает монах, разориться же можно на красных штанах! Тогда ему пришли в голову несколько идей: что, если ликёр этот продавать, вот так, без затей?
А памятуя грустный прошлой ночи урок, на закуску давать даром один плавленый сырок. Пришёл к брату монах, говорит:
-Братец, я на тебя сердит! Того хуже, на тебя сердит святой Бенедикт, привиделся он мне ночью - ругался почём зря, как это так, говорит, будут проплывать денежки мимо моего монастыря. В нем, говорит, обширные подвалы, можно поставить чаны и реторты, что? Места мало? И постоянный приток, опять же, клиентуры - ходят к нам на молебны миряне, а выпить они не дураки и не дуры. Осталось только разобраться с рецептурой, что там у нас по сусекам? Я пока поскребу, а ты головой покумекай.
Собрались братья открыть своё будущее дело, только вертопраху работать быстро надоело. Решил он всё на монаха свалить, а самому по-прежнему беззаботно жить. Стал он шляться, стал гулять, от работы отлынивать, готовый продукт потреблять. Задумался монах: как же быть? Как братца к работе приучить? Взмолился монах святому Бенедикту, говорит, помоги, вынеси вердикт ты, что с братом-то делать? Лентяй и бездельник! Надоело мне, нужен мне приличный подельник.
И случилось чудо - словно в сказке, брат его с тех пор был в завязке, но так как природа не терпит изъяну - теперь уже монах с утра был пьяный, волочился за каждой прохожей юбкой, дегустировал без конца продукт литровым кубком. Тут уже аббату вмешаться пришлось - а был он здоровый мужчина, ну будто лось. Двинул аббат монаха разок, двинул другой, тот и с копыт долой, полежал неделю, месяц полежал, снова приличным монахом он стал. Пить, правда, начал продукцию фирмы "Кристалл". Но был пьяницей тихим, запойным, в основное время - спокойным. А как начинал гонять зелёных чертей, как начинал бегать за ними вдоль монастырских келей, отец-настоятель снова кулаком двинет, нечистая нашего монаха и покинет.
Слышен ропот возмущённый в зале - про рецептуру вы так ничего и не сказали, неужто решили зажилить секрет? Тише, спокойней, у нас секретов нет. Не знаю, как мой брат, а я, пока тверёзый - готов нести любые турусы на колёсах, а как только отказываюсь под мухой - так сразу он пускается плести околёс что есть духу, так мы и барагозим, на пару уже, а цель у нас одна - удержать вас в ЖЖ. Вот мы и откидываем с утра до ночи пенки, попеременке, - дурачим честной народ, да козла Фрэнка.
Этот рассказ мы написали вдвоём с treasurer_zero
Все совместно написанные истории находятся по тегам Братья Гон-куры и Переписка Энгельса с Каутским