Мемуары. Май 2004. Алтай-Казахстан.
Уже несколько человек угрожали мне, что годы Пашиного младенчества я буду вспоминать как лучшие годы своей жизни. Так вот, пока мне не отшибло память, и я помню ещё лучшие годы, буду помаленьку записывать.
2004
Первая экспедиция в моей жизни состоялась в 2004 году, на втором году аспирантуры. Завлаб, по совместительству мой научный руководитель Байков запланировал трехнедельную поездку по Забайкалью, в которую было включено 4 человека из лаборатории (включая двоих аспирантов), коллеги из Владивостока и СПб. И вот, когда этот план обсуждался, кто-то из коллег спросил: "А там молочаи-то есть?" Я тогда занималась молочаями. И начальник ответил "Есть, но мало." "А зачем тогда Ире туда ехать, надо ехать туда, где их много. Через пару часов он заглянул ко мне и спросил: "Ира, не хотите ли поехать в Казахстан?" Я ответила: " Когда?" "В воскресенье." (а была среда). "А подумать можно?" "Думайте. До завтрашнего утра." Но я уже к сегодняшнему вечеру была уверена, что хочу ехать. Что начальнику утром и сообщила. Он сказал: "Теперь надо договориться с начальником экспедиции." Начальник, Куприянов, был замотан сборами и даже особо не возражал. Только спросил, много ли места я займу в машине, и шеф уверил его, что совсем немного. Когда Куприянов уже в ходе поездки узнал, что это моя первая экспедиция, он был несколько возмущён и сказал, что предупреждать же надо!
Первый вечер надолго запомнился болотом. Мы подъезжали к Кулундинскому озеру, ища, куда бы встать на ночевку, моросил дождь, и наша Буханка внезапно наотрез отказалась ехать куда-то ещё. Ставить лагерь среди грязи не хотелось. И мужчины сначала пытались вытолкать машину своими силами, потом ходили к дороге ловить кого-нибудь, кто нас вытянет. Добросердечные наивно сворачивали с дороги и застревали в той же грязи, не успев даже до нас добраться. Под конец нам попался маленький, но мощный трактор, который нас и спас. Мы загрузились и поехали разбивать лагерь. Потом мужчины загрузились обратно и отправились вытаскивать наших неудачливых спасателей.
Со второго вечера было объявлено разделение труда: женщины готовят еду, мужчины ставят палатки. Лично начальник ходит за дровами. Но когда мы сготовили, всех накормили, поужинали сами и вымыли посуду, то обнаружили, что мужчины уже давно поставили палатки. Но только для себя. И мы свою палатку ставили сами, в сумерках. На следующий день моя напарница Вероника (уже осознавшая, сколь слабы мои способности к готовке), отправила меня ставить палатку, пока сама готовила ужин. Еще через пару дней, кто-то из мужчин застал меня за этим занятием, и поинтересовался, не нужна ли мне помощь. Помощь была не нужна. Зато готовить я так и не научилась: моё участие сводилось к открыванию консервов, нарезке хлеба и мытью посуды.
Пересечение границы запомнилось плохо. Какие-то люди смотрели в наши документы, а потом что-то искали в своей базе данных. База была бумажная, и искать приходилось долго. Показалось, что на меня ушло больше времени, чем на других - наверно, моя фамилия более распространена в Казахстане.
Вероника занималась пионами. Как-то вечером мы встали лагерем недалеко от хорошей популяции пионов и она сказала, что надо бы там провести какие-то работы. Но начальник экспедиции решил, что с утра мы завтракаем, загружаемся в машину и едем дальше. Ну, Вероника и придумала встать пораньше, поработать, чтобы к завтраку уже всё было готово. Я согласилась ей помочь. И вот утром мы просыпаемся, выползаем из палатки, видим и ощущаем иней, обильно выпавший за ночь, дружно разворачиваемся и ползём досыпать. А отъезд всё равно задержался и пионы не остались неизученными.
Поездки с интродукторами бывают познавательны, но у них есть свои недостатки. Например, тенденция заставлять все свободное место коробками с выкопанными растениями, из которых временами что-то подтекает. Неприятное соседство для гербарных прессов. Поэтому в той поездке я собирала в гербарий исключительно молочаи, и те толком не успевала перебирать. Примерно на четвёртый день поездки я набрала неопознанных молочаев. После возвращения я разобрала все сборы, и пожаловалась шефу, что не могу определить один вид. Шеф сказал: "Я таких не знаю, будем описывать новый вид." Ну, мы и описали Euphorbia kalbaensis. До сих пор никто закрыть не может.
Возле Бухтарминского водохранилища есть довольно обширная степь - если я правильно помню, Кулуджунские Кызылкумы. Довольно высокие песчаные холмы, закрепленные можжевельником. Вот поставили мы лагерь в низинке и разбежались во все стороны. Время к вечеру, пора уже в лагерь возвращаться. И тут я понимаю, что лагеря нигде не видно. Можно конечно встать на холм повыше и орать, пока меня не найдут. Но это же не наш метод! Надо найтись самой. Это уже потом все стали с навигаторами ходить, а тогда навигатор был один на всю экспедицию, сняли координаты лагеря, и все сборы этими координатами пометили. Так что из приборов у меня - один фотоаппарат. И тут я вспомнила, что почти от самого лагеря сфотографировала водохранилище. Ну, прикинула, с какого ракурса надо смотреть, чтоб так получилось, а дальше методом последовательных приближений: влезаю на холм, присматриваюсь - нет, немного правее, теперь ближе, а вот он уже и лагерь видно.
Бухтарминское водохранилище мы пересекли на пароме. Потом проехали по Курчумскому хребту.
Когда мы приехали в место с названием Киин-Кериш, поняли, почему начальник взял на себя заготовку дров. Там в принципе нет деревьев, и где искать дрова, непонятно. Но он взял лопату, и накопал толстых сухих кореньев анабазиса.
Про Киин-Кериш толком рассказать нечего. Это смотреть надо. Совершенно марсианские пейзажи, красная глина, белая глина.
На озере Зайсан тоже были выходы красной глины, но по сравнению с Киин-Керишем это уже не впечатляло. Тут мы ещё раз заблудились. Но уже вдвоём с Вероникой, поэтому я переживала меньше, свалив всю ответственность на более опытного товарища. Долго, уже в потёмках, бродили, как нам казалось, по берегу озера, где должен был быть наш лагерь, и только потом поняли, что это не берег, а просто складка местности. Лагерь нашёлся этажом ниже.
На стоянке в районе Нарымского хребта к нам подъехал абориген на лошади, долго пытался понять, что мы за люди. Потом уехал, вернулся с пучком дикого лука и рыбой (если я ничего не путаю.
Потом мы заночевали в городе Риддере, у давнего знакомого Куприянова, Котухова. На следующее утро навестили Алтайский ботанический сад. Основное впечатление от города - снежные вершины, кажется, сразу за домами.
Опять пересечение границы. "Ботаники? Траву везёте? Знаем мы, что вы за траву везёте." Кажется, начальник показал бдительным пограничникам что-то из улова, но от предложения выгрузить и тщательно осмотреть каждый корешок и листик как-то отмазался. Возможно, дал мзду.
Дальше мы без приключений доехали до Барнаула, где меня довезли до автовокзала и посадили на автобус (потом еле убедила водителя, что меня надо высадить в Бердске - он хотел без остановок ехать до Новосибирска).
Дома коллеги пожурили меня, что я мало набрала, объяснили, что в экспедиции надо каждую свободную минуту что-то копать, сушить, писать этикетки. До следующей экспедиции оставалось меньше двух недель...
2004
Первая экспедиция в моей жизни состоялась в 2004 году, на втором году аспирантуры. Завлаб, по совместительству мой научный руководитель Байков запланировал трехнедельную поездку по Забайкалью, в которую было включено 4 человека из лаборатории (включая двоих аспирантов), коллеги из Владивостока и СПб. И вот, когда этот план обсуждался, кто-то из коллег спросил: "А там молочаи-то есть?" Я тогда занималась молочаями. И начальник ответил "Есть, но мало." "А зачем тогда Ире туда ехать, надо ехать туда, где их много. Через пару часов он заглянул ко мне и спросил: "Ира, не хотите ли поехать в Казахстан?" Я ответила: " Когда?" "В воскресенье." (а была среда). "А подумать можно?" "Думайте. До завтрашнего утра." Но я уже к сегодняшнему вечеру была уверена, что хочу ехать. Что начальнику утром и сообщила. Он сказал: "Теперь надо договориться с начальником экспедиции." Начальник, Куприянов, был замотан сборами и даже особо не возражал. Только спросил, много ли места я займу в машине, и шеф уверил его, что совсем немного. Когда Куприянов уже в ходе поездки узнал, что это моя первая экспедиция, он был несколько возмущён и сказал, что предупреждать же надо!
Первый вечер надолго запомнился болотом. Мы подъезжали к Кулундинскому озеру, ища, куда бы встать на ночевку, моросил дождь, и наша Буханка внезапно наотрез отказалась ехать куда-то ещё. Ставить лагерь среди грязи не хотелось. И мужчины сначала пытались вытолкать машину своими силами, потом ходили к дороге ловить кого-нибудь, кто нас вытянет. Добросердечные наивно сворачивали с дороги и застревали в той же грязи, не успев даже до нас добраться. Под конец нам попался маленький, но мощный трактор, который нас и спас. Мы загрузились и поехали разбивать лагерь. Потом мужчины загрузились обратно и отправились вытаскивать наших неудачливых спасателей.
Со второго вечера было объявлено разделение труда: женщины готовят еду, мужчины ставят палатки. Лично начальник ходит за дровами. Но когда мы сготовили, всех накормили, поужинали сами и вымыли посуду, то обнаружили, что мужчины уже давно поставили палатки. Но только для себя. И мы свою палатку ставили сами, в сумерках. На следующий день моя напарница Вероника (уже осознавшая, сколь слабы мои способности к готовке), отправила меня ставить палатку, пока сама готовила ужин. Еще через пару дней, кто-то из мужчин застал меня за этим занятием, и поинтересовался, не нужна ли мне помощь. Помощь была не нужна. Зато готовить я так и не научилась: моё участие сводилось к открыванию консервов, нарезке хлеба и мытью посуды.
Пересечение границы запомнилось плохо. Какие-то люди смотрели в наши документы, а потом что-то искали в своей базе данных. База была бумажная, и искать приходилось долго. Показалось, что на меня ушло больше времени, чем на других - наверно, моя фамилия более распространена в Казахстане.
Вероника занималась пионами. Как-то вечером мы встали лагерем недалеко от хорошей популяции пионов и она сказала, что надо бы там провести какие-то работы. Но начальник экспедиции решил, что с утра мы завтракаем, загружаемся в машину и едем дальше. Ну, Вероника и придумала встать пораньше, поработать, чтобы к завтраку уже всё было готово. Я согласилась ей помочь. И вот утром мы просыпаемся, выползаем из палатки, видим и ощущаем иней, обильно выпавший за ночь, дружно разворачиваемся и ползём досыпать. А отъезд всё равно задержался и пионы не остались неизученными.
Поездки с интродукторами бывают познавательны, но у них есть свои недостатки. Например, тенденция заставлять все свободное место коробками с выкопанными растениями, из которых временами что-то подтекает. Неприятное соседство для гербарных прессов. Поэтому в той поездке я собирала в гербарий исключительно молочаи, и те толком не успевала перебирать. Примерно на четвёртый день поездки я набрала неопознанных молочаев. После возвращения я разобрала все сборы, и пожаловалась шефу, что не могу определить один вид. Шеф сказал: "Я таких не знаю, будем описывать новый вид." Ну, мы и описали Euphorbia kalbaensis. До сих пор никто закрыть не может.
Возле Бухтарминского водохранилища есть довольно обширная степь - если я правильно помню, Кулуджунские Кызылкумы. Довольно высокие песчаные холмы, закрепленные можжевельником. Вот поставили мы лагерь в низинке и разбежались во все стороны. Время к вечеру, пора уже в лагерь возвращаться. И тут я понимаю, что лагеря нигде не видно. Можно конечно встать на холм повыше и орать, пока меня не найдут. Но это же не наш метод! Надо найтись самой. Это уже потом все стали с навигаторами ходить, а тогда навигатор был один на всю экспедицию, сняли координаты лагеря, и все сборы этими координатами пометили. Так что из приборов у меня - один фотоаппарат. И тут я вспомнила, что почти от самого лагеря сфотографировала водохранилище. Ну, прикинула, с какого ракурса надо смотреть, чтоб так получилось, а дальше методом последовательных приближений: влезаю на холм, присматриваюсь - нет, немного правее, теперь ближе, а вот он уже и лагерь видно.
Бухтарминское водохранилище мы пересекли на пароме. Потом проехали по Курчумскому хребту.
Когда мы приехали в место с названием Киин-Кериш, поняли, почему начальник взял на себя заготовку дров. Там в принципе нет деревьев, и где искать дрова, непонятно. Но он взял лопату, и накопал толстых сухих кореньев анабазиса.
Про Киин-Кериш толком рассказать нечего. Это смотреть надо. Совершенно марсианские пейзажи, красная глина, белая глина.
На озере Зайсан тоже были выходы красной глины, но по сравнению с Киин-Керишем это уже не впечатляло. Тут мы ещё раз заблудились. Но уже вдвоём с Вероникой, поэтому я переживала меньше, свалив всю ответственность на более опытного товарища. Долго, уже в потёмках, бродили, как нам казалось, по берегу озера, где должен был быть наш лагерь, и только потом поняли, что это не берег, а просто складка местности. Лагерь нашёлся этажом ниже.
На стоянке в районе Нарымского хребта к нам подъехал абориген на лошади, долго пытался понять, что мы за люди. Потом уехал, вернулся с пучком дикого лука и рыбой (если я ничего не путаю.
Потом мы заночевали в городе Риддере, у давнего знакомого Куприянова, Котухова. На следующее утро навестили Алтайский ботанический сад. Основное впечатление от города - снежные вершины, кажется, сразу за домами.
Опять пересечение границы. "Ботаники? Траву везёте? Знаем мы, что вы за траву везёте." Кажется, начальник показал бдительным пограничникам что-то из улова, но от предложения выгрузить и тщательно осмотреть каждый корешок и листик как-то отмазался. Возможно, дал мзду.
Дальше мы без приключений доехали до Барнаула, где меня довезли до автовокзала и посадили на автобус (потом еле убедила водителя, что меня надо высадить в Бердске - он хотел без остановок ехать до Новосибирска).
Дома коллеги пожурили меня, что я мало набрала, объяснили, что в экспедиции надо каждую свободную минуту что-то копать, сушить, писать этикетки. До следующей экспедиции оставалось меньше двух недель...