Вариации
Ехала я вчера в метро вечером и думала о разных вещах. Лениво думала, разглядывая свои пальцы, повисшие на грязном металлическом поручне. Думала о лаке на ногтях, о том, что все красные платья должны принадлежать мне и о словах. О том, что мой мозг без буквальных слов ничего не понимает. Меня можно увезти на берега андалузского побережья, меня можно спасти от шайки негров в Гарлеме, за мной можно бегать по снегу в легких одеждах, но я ровным счетом никогда ничего не пойму о чувствах. Но стоит мне соврать, ни делая ровным счетом ничего: «я люблю тебя», я обманусь и поверю, как дура.
В метро людей много, все прижаты друг к другу. И рядом я замечаю свою бывшую учительницу по английскому языку, ужасно худую, бледную, коротко стриженную под мальчика, в черных джинсах и серой кофте, ну, как всегда. Преподавала у меня в девятом классе. Она едет с дочкой своей, у той скрипка за спиной, такая же прическа, как у мамы, только щечки пухлее.
Учительница моя рассуждает о скудности умов и отсутствии фантазии у коллег или подчиненных. С дочкой, вся уверенная такая, шутит, смеется звонко. А я вспомнила, как плохо она учила меня языку, и вместо того приносила на уроки пазл складывать. И еще она рассказывала, что ест зубную пасту. Говорила: прихожу из душа, ложусь к мужу в постель, а он мне говорит: «Что опять пасты наелась?».
И мне вдруг так резко захотелось спросить ее, наклонившись участливо к уху, к ее фарфорово-бледной щеке: «А вы по-прежнему едите зубную пасту?»
А ведь она бы не узнала меня даже.
В метро людей много, все прижаты друг к другу. И рядом я замечаю свою бывшую учительницу по английскому языку, ужасно худую, бледную, коротко стриженную под мальчика, в черных джинсах и серой кофте, ну, как всегда. Преподавала у меня в девятом классе. Она едет с дочкой своей, у той скрипка за спиной, такая же прическа, как у мамы, только щечки пухлее.
Учительница моя рассуждает о скудности умов и отсутствии фантазии у коллег или подчиненных. С дочкой, вся уверенная такая, шутит, смеется звонко. А я вспомнила, как плохо она учила меня языку, и вместо того приносила на уроки пазл складывать. И еще она рассказывала, что ест зубную пасту. Говорила: прихожу из душа, ложусь к мужу в постель, а он мне говорит: «Что опять пасты наелась?».
И мне вдруг так резко захотелось спросить ее, наклонившись участливо к уху, к ее фарфорово-бледной щеке: «А вы по-прежнему едите зубную пасту?»
А ведь она бы не узнала меня даже.