Разые памятные места
О местах, памятных для меня по школьному времени, и отчасти по студенческому, я написал выше. Продолжу теперь, о местах, запомнившихся мне начиная с университета, и по сей день.
В них у меня нет обыкновения гулять, и каких-то особенных чувств они у меня не вызывают. Но когда случайно бываю там - вспомню что-нибудь. Есть и места просто ныне актуальные, где всё время бываю по работе.
Возможно, будет малость скучновато. Но нужно писать: а то ведь забудется всё.
Начну с университета. Я учился в 1979-83 гг. на геологическом факультете, он в главном здании МГУ. Отдельные курсы проходили на биологическом факультете, на химическом, и на военной кафедре. С химией и военным делом у меня связаны только плохие воспоминания - о мучениях, хвостах, всяких проблемах. Плохо помню эти здания, и в любом случае обходил бы их стороной. Биологический факультет был, напротив, интересен, и я его немного помню, в основном по коллекциям всякой всячины в шкафах в коридорах.
Больше всего запомнились большая, старинного вида аудитория для лекций на 6-м этаже главного здания, и наша кафедра палеонтологии этажом ниже, с её витринами и камнями.
Долго помнил и столовую. Комплексные обеды, всякие салатики, омлет кубиками с горошком внутри.
Мне долго впоследствии нравилось походить в окрестностях университета, побывать на геологических олимпиадах именно на 5 и 6-м этажах, зайти в столовую. Как-то мы с супругой даже зашли в помещение Геологической школы на 8-м этаже; там в студенческое время я вёл кружок, и разрисовал стены динозаврами, оркестром скелетов и изображением студента, пожирающего учеников-школьников в буквальном смысле, как Сатурн делал со своими детьми на картине Гойи. Лет 25 и даже больше благодарные потомки сохраняли и реставрировали эти, так сказать, фрески.
Помнится, поблизости, в районе кинотеатра "Литва", не знаю, что с ним сейчас, была и студенческая общага, где я тоже разрисовывал стены; правда, всё закрасили года через два. Там были каменный век с мамонтом, всякие весёлые пьяного вида геологи, и волосатые модники в джинсах.
Начальник курса, партийный чиновник, и отдельно староста курса, приезжали туда искать крамолу, и наводить цензуру. Партиец ничего такого не нашёл, а старосте всё мерещилось что-то неприличное - вот, на джинсах висит то ли большая молния, то ли что другое, что это у тебя такое?!
Я рисовал и подобные стенгазеты, как-то одну даже сняли, и сделали мне нагоняй в комитете комсомола: все студенты в статьях и на картинках спекулируют пластинками и джинсами, пьянствуют, увлекаются Западом и отплясывают в вычурных одеждах и неприличных позах.
Я и сам тогда как-то попал в вытрезвитель вместе с лаборантом нашей кафедры. Были тяжёлые моменты, могли выпереть из универа. Помиловал начальник университетской милиции, перед которым я покаялся. И не стал сообщать на факультет. Я даже потом из-за стресса долго никакого алкоголя не употреблял.
В свете того, какими были мои родители (писал постом выше), можно представить, какую фантастику пришлось выдумывать, объясняя, почему не ночевал дома, и не звонил. В своём рассказе я был якобы жертвой уличных хулиганов, а потом и милиции, был ночью в участке, звонить не мог.
Мать много позже узнала печальную правду - у неё были связи повсюду. И намекала, что ей всё известно; но это уже было прошлое. Мне показалось, что она даже отнеслась с некоторым уважением к тому, что я выкрутился самостоятельно.
Но вернусь к нашему времени... Всё ныне прошло, в универ не пускают, олимпиады перекочевали на удалёнку. А все чувства к этим местам странным образом утихли и перегорели. Всё-таки, видимо, тяжеловато было учиться, и со временем всякое бывшее хорошее и плохое как-то уравновесились.
Когда я занимался дипломной работой по брахиоподам, и после университета ещё писал статьи на ту же тему, я часто посещал одно странное место. Это был филиал ПИНа (Палеонтологического института) на Кадашевской набережной, в районе кинотеатра "Ударник".
Это был ничем не примечательный снаружи подвал в одном из двориков.
Там работали постоянно двое сотрудников лаборатории иглокожих; иногда ещё кто-то заходил.
Хозяином там был заведующий лаборатории, известный учёный - к сожалению, уже почивший не так давно. Он был в очках, с пышной волнистой шевелюрой, с бородой, и глуховатой вкрадчивой речью. Там были запасы продуктов, чай, электричество. В принципе, можно было даже жить там какое-то время. В шкафах хранились ценные коллекции; в том числе, та, что собрал и продал институту не менее известный геолог-любитель Эрлангер.
С начальником работала дама много старше меня, но выглядевшая какой-то богемной студенткой хрупкого вида и наивной, с хипповыми деталями одежды. (Вид этот был очень обманчив.)
Эти двое были, как можно было догадываться, каким-то подобием семьи, и я даже намного позже слыхал, что там и дочка есть. Углубляться не нужно, да и не знаю я об этом толком ничего.
Я писал - моей темой были брахиоподы. А тут - иглокожие. Так вот, эта дама раньше и была специалистом по брахиоподам, когда-то, годами 10 раньше. Но не ужилась с "брахиоподовой" начальницей, старой и заслуженной. Та в своё время видела её диплом (в 1967 г.) и обнаружила там наблюдения и выводы, очень менявшие её представления о системе некоторых брахиопод. Раскритиковала их, но потом опубликовала, как свои собственные.
В общем, мы написали со старшей коллегой общую статью, в которой сухо и корректно рассказали об истории изучения этого вопроса, и расставили всё по местам. Так сказать, восстановили приоритет и справедливость.
Всё это было очень интересно для меня тогда: и эти люди, и брахиоподами увлекался чрезмерно. И эта обстановка подвала, чай с печеньем, разбор старых коллекций брахиопод в коробках.
Я написал выше: внешний вид моей знакомой многое скрывал. На самом деле, она была упрямым борцом за какие-то истины, и человеком фанатичных убеждений. Только - разных в разное время.
Тогда, давно, это проявилось в её рассказах о похищенном научном материале, и в статье, где добивались правды.
А во время перестройки эта знакомая, как рассказывали, уволилась из института, очень приобщилась к православной вере, и пошла работать уборщицей в храме.
Через много лет мы с супругой побывали у неё в гостях. Думаю, на тот момент, несколько лет назад, ей было около 80; но всякое в природе бывает - на вид она изменилась мало, как мне показалось.
Мы узнали, что она стала крайне ортодоксальной. И даже не признаёт эволюции живой природы. Хотя даже среди священников и богословов многие её признают, пусть и в религиозной трактовке.
Мало того, она озаботилась спасением моей души, и собралась было вести меня куда-то исповедоваться. На этом пока что наше общение с ней и прервалось.
Подвал на Кадашевской, вероятно, есть и сейчас, но его уже не найти. Все подвалы, бывшие в прошлом бесхозными, имеют ныне каких-то хозяев. Все научные лаборатории и коллекции давно переехали в здание и хранилища института. Осталось только место, на вид просто часть Москвы, ничего особенного.
Продолжение следует.
В них у меня нет обыкновения гулять, и каких-то особенных чувств они у меня не вызывают. Но когда случайно бываю там - вспомню что-нибудь. Есть и места просто ныне актуальные, где всё время бываю по работе.
Возможно, будет малость скучновато. Но нужно писать: а то ведь забудется всё.
Начну с университета. Я учился в 1979-83 гг. на геологическом факультете, он в главном здании МГУ. Отдельные курсы проходили на биологическом факультете, на химическом, и на военной кафедре. С химией и военным делом у меня связаны только плохие воспоминания - о мучениях, хвостах, всяких проблемах. Плохо помню эти здания, и в любом случае обходил бы их стороной. Биологический факультет был, напротив, интересен, и я его немного помню, в основном по коллекциям всякой всячины в шкафах в коридорах.
Больше всего запомнились большая, старинного вида аудитория для лекций на 6-м этаже главного здания, и наша кафедра палеонтологии этажом ниже, с её витринами и камнями.
Долго помнил и столовую. Комплексные обеды, всякие салатики, омлет кубиками с горошком внутри.
Мне долго впоследствии нравилось походить в окрестностях университета, побывать на геологических олимпиадах именно на 5 и 6-м этажах, зайти в столовую. Как-то мы с супругой даже зашли в помещение Геологической школы на 8-м этаже; там в студенческое время я вёл кружок, и разрисовал стены динозаврами, оркестром скелетов и изображением студента, пожирающего учеников-школьников в буквальном смысле, как Сатурн делал со своими детьми на картине Гойи. Лет 25 и даже больше благодарные потомки сохраняли и реставрировали эти, так сказать, фрески.
Помнится, поблизости, в районе кинотеатра "Литва", не знаю, что с ним сейчас, была и студенческая общага, где я тоже разрисовывал стены; правда, всё закрасили года через два. Там были каменный век с мамонтом, всякие весёлые пьяного вида геологи, и волосатые модники в джинсах.
Начальник курса, партийный чиновник, и отдельно староста курса, приезжали туда искать крамолу, и наводить цензуру. Партиец ничего такого не нашёл, а старосте всё мерещилось что-то неприличное - вот, на джинсах висит то ли большая молния, то ли что другое, что это у тебя такое?!
Я рисовал и подобные стенгазеты, как-то одну даже сняли, и сделали мне нагоняй в комитете комсомола: все студенты в статьях и на картинках спекулируют пластинками и джинсами, пьянствуют, увлекаются Западом и отплясывают в вычурных одеждах и неприличных позах.
Я и сам тогда как-то попал в вытрезвитель вместе с лаборантом нашей кафедры. Были тяжёлые моменты, могли выпереть из универа. Помиловал начальник университетской милиции, перед которым я покаялся. И не стал сообщать на факультет. Я даже потом из-за стресса долго никакого алкоголя не употреблял.
В свете того, какими были мои родители (писал постом выше), можно представить, какую фантастику пришлось выдумывать, объясняя, почему не ночевал дома, и не звонил. В своём рассказе я был якобы жертвой уличных хулиганов, а потом и милиции, был ночью в участке, звонить не мог.
Мать много позже узнала печальную правду - у неё были связи повсюду. И намекала, что ей всё известно; но это уже было прошлое. Мне показалось, что она даже отнеслась с некоторым уважением к тому, что я выкрутился самостоятельно.
Но вернусь к нашему времени... Всё ныне прошло, в универ не пускают, олимпиады перекочевали на удалёнку. А все чувства к этим местам странным образом утихли и перегорели. Всё-таки, видимо, тяжеловато было учиться, и со временем всякое бывшее хорошее и плохое как-то уравновесились.
Когда я занимался дипломной работой по брахиоподам, и после университета ещё писал статьи на ту же тему, я часто посещал одно странное место. Это был филиал ПИНа (Палеонтологического института) на Кадашевской набережной, в районе кинотеатра "Ударник".
Это был ничем не примечательный снаружи подвал в одном из двориков.
Там работали постоянно двое сотрудников лаборатории иглокожих; иногда ещё кто-то заходил.
Хозяином там был заведующий лаборатории, известный учёный - к сожалению, уже почивший не так давно. Он был в очках, с пышной волнистой шевелюрой, с бородой, и глуховатой вкрадчивой речью. Там были запасы продуктов, чай, электричество. В принципе, можно было даже жить там какое-то время. В шкафах хранились ценные коллекции; в том числе, та, что собрал и продал институту не менее известный геолог-любитель Эрлангер.
С начальником работала дама много старше меня, но выглядевшая какой-то богемной студенткой хрупкого вида и наивной, с хипповыми деталями одежды. (Вид этот был очень обманчив.)
Эти двое были, как можно было догадываться, каким-то подобием семьи, и я даже намного позже слыхал, что там и дочка есть. Углубляться не нужно, да и не знаю я об этом толком ничего.
Я писал - моей темой были брахиоподы. А тут - иглокожие. Так вот, эта дама раньше и была специалистом по брахиоподам, когда-то, годами 10 раньше. Но не ужилась с "брахиоподовой" начальницей, старой и заслуженной. Та в своё время видела её диплом (в 1967 г.) и обнаружила там наблюдения и выводы, очень менявшие её представления о системе некоторых брахиопод. Раскритиковала их, но потом опубликовала, как свои собственные.
В общем, мы написали со старшей коллегой общую статью, в которой сухо и корректно рассказали об истории изучения этого вопроса, и расставили всё по местам. Так сказать, восстановили приоритет и справедливость.
Всё это было очень интересно для меня тогда: и эти люди, и брахиоподами увлекался чрезмерно. И эта обстановка подвала, чай с печеньем, разбор старых коллекций брахиопод в коробках.
Я написал выше: внешний вид моей знакомой многое скрывал. На самом деле, она была упрямым борцом за какие-то истины, и человеком фанатичных убеждений. Только - разных в разное время.
Тогда, давно, это проявилось в её рассказах о похищенном научном материале, и в статье, где добивались правды.
А во время перестройки эта знакомая, как рассказывали, уволилась из института, очень приобщилась к православной вере, и пошла работать уборщицей в храме.
Через много лет мы с супругой побывали у неё в гостях. Думаю, на тот момент, несколько лет назад, ей было около 80; но всякое в природе бывает - на вид она изменилась мало, как мне показалось.
Мы узнали, что она стала крайне ортодоксальной. И даже не признаёт эволюции живой природы. Хотя даже среди священников и богословов многие её признают, пусть и в религиозной трактовке.
Мало того, она озаботилась спасением моей души, и собралась было вести меня куда-то исповедоваться. На этом пока что наше общение с ней и прервалось.
Подвал на Кадашевской, вероятно, есть и сейчас, но его уже не найти. Все подвалы, бывшие в прошлом бесхозными, имеют ныне каких-то хозяев. Все научные лаборатории и коллекции давно переехали в здание и хранилища института. Осталось только место, на вид просто часть Москвы, ничего особенного.
Продолжение следует.