Хироко Танака
Стоя перед зеркалом Хироко Танака, наносила на лицо нервно подрагивающей рукой мазки из банки с тональным кремом. Свои ярко рыжие волосы она заставила торчать в разные стороны с помощью геля и фена. Все она делала наспех и неаккуратно, потому что она опаздывала и из-за этого сильно волновалась. Подружки наверняка уже собрались. Она с обидой думала об этом и нетерпеливо стучала ногой по полу. Закончив с макияжем, Хироко неудовлетворенно посмотрела на свое отражение. Мало того что никто из знакомых ее бы не узнал, никто, наверное, не решился бы сказать на кого она реально похожа - то ли кошка, то ли белка, а, может, и лиса…
Поглядев еще раз на себя, она натянуто улыбнулась своему отражению и правой рукой, сжав пальцы в неполный кулак, как будто делая кошачий мах лапой, тонко пропищала: «Мяу!».
До «Харадзюку» она добиралась на метро. Было уже семь вечера. В вагоне, плотно набившись, стояли «белые воротнички». Они старались на нее не смотреть и испуганно отсранялись, как будто бы она была больной или грязной. Но Хироко уже не комплексовала как раньше. К тому, что от тебя люди шарахаются быстро привыкаешь.
«Вон! Вон она! Э-э-э-й, мы здесь!», - эти крики, загримированная под кошку, Хироко услышала, когда торопливо вошла в улочку, почти бегом преодолевая пятьсот метров из метро. Ее подружка Масако прыгала от радости и махала руками. Девчонки явно заждались и хотели поскорее начать. Танака ответно помахала рукой, но Масако все также прыгала и кричала, переполненная радостными эмоциями. Масако всегда была такой. Такое ощущение, что у нее внутри маленький реактор.
- Гляди, они уже начали, - обиженным тоном сказала Масако, показав на конкурентов, после традиционного приветствия кошачьим мяуканьем и царапанием двумя руками-лапками.
- Маса, прости! Я торопилась…, - Хироко сделала жалобную физиономию и тихо замурлыкала.
- Ну ладно, - уже улыбаясь, сказала Масако, а потом, звонко хлопнув в ладоши, крикнула собравшимся, - Кто мы?
Все дружно закричали: «Кятто Гяру!!!» Повернувшись в круг и синхронно мяукнув, раскрашенные кошками четыре девушки встали в два ряда напротив большого стеклянного окна, служившего им зеркалом, и, вытянув в стороны руки для контроля дистанции, повернули головы друг к другу. Масако тем временем нажала кнопку на CD-проигрывателе, откуда пошла музыка с мьюзикла «Cats», и встала в первый ряд вместе с Хироко. Они переглянулись и, кивнув своим отражениям по команде стали танцевать.
Когда Хироко училась в университете, она ходила в клуб современных танцев. И сейчас она вела всех и движения танца придумала она. Поэтому без нее не начинали, да и танцевать толком не могли.
Еще два года назад, вот точно так же стоя перед стеклянной витриной студенческой столовой, члены клуба собирались, чтобы разучить танец к Дню университета. Все новички учились, копируя движения впереди стоящих. Через несколько занятий Хироко привыкла и так полюбила ту непринужденную атмосферу, особенно, когда они уставшие сидели на открытой веранде и смеялись каким-то шуткам, которые рождались от взаимных подколок, что с нетерпением ждала каждого вечера. Конечно же, она не могла не заметить, что Сигэру Такэда сразу положил на нее глаз. Высокий, в широких штанах, с цветной банданой, которая подвязывала его пышные волосы, сделанные в афро-стиле, он часто обходил новичков и корректировал их движения. А еще он носил цветные линзы - иногда голубые, иногда зеленые. Ну как в такого не влюбиться! Вот и Хироко не пропускала занятий и репетировала до чертовской усталости только, чтобы ее переставили в ряд поближе к сэнпаю Такэде.
Через месяц Такэда позвал ее погулять вечером и завел в городе на дискотеку, где они выпили по коктейлю. Он устроил для нее шоу, танцуя перед Хироко несколько танцев подряд. Двигался он очень хорошо, совмещая акробатику с плавными переходами с рук на ноги. Он явно наслаждался всеобщим вниманием в клубе и аплодисментами после каждого танца. А потом он сел рядом и, похлопав Хироко по колену, сказал, что когда-нибудь она тоже так научится. Хироко же была в таком восторге, что с трудом сдерживая свои эмоции, сразу сказала, что любит его. Сигэру тогда довольно улыбнулся, и эту улыбку она тоже поняла как особое отношение к ней. Тем же вечером, как она и надеялась, Хироко ночевала у сэнпая. В постеле она очень старалась и боялась сделать что-то не так, но Сигэру, похоже, был больше занят самолюбованием в отражениях зеркал. У него было прекрасное тело, и восхищаться им Хироко не могла. Она тогда просто была опьянена любовью и влечением к Такэде.
- Эй, ну опять не ждешь нас!
Этот окрик выдернул Хироко из воспоминаний. Она остановилась как раз в тот момент, когда сделав поворот на месте с выпадом правой ноги изобразила волну всем телом снизу вверх.
- Танака, ты нам не показывала эти движения, - Масако похоже опять обиделась.
Да, с ними танец не получался таким естественным как с Сигэру. Но зато все это было просто для удовольствия, без боязливого чувства, что не увидят, не оценят или посмотрят с усмешкой.
- Окей, перерыв! - Масако опять стала радостно прыгать. - Я буду чай и пудинг. Заказывайте, я сейчас сбегаю в комби.
Взяв с каждой по несколько монет, она убежала, а девушки сели отдохнуть и посмотреть на «конкуренток», которые танцевали через дорогу. Они были одеты как персонажи сказки про Питера Пена - в каких-то белых фартучках, цветных чулках до середины бедра. В крашеные песочные волосы вплетены ленточки и приколоты белые шапочки, на руках - длинные перчатки с ажурными отворотами. Они танцевали посредственно, но очень весело визжали и с удовольствием позировали всем, кто хотел их сфотографировать. Они также помахали Хироко и ее подружкам, а потом долго хохотали.
Пришла Масако и, раздав всем еду и банки с холодным зеленым чаем, села на бордюр. Она толкнула Хироко локтем и, не прожевав, стала рассказывать:
- Фанака! Фтера ф ними парень танцефал.
Хироко толкнула ее в плечо:
- Дожуй, а потом говори!
Масако засмеялась, прикрыв рот, и поспешила сделать пару глотков из банки. Потом она сглотнула и, хихикая, продолжила:
- Ну, парень с ними вчера танцевал. Он такой высокий, волосы во! - она показала пышную прическу очертив руками вокруг своей головы, - а глаза у него зеленые…, - сказав все это лукаво посмотрела на Хироко и мяукнула сопроводив это кошачьим жестом.
- Кто же это мог быть? - подыграла ей Хироко, а потом выставив пальцы-когти, зашипела и угрожающим голосом прохрипела: - я тебе глаза выцарапаю!
Все засмеялись. Успокоившись Масако сказала:
- Я не вру. Я уверена, что это был твой бывший!
Хироко растеряно оглядела всех подружек - они кивнули, подтверждая слова Масако.
Вечер прошел скучно. Хироко была в плохом настроении, а девочки как не пытались ее развеселить, ничего у них не получилось.
Стоя возле входа на станцию, освещенные в вечерней темноте рекламными огнями, Хироко и Масако курили, делая короткие затяжки. Масако периодически кому-то писала в своем телефоне, увешанном меховыми и блестящими брелками. Хироко же избегала взгляда подружки, не желая видеть в нем сожаление или наигранную веселость. Она смотрела поверх здания и выпускала своим «кошачьим» ртом тоненькую и не слишком густую струйку дыма.
- Ну… ну… Хироко! - Масако, совсем не уставшая, все норовила поделиться своей неисчерпаемой энергией, приплясывая одними ногами на месте и дергая Хироко за рукав.
- Я не думаю о нем… - очень серьезно ответила она. - Я совсем не думаю Сигэру… Но он мне тогда сказал… - она поперхнулась, закрыла глаза рукой и тяжело дыша договорила, - он мне сказал, что таких как я, ничего не умеющих, у него много, и еще одна ему не нужна. Черт! Черт! - она стала ругаться тихо и зло. Глаза ее были сухие, но руки заметно дрожали, когда она подносила сигарету к губам. - Ему просто нравится соблазнять молодых и глупых.
- Ну ладно, Хироко… Мяу! - Масако уже знала, что подругу не проймут никакие доводы. - Придешь в субботу?
Хироко покачала головой:
- Не, у меня мать из Мацуямы приезжает. Я же говорила…
- Мяууу, - Масако растроенно замяукала. - Я думала, что если мы выучим наш танец кошек, то можно будет на Харадзюку-контест выставиться. У? Ты что мяу? - и она сделала руками себе ушки и помахала ими.
Хироко улыбнулась. Растоптав окурок, она сделала кошачью лапку и замурлыкала.
- Ну ладно. Конкурс это хорошо. Только ты своим подружкам скажи, чтобы старались, а то я их зацарапаю, - она сопроводила свои слова царапающими жестами, - и смотрите у меня: если Такэда будет к вам приставать, гоните его сразу!
- Хай, семпай! - Масако послушно поклонилась и лукаво улыбнулась. - А он, прям, так хорош? - и она сделала насколько позволял кошачий макияж, томное лицо.
- Он только собой любуется, - резко ответила Хироко. - Ну ладно, увидимся на следующей неделе!
И они попрощались, сделав несколько кошачьих махов, целясь в лицо друг другу и громко мяукая, а потом, веселясь от испуганных взглядов вечерних прохожих, расстались.
- Хиро-чян, вставай, лисичка моя! - мама сидела на полу возле матраса и гладила розовую ступню Хироко своей шершавой рукой.
- Мам, ну дай поспать… - Хироко недовольно, отвернулась и втянула ногу обратно под одеяло.
А потом она резко села и растерев глаза, удивленно спросила:
- А ты как вошла? Или я тебе ключ давала?
Пожилая женщина с приятным лицом, морщинами-лучиками вокруг глаз и морщинами на верхней губе, улыбнулась и, качая головой, сказала:
- Ты дверь не закрыла. Ну, вылезай, я привезла тебе угощений из дома.
Хироко сладко потянулась и, расправляя спутавшиеся за ночь волосы, пошла в ванную. На зеркальце она увидела маленькую фигурку сидящей лисы с острыми ушками из серой глины. «Достала уже!», - подумала Хироко, взяв ее в руку и выйдя из ванной комнаты.
- Мам! Зачем ты мне их привозишь? У меня их штук двадцать уже…
Госпожа Танака ласково посмотрела на дочь и, вздохнув, ответила:
- Я хочу, чтоб ты не забывала дом и иногда ездила к нам.
- Мам, ну ты же знаешь у меня полно дел. - Хироко поставила серую лисичку на стол в кухне, обиженно развернулась и ушла чистить зубы.
Глядя на белого червяка зубной пасты с голубыми точками, Хироко вдруг вспомнила свое детство в Мацуяме. В груди заныла тоска по дому детства - она увидела свои качели и старшего брата, который постоянно лежал под своим древним «Мерседесом» и что-то мастерил. А еще Хироко вспомнила как мама из рисовой муки и сладких бобов делала изумительные сладости.
Наспех дочистив зубы, и толком не смыв пасту с раковины, Хироко выбежала из ванной:
- Мам! А что ты привезла вкусного? - и встала рядом с сумкой, сложив руки на груди как послушная девочка.
Мама улыбнулась и разлила чай. Она протянула ей серую лисичку и сказала:
- Иди, поставь на полочку, а я пока достану угощения.
Они сидели и болтали, вспоминая школьные годы Хироко - ее друзей и ее увлечения танцами. Госпожа Танака рассказывала про старшего сына, который все так же молча целыми днями чинит машины и мастерит какие-то бамперы и выхлопные трубы. А еще она упомянула, что в храме Сэйгодзи умерла настоятельница и теперь храм пустой, но жители все равно ходят туда, подметают во дворике листья и ставят ароматические палочки в курильницу.
Хироко расслабилась и почувствовала наконец-то тепло от матери, ей хотелось ее обнять, а еще больше признаться, что она хочет съездить домой.
Наконец она решилась:
- Мам! А давай я с тобой поеду на два дня…
Госпожа Танака обрадовалась, и, поклонившись, сказала:
- Вот хорошая девочка!
Хироко собралась быстро. Через десять минут ее сумка уже лежала возле двери, а мама тем временем разглядывала фотографии, которые пачкой лежали на обувном ящике в узкой прихожей. На некоторых Хироко была разрисована под кошку. Мама улыбалась, и морщинки вокруг глаз делали ее особенно доброй. При этом она что-то говорила.
- Все! Я готова. - Хироко приладила на голову большую розовую кепку, примяв ее с боков.
Глянув через зеркало на маму, она спросила:
- Ты что-то говоришь про мои фото?
Танака улыбнулась и, выудив из пачки изображение, где Хироко в гриме «Кятто гяру» делает пальцами знак «V» и явно мяукает, сказала:
- Здесь ты особенно похожа на лису!
Дома было все как прежде, а запах старых деревянных стен заставлял сердце сжиматься в непонятной тоске, как будто бы именно этого ей не хватало в Токио. Но ведь нет, она же не скучала. А может и скучала... Сейчас Хироко уже не была уверена, но все равно ей было очень хорошо.
Дико проголодавшись, она забежала на кухню и, ощущая себя счастливой, попросила маму сделать на ужин гёдза, а еще много всего, что любила в детстве. Потом она побежала в гараж, где надеялась застать старшего брата, но, не увидев его среди груды запчастей, побежала дальше. Она обошла и заглянула всюду, с улыбкой разглядывая старые вещи, хозяйственную утварь, игрушки, которые еще недавно были для нее так важны. А сейчас Хироко просто улыбалась в каком-то умилении. Потом она сбегала и купила мороженное и, совершенно уставшая, но счастливая, села на крыльцо с мороженым в руке. И, ощущая простое счастье, уставилась на закатные блики, которые красивым узором легли на крышу соседнего дома.
В этот момент зазвонил телефон. Это была Масако. Танака, предчувствуя приятный разговор, главным образом из-за того, что без нее у подружек не получается танцевать, улыбаясь раскрыла телефон и расслабленным голосом сказала:
- Мосимоси!
Масако была возбуждена. Она тараторила, визжала, потом смеялась. В какой-то момент, судя по звуку, она уронила телефон. Да, как это на нее похоже, - с ухмылкой подумала Хироко, не расслышав и половину того, что говорила подружка. Связь прервалась, и только после того, как Хироко вернулась к поеданию мороженого, она осознала смысл того, что говорила Маса. С трудом сдерживая эмоции, Танака выбросила мороженое в корзину с сухими листьями, стоявшую возле дома. В голове из обрывков фраз подруги сложилась следующая картина: Такэда все-таки танцевал с ними и привлек внимание какой-то американской селебрити.
Хироко, забыв о том, что свое пристрастие к курению она скрывает от матери, достала сигарету, щелкнула зажигалкой и затянулась. Пальцы трясли сигарету, а в голове метались мысли, которые сжимали сердце. Танака поняла, что ее предали. Держа сигарету в правой руке, она затягивалась без остановки, а левая рука неосознанно открывала и закрывала мобильный телефон.
Затушив сигарету и аккуратно положив ее на край ступеньки, чтобы потом выбросить в ведро, она позвонила Масако. Висок неприятно пульсировал прижатый трубкой. Когда раздались гудки, Хироко выдохнула и, представив подружку, натянуто улыбнулась:
- Маса, я так толком и не поняла, что у вас там было?
Масако, перекрикивая шум, судя по всему, какой-то пивной сказала, что ей надо выйти в тихое место. Спустя минуту шороха и звука шагов, она продолжила разговор:
- Хироко! Сегодня в Харадзюку была Гвен Стефани! - тут она завизжала, потом продолжила. - Она такая классная! Уу! Представляешь… Сегодня пришел твой друг Такэда. В смысле твой бывший… Он сначала танцевал с девчонками напротив, а потом подошел к нам. Мы не хотели с ним даже разговаривать, но он как-то не навязывался, а просто стал исправлять наши движения. А потом встал на твое место и повел танец как будто он знал его…
Слушая Масако, Хироко думала о своем: «Сукин сын, конечно, он знал его! Это его танец…». Так как она долго ничего не отвечала, то Маса стала кричать:
- Мосимоси! Мосимоси! Хироко!
- Да,да… я здесь. - Голос Танаки звучал тихо, но очень злобно.
- Хироко, мяу! Ты только не обижайся! Я тебя очень люблю! А сэнпай твой мне не интересен…
Хироко все так же молчала, сильно сжимая трубку. От этого пальцы вспотели и соскальзывали.
- Хироко, мосимоси… Ты его больше не увидишь, потому что Гвен Стефани позвала его в Америку. А еще…
Телефонная трубка хлопнула сложившись. Как будто рука сама это сделала за Хироку. Сжав телефон в руке, Танака смотрела на него и пыталась выбраться из своего состояния. Ей казалось, что она умерла. Точнее не она умерла, а умерло ее тело, но остались только глаза, которые смотрели на телефон. Она даже не ощущала свое сердце, которое до этого билось сильнее окуня в руках рыбака. И, наверное, у нее даже умер мозг. Но как бы она думала про свой мозг? «Нет, мозг пока работает. Это просто я умираю от того, что сердце остановилось».
Хироко закрыла глаза и погрузилась в темноту. Потом она увидела себя сидящей в нелепой позе на крыльце. «Так бывает, когда умираешь…», - подумала она. Но все равно ей было интересно, что она сама будет делать дальше. Расслабленная рука ее тела скользнула вниз и, из разжатых пальцев мобильный телефон упал в траву. Хироко встала и, не ощущая ничего, даже малейшего напряжения мышц, даже шороха одежды, пошла по направлению к калитке. Она обернулась и, без эмоций посмотрев на свое тело, лежащее на крыльце, повернулась и пошла дальше. Не думая о том, куда она идет, Танака просто брела мимо соседских домов, мимо аккуратных садиков и свернула в зеленую темноту, которая открылась между заборами. Это была маленькая бамбуковая роща. В начинающих сумерках она выглядела входом в черную пещеру. Но девушка просто шла, не думая о страхе, хотя ее мозг, который на самом деле еще работал, несмотря на то, что Хироко сама отказывалась это признать, понимал, куда несет непослушное тело. Это была узкая дорожка, теперь уже заросшая непослушным бамбуком, которая вела к храму Сэйгодзи. В детстве Хироко вместе со сверстниками любила здесь играть, особенно по той причине, что настоятельница была строгой с хорошей реакцией и удивительной памятью на лица. Именно эта самая «опасность» быть пойманной за невинными развлечениями, вроде перевязывания матерчатых косынок на небольших статуях каменных лисиц с шей на головы или проделывание слюнявым пальцем дырок в бумажных перегородках внутри храма, тянуло девчонок и мальчишек в это место.
Сейчас здесь было тихо. Настоятельница умерла и храм, похоже, умер вместе с ней. На каменных лисицах уже висели выцветшие тряпки, а в бронзовой чаше перед храмом уже давно не курились палочки с благовониями.
Хироко, ни о чем не думая, вошла внутрь и, проведя рукой по зеленому от времени бронзовому колоколу, даже не обратила внимания на пыль, которая осталась на руке. Она машинально скинула обувь и, сделала шаг на возвышение, выстланное отсыревшим татами. Она постояла немного, без всяких мыслей глядя на темную нишу алтаря и упала на пол.
Рыжая лиса с черными лапками выбежала из темноты рощи и остановилась у дороги, освещенной светом фонаря. Она потянула носом и, не обращая внимания на пожилую женщину, которая проезжала мимо на велосипеде, побежала вдоль ограды. Потом она скрылась из вида, вероятно, скользнув в чей-то двор. Лис здесь не видели давно. Поэтому решив, что это хороший знак, пожилая женщина, не долго думая, развернула велосипед и подъехала к дому, на почтовом ящике которого было написано: «Танака Каё».
Госпожа Танака, улыбаясь каким-то приятным мыслям, щурила свои добрые глаза, которые прятались в лучиках-морщинках. Она закончила приготовление гёдза и собиралась позвать дочку, которая приехала из Токио погостить на два дня, на ужин. Тихий звонок, дважды пропев отрывок из популярной когда-то мелодии, сообщил, что кто-то вошел в калитку. Мама Танака вытерла руки о полотенце и направилась к двери. В этот момент она услышала крик. Соседка, освещенная светом, исходившим из проема двери, стояла перед крыльцом. Одной рукой она держалась за сердце, другой за лицо. На крыльце в нелепой позе, в которой ни один живой человек не пролежит и минуты, лежала девушка с рыжими волосами. А из кустов на людей смотрели два спокойных, поблескивающих от света, лисьих глаза.
Поглядев еще раз на себя, она натянуто улыбнулась своему отражению и правой рукой, сжав пальцы в неполный кулак, как будто делая кошачий мах лапой, тонко пропищала: «Мяу!».
До «Харадзюку» она добиралась на метро. Было уже семь вечера. В вагоне, плотно набившись, стояли «белые воротнички». Они старались на нее не смотреть и испуганно отсранялись, как будто бы она была больной или грязной. Но Хироко уже не комплексовала как раньше. К тому, что от тебя люди шарахаются быстро привыкаешь.
«Вон! Вон она! Э-э-э-й, мы здесь!», - эти крики, загримированная под кошку, Хироко услышала, когда торопливо вошла в улочку, почти бегом преодолевая пятьсот метров из метро. Ее подружка Масако прыгала от радости и махала руками. Девчонки явно заждались и хотели поскорее начать. Танака ответно помахала рукой, но Масако все также прыгала и кричала, переполненная радостными эмоциями. Масако всегда была такой. Такое ощущение, что у нее внутри маленький реактор.
- Гляди, они уже начали, - обиженным тоном сказала Масако, показав на конкурентов, после традиционного приветствия кошачьим мяуканьем и царапанием двумя руками-лапками.
- Маса, прости! Я торопилась…, - Хироко сделала жалобную физиономию и тихо замурлыкала.
- Ну ладно, - уже улыбаясь, сказала Масако, а потом, звонко хлопнув в ладоши, крикнула собравшимся, - Кто мы?
Все дружно закричали: «Кятто Гяру!!!» Повернувшись в круг и синхронно мяукнув, раскрашенные кошками четыре девушки встали в два ряда напротив большого стеклянного окна, служившего им зеркалом, и, вытянув в стороны руки для контроля дистанции, повернули головы друг к другу. Масако тем временем нажала кнопку на CD-проигрывателе, откуда пошла музыка с мьюзикла «Cats», и встала в первый ряд вместе с Хироко. Они переглянулись и, кивнув своим отражениям по команде стали танцевать.
Когда Хироко училась в университете, она ходила в клуб современных танцев. И сейчас она вела всех и движения танца придумала она. Поэтому без нее не начинали, да и танцевать толком не могли.
Еще два года назад, вот точно так же стоя перед стеклянной витриной студенческой столовой, члены клуба собирались, чтобы разучить танец к Дню университета. Все новички учились, копируя движения впереди стоящих. Через несколько занятий Хироко привыкла и так полюбила ту непринужденную атмосферу, особенно, когда они уставшие сидели на открытой веранде и смеялись каким-то шуткам, которые рождались от взаимных подколок, что с нетерпением ждала каждого вечера. Конечно же, она не могла не заметить, что Сигэру Такэда сразу положил на нее глаз. Высокий, в широких штанах, с цветной банданой, которая подвязывала его пышные волосы, сделанные в афро-стиле, он часто обходил новичков и корректировал их движения. А еще он носил цветные линзы - иногда голубые, иногда зеленые. Ну как в такого не влюбиться! Вот и Хироко не пропускала занятий и репетировала до чертовской усталости только, чтобы ее переставили в ряд поближе к сэнпаю Такэде.
Через месяц Такэда позвал ее погулять вечером и завел в городе на дискотеку, где они выпили по коктейлю. Он устроил для нее шоу, танцуя перед Хироко несколько танцев подряд. Двигался он очень хорошо, совмещая акробатику с плавными переходами с рук на ноги. Он явно наслаждался всеобщим вниманием в клубе и аплодисментами после каждого танца. А потом он сел рядом и, похлопав Хироко по колену, сказал, что когда-нибудь она тоже так научится. Хироко же была в таком восторге, что с трудом сдерживая свои эмоции, сразу сказала, что любит его. Сигэру тогда довольно улыбнулся, и эту улыбку она тоже поняла как особое отношение к ней. Тем же вечером, как она и надеялась, Хироко ночевала у сэнпая. В постеле она очень старалась и боялась сделать что-то не так, но Сигэру, похоже, был больше занят самолюбованием в отражениях зеркал. У него было прекрасное тело, и восхищаться им Хироко не могла. Она тогда просто была опьянена любовью и влечением к Такэде.
- Эй, ну опять не ждешь нас!
Этот окрик выдернул Хироко из воспоминаний. Она остановилась как раз в тот момент, когда сделав поворот на месте с выпадом правой ноги изобразила волну всем телом снизу вверх.
- Танака, ты нам не показывала эти движения, - Масако похоже опять обиделась.
Да, с ними танец не получался таким естественным как с Сигэру. Но зато все это было просто для удовольствия, без боязливого чувства, что не увидят, не оценят или посмотрят с усмешкой.
- Окей, перерыв! - Масако опять стала радостно прыгать. - Я буду чай и пудинг. Заказывайте, я сейчас сбегаю в комби.
Взяв с каждой по несколько монет, она убежала, а девушки сели отдохнуть и посмотреть на «конкуренток», которые танцевали через дорогу. Они были одеты как персонажи сказки про Питера Пена - в каких-то белых фартучках, цветных чулках до середины бедра. В крашеные песочные волосы вплетены ленточки и приколоты белые шапочки, на руках - длинные перчатки с ажурными отворотами. Они танцевали посредственно, но очень весело визжали и с удовольствием позировали всем, кто хотел их сфотографировать. Они также помахали Хироко и ее подружкам, а потом долго хохотали.
Пришла Масако и, раздав всем еду и банки с холодным зеленым чаем, села на бордюр. Она толкнула Хироко локтем и, не прожевав, стала рассказывать:
- Фанака! Фтера ф ними парень танцефал.
Хироко толкнула ее в плечо:
- Дожуй, а потом говори!
Масако засмеялась, прикрыв рот, и поспешила сделать пару глотков из банки. Потом она сглотнула и, хихикая, продолжила:
- Ну, парень с ними вчера танцевал. Он такой высокий, волосы во! - она показала пышную прическу очертив руками вокруг своей головы, - а глаза у него зеленые…, - сказав все это лукаво посмотрела на Хироко и мяукнула сопроводив это кошачьим жестом.
- Кто же это мог быть? - подыграла ей Хироко, а потом выставив пальцы-когти, зашипела и угрожающим голосом прохрипела: - я тебе глаза выцарапаю!
Все засмеялись. Успокоившись Масако сказала:
- Я не вру. Я уверена, что это был твой бывший!
Хироко растеряно оглядела всех подружек - они кивнули, подтверждая слова Масако.
Вечер прошел скучно. Хироко была в плохом настроении, а девочки как не пытались ее развеселить, ничего у них не получилось.
Стоя возле входа на станцию, освещенные в вечерней темноте рекламными огнями, Хироко и Масако курили, делая короткие затяжки. Масако периодически кому-то писала в своем телефоне, увешанном меховыми и блестящими брелками. Хироко же избегала взгляда подружки, не желая видеть в нем сожаление или наигранную веселость. Она смотрела поверх здания и выпускала своим «кошачьим» ртом тоненькую и не слишком густую струйку дыма.
- Ну… ну… Хироко! - Масако, совсем не уставшая, все норовила поделиться своей неисчерпаемой энергией, приплясывая одними ногами на месте и дергая Хироко за рукав.
- Я не думаю о нем… - очень серьезно ответила она. - Я совсем не думаю Сигэру… Но он мне тогда сказал… - она поперхнулась, закрыла глаза рукой и тяжело дыша договорила, - он мне сказал, что таких как я, ничего не умеющих, у него много, и еще одна ему не нужна. Черт! Черт! - она стала ругаться тихо и зло. Глаза ее были сухие, но руки заметно дрожали, когда она подносила сигарету к губам. - Ему просто нравится соблазнять молодых и глупых.
- Ну ладно, Хироко… Мяу! - Масако уже знала, что подругу не проймут никакие доводы. - Придешь в субботу?
Хироко покачала головой:
- Не, у меня мать из Мацуямы приезжает. Я же говорила…
- Мяууу, - Масако растроенно замяукала. - Я думала, что если мы выучим наш танец кошек, то можно будет на Харадзюку-контест выставиться. У? Ты что мяу? - и она сделала руками себе ушки и помахала ими.
Хироко улыбнулась. Растоптав окурок, она сделала кошачью лапку и замурлыкала.
- Ну ладно. Конкурс это хорошо. Только ты своим подружкам скажи, чтобы старались, а то я их зацарапаю, - она сопроводила свои слова царапающими жестами, - и смотрите у меня: если Такэда будет к вам приставать, гоните его сразу!
- Хай, семпай! - Масако послушно поклонилась и лукаво улыбнулась. - А он, прям, так хорош? - и она сделала насколько позволял кошачий макияж, томное лицо.
- Он только собой любуется, - резко ответила Хироко. - Ну ладно, увидимся на следующей неделе!
И они попрощались, сделав несколько кошачьих махов, целясь в лицо друг другу и громко мяукая, а потом, веселясь от испуганных взглядов вечерних прохожих, расстались.
- Хиро-чян, вставай, лисичка моя! - мама сидела на полу возле матраса и гладила розовую ступню Хироко своей шершавой рукой.
- Мам, ну дай поспать… - Хироко недовольно, отвернулась и втянула ногу обратно под одеяло.
А потом она резко села и растерев глаза, удивленно спросила:
- А ты как вошла? Или я тебе ключ давала?
Пожилая женщина с приятным лицом, морщинами-лучиками вокруг глаз и морщинами на верхней губе, улыбнулась и, качая головой, сказала:
- Ты дверь не закрыла. Ну, вылезай, я привезла тебе угощений из дома.
Хироко сладко потянулась и, расправляя спутавшиеся за ночь волосы, пошла в ванную. На зеркальце она увидела маленькую фигурку сидящей лисы с острыми ушками из серой глины. «Достала уже!», - подумала Хироко, взяв ее в руку и выйдя из ванной комнаты.
- Мам! Зачем ты мне их привозишь? У меня их штук двадцать уже…
Госпожа Танака ласково посмотрела на дочь и, вздохнув, ответила:
- Я хочу, чтоб ты не забывала дом и иногда ездила к нам.
- Мам, ну ты же знаешь у меня полно дел. - Хироко поставила серую лисичку на стол в кухне, обиженно развернулась и ушла чистить зубы.
Глядя на белого червяка зубной пасты с голубыми точками, Хироко вдруг вспомнила свое детство в Мацуяме. В груди заныла тоска по дому детства - она увидела свои качели и старшего брата, который постоянно лежал под своим древним «Мерседесом» и что-то мастерил. А еще Хироко вспомнила как мама из рисовой муки и сладких бобов делала изумительные сладости.
Наспех дочистив зубы, и толком не смыв пасту с раковины, Хироко выбежала из ванной:
- Мам! А что ты привезла вкусного? - и встала рядом с сумкой, сложив руки на груди как послушная девочка.
Мама улыбнулась и разлила чай. Она протянула ей серую лисичку и сказала:
- Иди, поставь на полочку, а я пока достану угощения.
Они сидели и болтали, вспоминая школьные годы Хироко - ее друзей и ее увлечения танцами. Госпожа Танака рассказывала про старшего сына, который все так же молча целыми днями чинит машины и мастерит какие-то бамперы и выхлопные трубы. А еще она упомянула, что в храме Сэйгодзи умерла настоятельница и теперь храм пустой, но жители все равно ходят туда, подметают во дворике листья и ставят ароматические палочки в курильницу.
Хироко расслабилась и почувствовала наконец-то тепло от матери, ей хотелось ее обнять, а еще больше признаться, что она хочет съездить домой.
Наконец она решилась:
- Мам! А давай я с тобой поеду на два дня…
Госпожа Танака обрадовалась, и, поклонившись, сказала:
- Вот хорошая девочка!
Хироко собралась быстро. Через десять минут ее сумка уже лежала возле двери, а мама тем временем разглядывала фотографии, которые пачкой лежали на обувном ящике в узкой прихожей. На некоторых Хироко была разрисована под кошку. Мама улыбалась, и морщинки вокруг глаз делали ее особенно доброй. При этом она что-то говорила.
- Все! Я готова. - Хироко приладила на голову большую розовую кепку, примяв ее с боков.
Глянув через зеркало на маму, она спросила:
- Ты что-то говоришь про мои фото?
Танака улыбнулась и, выудив из пачки изображение, где Хироко в гриме «Кятто гяру» делает пальцами знак «V» и явно мяукает, сказала:
- Здесь ты особенно похожа на лису!
Дома было все как прежде, а запах старых деревянных стен заставлял сердце сжиматься в непонятной тоске, как будто бы именно этого ей не хватало в Токио. Но ведь нет, она же не скучала. А может и скучала... Сейчас Хироко уже не была уверена, но все равно ей было очень хорошо.
Дико проголодавшись, она забежала на кухню и, ощущая себя счастливой, попросила маму сделать на ужин гёдза, а еще много всего, что любила в детстве. Потом она побежала в гараж, где надеялась застать старшего брата, но, не увидев его среди груды запчастей, побежала дальше. Она обошла и заглянула всюду, с улыбкой разглядывая старые вещи, хозяйственную утварь, игрушки, которые еще недавно были для нее так важны. А сейчас Хироко просто улыбалась в каком-то умилении. Потом она сбегала и купила мороженное и, совершенно уставшая, но счастливая, села на крыльцо с мороженым в руке. И, ощущая простое счастье, уставилась на закатные блики, которые красивым узором легли на крышу соседнего дома.
В этот момент зазвонил телефон. Это была Масако. Танака, предчувствуя приятный разговор, главным образом из-за того, что без нее у подружек не получается танцевать, улыбаясь раскрыла телефон и расслабленным голосом сказала:
- Мосимоси!
Масако была возбуждена. Она тараторила, визжала, потом смеялась. В какой-то момент, судя по звуку, она уронила телефон. Да, как это на нее похоже, - с ухмылкой подумала Хироко, не расслышав и половину того, что говорила подружка. Связь прервалась, и только после того, как Хироко вернулась к поеданию мороженого, она осознала смысл того, что говорила Маса. С трудом сдерживая эмоции, Танака выбросила мороженое в корзину с сухими листьями, стоявшую возле дома. В голове из обрывков фраз подруги сложилась следующая картина: Такэда все-таки танцевал с ними и привлек внимание какой-то американской селебрити.
Хироко, забыв о том, что свое пристрастие к курению она скрывает от матери, достала сигарету, щелкнула зажигалкой и затянулась. Пальцы трясли сигарету, а в голове метались мысли, которые сжимали сердце. Танака поняла, что ее предали. Держа сигарету в правой руке, она затягивалась без остановки, а левая рука неосознанно открывала и закрывала мобильный телефон.
Затушив сигарету и аккуратно положив ее на край ступеньки, чтобы потом выбросить в ведро, она позвонила Масако. Висок неприятно пульсировал прижатый трубкой. Когда раздались гудки, Хироко выдохнула и, представив подружку, натянуто улыбнулась:
- Маса, я так толком и не поняла, что у вас там было?
Масако, перекрикивая шум, судя по всему, какой-то пивной сказала, что ей надо выйти в тихое место. Спустя минуту шороха и звука шагов, она продолжила разговор:
- Хироко! Сегодня в Харадзюку была Гвен Стефани! - тут она завизжала, потом продолжила. - Она такая классная! Уу! Представляешь… Сегодня пришел твой друг Такэда. В смысле твой бывший… Он сначала танцевал с девчонками напротив, а потом подошел к нам. Мы не хотели с ним даже разговаривать, но он как-то не навязывался, а просто стал исправлять наши движения. А потом встал на твое место и повел танец как будто он знал его…
Слушая Масако, Хироко думала о своем: «Сукин сын, конечно, он знал его! Это его танец…». Так как она долго ничего не отвечала, то Маса стала кричать:
- Мосимоси! Мосимоси! Хироко!
- Да,да… я здесь. - Голос Танаки звучал тихо, но очень злобно.
- Хироко, мяу! Ты только не обижайся! Я тебя очень люблю! А сэнпай твой мне не интересен…
Хироко все так же молчала, сильно сжимая трубку. От этого пальцы вспотели и соскальзывали.
- Хироко, мосимоси… Ты его больше не увидишь, потому что Гвен Стефани позвала его в Америку. А еще…
Телефонная трубка хлопнула сложившись. Как будто рука сама это сделала за Хироку. Сжав телефон в руке, Танака смотрела на него и пыталась выбраться из своего состояния. Ей казалось, что она умерла. Точнее не она умерла, а умерло ее тело, но остались только глаза, которые смотрели на телефон. Она даже не ощущала свое сердце, которое до этого билось сильнее окуня в руках рыбака. И, наверное, у нее даже умер мозг. Но как бы она думала про свой мозг? «Нет, мозг пока работает. Это просто я умираю от того, что сердце остановилось».
Хироко закрыла глаза и погрузилась в темноту. Потом она увидела себя сидящей в нелепой позе на крыльце. «Так бывает, когда умираешь…», - подумала она. Но все равно ей было интересно, что она сама будет делать дальше. Расслабленная рука ее тела скользнула вниз и, из разжатых пальцев мобильный телефон упал в траву. Хироко встала и, не ощущая ничего, даже малейшего напряжения мышц, даже шороха одежды, пошла по направлению к калитке. Она обернулась и, без эмоций посмотрев на свое тело, лежащее на крыльце, повернулась и пошла дальше. Не думая о том, куда она идет, Танака просто брела мимо соседских домов, мимо аккуратных садиков и свернула в зеленую темноту, которая открылась между заборами. Это была маленькая бамбуковая роща. В начинающих сумерках она выглядела входом в черную пещеру. Но девушка просто шла, не думая о страхе, хотя ее мозг, который на самом деле еще работал, несмотря на то, что Хироко сама отказывалась это признать, понимал, куда несет непослушное тело. Это была узкая дорожка, теперь уже заросшая непослушным бамбуком, которая вела к храму Сэйгодзи. В детстве Хироко вместе со сверстниками любила здесь играть, особенно по той причине, что настоятельница была строгой с хорошей реакцией и удивительной памятью на лица. Именно эта самая «опасность» быть пойманной за невинными развлечениями, вроде перевязывания матерчатых косынок на небольших статуях каменных лисиц с шей на головы или проделывание слюнявым пальцем дырок в бумажных перегородках внутри храма, тянуло девчонок и мальчишек в это место.
Сейчас здесь было тихо. Настоятельница умерла и храм, похоже, умер вместе с ней. На каменных лисицах уже висели выцветшие тряпки, а в бронзовой чаше перед храмом уже давно не курились палочки с благовониями.
Хироко, ни о чем не думая, вошла внутрь и, проведя рукой по зеленому от времени бронзовому колоколу, даже не обратила внимания на пыль, которая осталась на руке. Она машинально скинула обувь и, сделала шаг на возвышение, выстланное отсыревшим татами. Она постояла немного, без всяких мыслей глядя на темную нишу алтаря и упала на пол.
Рыжая лиса с черными лапками выбежала из темноты рощи и остановилась у дороги, освещенной светом фонаря. Она потянула носом и, не обращая внимания на пожилую женщину, которая проезжала мимо на велосипеде, побежала вдоль ограды. Потом она скрылась из вида, вероятно, скользнув в чей-то двор. Лис здесь не видели давно. Поэтому решив, что это хороший знак, пожилая женщина, не долго думая, развернула велосипед и подъехала к дому, на почтовом ящике которого было написано: «Танака Каё».
Госпожа Танака, улыбаясь каким-то приятным мыслям, щурила свои добрые глаза, которые прятались в лучиках-морщинках. Она закончила приготовление гёдза и собиралась позвать дочку, которая приехала из Токио погостить на два дня, на ужин. Тихий звонок, дважды пропев отрывок из популярной когда-то мелодии, сообщил, что кто-то вошел в калитку. Мама Танака вытерла руки о полотенце и направилась к двери. В этот момент она услышала крик. Соседка, освещенная светом, исходившим из проема двери, стояла перед крыльцом. Одной рукой она держалась за сердце, другой за лицо. На крыльце в нелепой позе, в которой ни один живой человек не пролежит и минуты, лежала девушка с рыжими волосами. А из кустов на людей смотрели два спокойных, поблескивающих от света, лисьих глаза.