усыхает язык-вечный ребёнок = усыхает народ. спасибо серьёзным дядям и тётям!
"Я приведу статистику. Первый словарь русского языка составлен в конце XVIII века. В нем было 43 000 слов, что примерно соответствовало английскому словарю Сэмюэла Джонсона. И далее полтора века лексиконы «шли в ногу».
В начале XX века в русском языке (по самому полному изданию Даля под редакцией Бодуэна де Куртенэ) было примерно 220 тысяч слов. А в Вебстеровском словаре 1900 года - около 200 тысяч.
Потом - грандиозный разрыв. 1934 год, третье издание Вебстеровского словаря: 600 тысяч слов. 1940 год, Ушаковский словарь, главный словарь советской эпохи: 88 тысяч слов.
Английский возрос в три раза. Русский убавился почти в три".
"- «Этическая работа» языка виднее при обращении к корням. Сравним русский язык не с английским, а с русским же, но… ХIX века. В четырехтомном академическим словаре 1847 года 153 слова начинались корнем «люб». В четырехтомном же академическом словаре русского языка (1982, под ред. Евгеньевой) осталось 41 слово из 153. Ушли: «любиться», «любощедрый», «любленик», «любодейство», «любогрешный»… В целом лексико-тематическая группа «любовь» сократилась почти на три четверти.
Вот «добро» и «зло». Было 146 слов с корнем «добр», осталось 52. Ушли: «добродей» («злодей» остался), «добромыслие», «добрословить», «добротолюбие». Из 254 слов с корнем «зло» остались 85. Ушли «злострастие», «злоумие», «злотворный», «злосовестный»… (Глубокое, кстати, слово. Народовольцы, савинковцы, большевики: совесть у них была. Но злая.)
Мы видим реально, как увядает на корню - на корнях! - русский язык".
"Русский взахлеб импортирует, но не экспортирует идеи, образы, понятия. Наша ментальная обрабатывающая промышленность на нуле. Даже прежние достижения истребляем: стыдимся называться «интеллигентами», ходим в «интеллектуалах». Хотя «интеллигенция» - из немногих положительных понятий, которые Россия внесла в международный языковой обиход.
Но современное общество - информационное общество. И продукция новых слов и понятий все более важна для статуса державы. А Россия отстала…"
"- Русский язык - очень инерционный. Как и страна, как и общество. Все противится переменам. Даже «Словарь языкового расширения» Солженицына встретился с неприятием. Хотя там неологизмов почти не было. Была попытка вернуть пласты прежнего словаря.
Но мне кажется, надо воскрешать не субстанции, а энергии языка. Не забытые слова, а саму способность корня к ветвлению, порождению новых слов. Стимулировать новое словотворчество, способность корней расти дальше. Есть семантически напряженные поля, есть вакуум, который требует новых слов".
"Но сейчас, на мой взгляд, еще идут опасные процессы. Депопуляция населения и делексикализация языка - сходной природы. Там, где отсутствует воля к смыслу (и порождению новых слов!), - там отсутствует и воля к жизни.
Поэтому мы сможем определить поднявшуюся волю к жизни не только по росту народонаселения, но и по новому обращению с языком.
Задача определенного круга людей (хлебниковцев, условно говоря, или языководов) - сделать так, чтобы внутренние системы и потенции языка легче и органичней переходили в новые нормы. Эту идею встречали еще недавно с большой интеллектуальной опасливостью… а иногда и просто в штыки. Но сейчас на лекциях в Москве, на Книжном фестивале, в Институте русского языка я почувствовал к ней более благосклонный интерес слушателей".
Михаил Эпштейн , "Новая газета"
а как русский язык может не усыхать, если "русские филологи" даже изъясняются не по-русски, а "по-научному"? (это я не о М.Эпштейне, разумеется)
В начале XX века в русском языке (по самому полному изданию Даля под редакцией Бодуэна де Куртенэ) было примерно 220 тысяч слов. А в Вебстеровском словаре 1900 года - около 200 тысяч.
Потом - грандиозный разрыв. 1934 год, третье издание Вебстеровского словаря: 600 тысяч слов. 1940 год, Ушаковский словарь, главный словарь советской эпохи: 88 тысяч слов.
Английский возрос в три раза. Русский убавился почти в три".
"- «Этическая работа» языка виднее при обращении к корням. Сравним русский язык не с английским, а с русским же, но… ХIX века. В четырехтомном академическим словаре 1847 года 153 слова начинались корнем «люб». В четырехтомном же академическом словаре русского языка (1982, под ред. Евгеньевой) осталось 41 слово из 153. Ушли: «любиться», «любощедрый», «любленик», «любодейство», «любогрешный»… В целом лексико-тематическая группа «любовь» сократилась почти на три четверти.
Вот «добро» и «зло». Было 146 слов с корнем «добр», осталось 52. Ушли: «добродей» («злодей» остался), «добромыслие», «добрословить», «добротолюбие». Из 254 слов с корнем «зло» остались 85. Ушли «злострастие», «злоумие», «злотворный», «злосовестный»… (Глубокое, кстати, слово. Народовольцы, савинковцы, большевики: совесть у них была. Но злая.)
Мы видим реально, как увядает на корню - на корнях! - русский язык".
"Русский взахлеб импортирует, но не экспортирует идеи, образы, понятия. Наша ментальная обрабатывающая промышленность на нуле. Даже прежние достижения истребляем: стыдимся называться «интеллигентами», ходим в «интеллектуалах». Хотя «интеллигенция» - из немногих положительных понятий, которые Россия внесла в международный языковой обиход.
Но современное общество - информационное общество. И продукция новых слов и понятий все более важна для статуса державы. А Россия отстала…"
"- Русский язык - очень инерционный. Как и страна, как и общество. Все противится переменам. Даже «Словарь языкового расширения» Солженицына встретился с неприятием. Хотя там неологизмов почти не было. Была попытка вернуть пласты прежнего словаря.
Но мне кажется, надо воскрешать не субстанции, а энергии языка. Не забытые слова, а саму способность корня к ветвлению, порождению новых слов. Стимулировать новое словотворчество, способность корней расти дальше. Есть семантически напряженные поля, есть вакуум, который требует новых слов".
"Но сейчас, на мой взгляд, еще идут опасные процессы. Депопуляция населения и делексикализация языка - сходной природы. Там, где отсутствует воля к смыслу (и порождению новых слов!), - там отсутствует и воля к жизни.
Поэтому мы сможем определить поднявшуюся волю к жизни не только по росту народонаселения, но и по новому обращению с языком.
Задача определенного круга людей (хлебниковцев, условно говоря, или языководов) - сделать так, чтобы внутренние системы и потенции языка легче и органичней переходили в новые нормы. Эту идею встречали еще недавно с большой интеллектуальной опасливостью… а иногда и просто в штыки. Но сейчас на лекциях в Москве, на Книжном фестивале, в Институте русского языка я почувствовал к ней более благосклонный интерес слушателей".
Михаил Эпштейн , "Новая газета"
а как русский язык может не усыхать, если "русские филологи" даже изъясняются не по-русски, а "по-научному"? (это я не о М.Эпштейне, разумеется)