Небесное Христианство и земная власть. Гармония или война?
Почему тема посвященная сакральности власти и известной фразе апостола Павла: "Нет власти не от Бога" так актуальна в наше смутное время? Вроде все сказано, и иерархическая матрица уже давно закована в броню сакрального табу: "Бога бойтесь, царя чтите... со всяким страхом повинуйтесь господам" (1Пет 2:17, 18).
Матрица: Бог - Царь - управляющий класс - народ - чернь-рабы.
Государственные носители власти в отличие от общества a priori претендуют на божественно-установленный статус и такую же сакраментальную природу. Начиная с шумеро-акадских энов, китайских «сынов Неба», египетских фараонов, божественных законодателей древней Греции - идея священного значения государственной власти (и её носителей) обретала все более продуманные формы. Впоследствии, уже при христианстве, сюда добавляется провиденциально-историческое значение временных государственных образований. «Христианские писатели - как до, так и после Константина - почти без исключения, несмотря на преследование христианства правителями Рима, считали Римский Универсализм провиденциальным историческим фактом: благодаря ему было возможно распространять евангельское благовестие по «вселенной»… Так, между Римской империей, культурно разнообразной, но административно единой, и вселенской христианской Церковью, также терпимой к культурному плюрализму, но построенной по принципу территориального единства, существовало известное культурное сходство, делавшее союз их еще более естественным» (протопресвитер И. Мейендорф. «История Церкви и восточно - христианская мистика» С.28. М.2000 г. Изд. ДИ-ДИК, ПТСБИ).
Уже при Константине Великом, этом pontifex maximus, "верховный жрец", "понтифик" (кстати, католические папы присвоили себе этот титул лишь в начале эпохи Возрождения), церковный клир не только освобождается от всех муниципальных налогов, но и принимается на содержание за счёт государственной казны. Ряд имперских законов создает предпосылки для привилегированного положения клира, а также кладёт начало юрисдикции епископов и росту их беспрецедентного влияния.
В этом смысле, показательно высказывание префекта Рима Претекстата, язычника по вере, адресованное папе Дамасу: "Сделайте меня римским епископом, и я стану христианином".
Император Константин, считая себя "епископом от внешних", не только собирает соборы и председательствует на них, но и вмешивается в догматические споры, руководит прениями, определяет окончательное решение (оставаясь при этом язычником, что никого из епископов не смущает). Церковь, подчёркивает свою политическую лояльность к империи и императору. На соборе в Арле в 315 г., запрещает христианам дезертировать из армии под страхом церковного отлучения.
В IV в. исчезают последние демократические начала свойственные ранней Церкви. На Лаодикийском соборе (363-364гг.), рядовые верующие были отстранены от епископских выборов. Теперь кандидатов выдвигала городская знать и духовенство, а назначал митрополит.
Христианские отцы Церкви не особо заморачивались по поводу социального положения членов нового народа Божьего. "Раб - говорящее животное" - это, кажется, у Аристотеля. В Риме, где христианство "укреплялось и росло", рабов называли - "вокале инструменталис" - "говорящее орудие труда". Апостол Павел так резюмирует эту социально-статусную модель человеческого социума: "В каком звании кто призван, братия, в том каждый и оставайся пред Богом" (1-е послание к Коринфянам 7, 20-24).
По христианскому учению и по ту сторону жизни - люди остаются в том же социальном "чине", в котором пребывали на этой грешной земле. Вот что говорится в современном православном молитвослове ("Канон покаянный ко Господу нашему Иисусу Христу", песнь 8): "Верую, яко приидеши судити живых и мертвых, и вси во своем чину станут, старии и младии, владыки и князи, девы и священницы...".
Таким образом, рабовладельчество и рабство (исключительный "продукт" рабовладельческого строя), вполне сакральненько стал мощной парадигмой христианской культуры (в межличностных и государственно-общественных отношениях). Блаженный Августин сравнивал отношения человека и Бога с теми, что были между рабом на римской латифундии и её владельцем. По его мнению, это вполне приемлемая форма взаимоотношений.
Напрасно мы будем искать свидетельства широкого и благотворно-гуманного влияния Церкви на общественно-социальную структуру тогдашнего общества в целом. Если мы и находим какие-то примеры такого влияния, то они происходили вопреки сложившейся Системе, а не благодаря ей. Одним из самых ужасных проявлений падшей, греховной природы человеческой является узаконенная возможность одним человеком порабощать другого или других. Даже такой "титан духа" как св. Иоанн Златоуст не смог преодолеть этого соблазна и считал, что если раб не может сделаться свободным, то ему лучше оставаться в рабстве. Христианство полагает, что нужно изменяться самому человеку, а не революционизировать общество в целом. Эта пагубная мысль, ещё с древнейших времён, крепко засела в головах властвующего епископата.
Стоит ли удивляться тому, что когда готы осаждали Рим, к ним сбежалось 40.000 рабов-христиан.
Не будем забывать об огромном влиянии, которое оказал Дионисий Ареопагит на цементирование представлений о мироздании как о жёстко-структурированной иерархии с Богом-Троицей во главе (у Оригена иерархия является следствием грехопадения). Для Дионисия - это нерушимый и вечный принцип. Божественный порядок. Иерархия столь же вечна, как вечен мир. Три "триады" - девять ангельских чинов небесной иерархии и две "триады" церковной иерархии, являются органичной системой посредований. Каждый из чинов, участвующий в Божественной жизни и поднимающийся по иерархической лестнице, получает для этого возможность от вышестоящего чина. Духовная основы бюрократии (sic!)
В экклезиологии это епископ - священник - дьякон, а также монах (ангельский чин). Было время, когда монашеский постриг считался одним из таинств Церкви, мирянин - катехумен (оглашенный, грешник). Одним словом, вечная и незыблемая земная иерархия.
Для православно-христианской мировоззренческой парадигмы царского, а затем имперского периодов нашей отечественной истории - эта властно- управленческая модель была самоочевидной. Была освещена "преданием старцев" и богословским авторитетом земных "князей церкви".
По сути, эта интеллектуальный перенос (проекция) земной модели управления (как незыблемой и универсальной на все времена, века и вечность) на небесную. По-видимому, потому что Христос (а до Него и вся пророческая традиция), использовал мыслеформу "Царства Божьего" в Своих бессмертных проповедях.
Когда во времена Константина Великого Церковь вышла из подполья и обрела лояльность государственной власти, в неё потекли огромные массы людей: чиновники и риторы, вчерашние палачи и бандиты, вельможи и олигархи, купцы и ростовщики, воины, менялы и воры.
Церковь с неизбежностью стала терять свою первоначальную чистоту и внутреннюю святость. Её история наполнилась интригами и предательством, качественным разложением и обмирщением иерархии, сребролюбием и ростовщичеством.
Впоследствии, когда христианство окончательно получило государственный статус (при Феодосии I указом 381г.), законодательно оформляется единая (кафолическая) религиозная вера. В Единой империи существует Единый народ (римляне, а затем ромеи) и только одно вероисповедание (кафолическое, т.е. "вселенское" христианство). С перемещением Константина Великого на Восток (второй Рим) и созданием новой столицы - Константинополя, историософская картина не меняется. В это же время сказочно растёт материальное богатство Церкви. Одним из факторов пополнения этого богатства являлся ветхозаветный принцип - дар Церкви есть дар Богу, т.е. священный и неприкасаемый.
Уже в V в. Церковь является крупнейшим землевладельцем, правда эти земли облагались налогом. В указе этого времени, подписанным императорами Гонорием и Феодосием, говорится, что метрокомии (большие сельские общины) будут сохранятся на основе государственного права и никто не может завладеть ими или чем-либо на их территориях; но, если в метрокомиях "чем-либо овладели уважаемые Церкви, а именно Константинопольская и Антиохийская, мы предписываем, чтобы они это прочно удерживали".
Как видим, союз Церкви с государством оказался весьма выгодным для первой. Не будем забывать и о пресловутом «псевдо-даре Константина», по которому начиная с 313 г. римские папы (начиная с епископа Сильвестра) получали огромнейшие светские права над городом и большей частью Северной Италии. Этот подлог был сфабрикован в самый разгар каролингского времени, когда нужно было оправдать то, что и так уже находилось (по факту) в руках римского папы. Только в XV в. кардинал Николай Кузанский и Лоренцо Вала опровергли эту фальшивку.
Эльвирский собор начала IV в. признаёт за епископом, правда через своих представителей, вести торговые и коммерческие операции. И хотя впоследствии новелла императора Валентиниана III, изданная в 452 г. на Западе, запрещала духовенству под страхом лишения законных привилегий заниматься торговыми предприятиями, практически она не оказала существенного воздействия. В течение всего средневековья Церковь имела монополию и на всю социальную деятельность.
Для того, чтобы представить себе финансовые возможности тогдашних епископов, приведу в пример одного из них, а именно, св. Кирилла Александрийского. Св. Кирилл, оказавшись в весьма трудном положении после Эфесского Собора, отдал на откуп имперским судебным инстанциям 2.5 фунтов золота. Проще говоря, дал взятку.
На Западе при светско-феодальной раздробленности стержнем цементирующим распадающуюся Империю была католическая Церковь, превратившая «христианское благовестие» в политическую религию.
Политические религии своей целью считают власть. Власть абсолютную. Под «политическими религиями» я подразумеваю те из них, которые пребывают в идеократической связи с правящими политическими элитами или сами являются неотъемлемой частью господствующих элит.
Историческая ценность христианской властно-иерархической модели мироздания, в политическом отношении, заключается в том, что небесная Власть Единого Бога-Царя по аналогии и для широких масс, подобна земной власти Его «наместника» или «помазанника». Социальная функция политической религии заключается в легитимизации земного владыки, а через это, в безусловном поддержании политического строя. Практически любого (об этом в другой части).
Земная иерархия есть ничто иное как отражение вечно-неизменной иерархии небесной. Вот почему, психологически церковно-ориентированное сознание, где высочайшей добродетелью является послушание, просто не может не тяготеть к государственным иерархическим структурам.
Когда мы говорим об иерархии как о скелете вечного Универсума (с земным зеркалом) нужно понимать, что это образное выражение, "схема". Об этом хорошо пишет Болотов в своей "Истории Церкви в период Вселенских Соборов". Монархиане не удержались в истории. Тут просто много символичного (которое перекашивает живое лицо реального) и, следовательно, условного. На самом деле, мы этого не знаем, как всё устроено на небесах. Не знаем как все обстоит на самом деле. Помните про "тусклое стекло" ап. Павла!? Вообще, людям легче всего рассуждать о том, что они с точностью до фактологии просто не знают.
Так же символично можно рассматривать и Откровение (в тех местах, где речь идёт о будущей иерархии). Это хорошо разобрал, ещё до революции Н.А. Морозов, хотя его решение, естественно, не удовлетворило фундаменталистов. Не будем забывать и о специфике использования мифологического языка для описания вполне действительных религиозных интуиций.
В России эта сакральная модель обрела свои культурно-специфические черты. Отношение «господства - подчинение» является первичным отношением в государственно-политической системе. Причем только одними силовыми, насильственными ресурсами русская власть не могла бы добиться в долгосрочной перспективе «слепого подчинения» населения разбросанного по огромным территориям со слабой коммуникационной инфраструктурой. На это никаких войск не хватило бы. И вот тут сакрально-иерархическая модель Церкви пришлась кстати.
Именно в духовной сфере (в мире символов-смыслов) во многом скрывается тайна «формулы» Русской Власти. Её корни уходили глубоко в идеократическую почву. Это если говорить о прошлом.
По своей сути, идеократическое единство церкви и государства, дало то явление, которое мы называем Православным Государством, Святой Русью.
продолжение следует...