Возможна ли в России "социальная справедливость"?
«Лекарство от несправедливости»
Опубликованная в начале апреля информация НИИ статистики Росстата о том, что 75% наемных работников в России находятся "у черты бедности", породила довольно оживленный отклик в СМИ. Напомним: по данным завсектором статистики труда, занятости и рынка рабочей силы НИИ Любови Уманец, примерно 10,7% работников в стране живут в нищете, еще 27,5% - в бедности, 37% несколько приподняты над бедностью, но до среднего класса не дотягивают.
Тема вызвала больший интерес у либеральных журналистов, нежели у государственников, и понятно почему. Для первых растущее неравенство - доказательство неэффективности государства. Для вторых же - рискованная тема: в государственнических СМИ существует концепция, согласно которой сегодняшняя Россия в социальном смысле практически преемница РСФСР, а восстановлению советских гарантий населению мешает главным образом нечто, обобщенно именуемое "наследием 90-х".
Понятно, что именно эту концепцию эффективно критикуют оппозиционные СМИ. К росту числа "работающих бедных" и некоторому сокращению среднего класса (с 15,5% в 2013 году до 12,7% в 2016-м) они прибавляют сокращение числа медучреждений и бесплатных услуг в них, сокращение числа учебных заведений и бюджетных мест. На выходе получается картина, не слишком напоминающая государство благосостояния.
Есть, правда, нюанс. Основной пафос либеральной критики в том, что в странах передовых, во-первых, процент работающих бедняков ниже. Во-вторых, это по большей части люди неквалифицированные: людей с образованием среди них жалкие проценты, в то время как у нас корпус бедняков включает работников образования (87%) и здравоохранения (85%). И в-третьих, "у них" при росте числа работающих бедняков этот рост развивается на фоне сохраняющихся социальных гарантий, а у нас - на фоне их таяния.
Иными словами, у критиков речь идет не о том, как сшить социальную пропасть или победить растущее неравенство, а о том, какие механизмы используются в передовых странах, чтобы это неравенство "обезболить".
И вот на этом месте начинается самое интересное. Потому что бедность критиками сегодня рассматривается как константа, которая всегда будет здесь. Справедливость же, по их версии, должна состоять в том, чтобы нищебродили не люди с образованием, а пьющие малоспособные грузчики и продавщицы. И чтобы даже эта серая масса имела свои продуктовые талоны и больницы для бедных. Как-то так.
Что тут важно. Надо напомнить, что до самого мирового кризиса, которому в этом году исполнится десять лет, концепция мировой либеральной демократии была другой. Предполагалось, грубо говоря, что нищета исчезнет в обозримом будущем за счет поглощения ее растущим средним классом. Прогресс, автоматизация, кредитование и особенно информационные технологии перетащат нищих в мир собственных домиков, медстраховок и турпоездок. Иными словами - в сверкающем завтра будут сверхбогатые, но не будет бедных.
За кризисное десятилетие концепция, как видим, поменялась. И она сквозит сегодня в большинстве тематических публикаций. Перетащить всех в "мидлы" не получилось - и вряд ли получится. Да и вообще "средний класс" - это был скорее бренд, чем стандарт. И его время, возможно, уже прошло.
Практически во всем мире, от Африки до США и от Австралии до Латинской Америки, мы который год видим, как доходы переползают с нижних этажей социальной лестницы на верхние. И уже который год это именуют "главной глобальной проблемой", и уже который год эта проблема усугубляется.
При этом нельзя сказать, что прогресс и технологии совсем уж ничего не дали.
Сегодня бедняки тоже как бы богатеют - в том смысле, что если в 1997 году у них было меньше проблем с лишним весом и вовсе не было мобильного интернета, то сегодня и то и другое есть у подавляющего большинства. То есть доступность калорий и информации безусловно повысилась.
Хуже обстоят дела с той версией социальной справедливости, которая предполагает для граждан свободу выбора судьбы. Тут прогресс как-то меньше заметен, а местами наблюдается даже регресс.
Так, последние публикации старейшего медицинского журнала Lancet показывают, что в США с 1970-х годов наблюдается расширение пропасти в продолжительности жизни между бедными и богатыми. Сейчас самый бедный процент американцев живет почти на 15 лет меньше, чем самый богатый процент (нищие пьют и колются, но фокус в том, что завоевания медицины год за годом все лучше обслуживают сверхбогатых, но не сверхбедных). Более того, как показала статистика, в целом в США в 2015 году впервые с 1993-го, то есть в первый раз за 22 года, упала средняя ожидаемая продолжительность жизни, а в среде "белого среднего класса среднего возраста" внезапно зафиксирован всплеск смертности - главным образом от алкоголизма и суицидов. Это уже говорит о том, что тенденция пошла не "на растяжение", а "на разрыв".
При этом в том же 2015 году средний класс (в той его версии, которую практикуют в США) впервые перестал быть большинством населения, скатившись ниже отметки в 50%. Правда, хитрым статистическим путем было показано, что лишь треть покинувших мидл-класс обеднели, в то время как две трети разбогатели. Но это слабое утешение при общей картине социальной поляризации.
Ну и еще нарисовалась одна интересная тенденция. Беднеющее мировое большинство год за годом все меньше имеет доступ к такому затратному жизненному сервису, как семья. Число граждан передовых ли, отстающих ли стран, состоящих в браке, непрерывно падает. Количество детей у них тоже меньше - причем в передовых странах оно давно уже ниже уровня воспроизводства. Зато богатеющее мировое меньшинство, "золотой процент", - женится и размножается вполне эффективно.
Все вместе это рисует, если не лицемерить, картину глобального разделения человечества даже не на классы, а на два народа - не просто с разными возможностями, но с принципиально разными ценностями. При этом самое поразительное, что ценности, пропагандируемые как передовые (индивидуализм, одиночество, малодетность), - это сегодня "ценности бедных" (включая небедный якобы средний класс). А богатые бережно культивируют ценности "архаичные" - благо непрерывно растущее благосостояние дает им такую возможность. Больше всего происходящее напоминает, строго говоря, ефремовский "Час быка" с разделением мира на "короткожителей" и "долгожителей" - а это была, напомним, антиутопия.
Я это все к чему. Мировая болезнь социального разрыва протекает в нашей стране, безусловно, острее и болезненней, чем в так называемых передовых государствах.
Но искать там лекарство бессмысленно. У них его нет.
Виктор Мараховский
Источник: "РИА-Новости"
***
Оригинал взят у salery в О справедливости
Всегда испытываю чувство неловкости (недавно был повод), когда у вполне разумных людей встречаю без кавычек упоминания о «социальной справедливости». Это примерно как увидеть их вдруг в стельку пьяными. Что такое вообще «справедливость»? Ничто иное, как стопроцентно субъективное представление о должном распределении благ одной из сторон. И если разговоры о том, что данное поведение или решение не только выгодно, но и «справедливо», годятся для вящей мобилизации своей стороны, то, будучи обращены к другой стороне, они совершенно бесполезны и смешны. То есть всегда находятся индивиды, склонные признать справедливыми интересы противной стороны (обычно желающие сменить сторону) или чудаки, полагающие, что существует какая-то «надсторонняя» справедливость, но соображениями таковых дело никогда не решается.
Положим, можно признать объективно справедливым, когда за изготовление одинакового количества одинакового качества гаек люди получают равную плату. Но если один делает гайки, а другой - болты, то относительно того, какие изделия делать труднее и насколько именно, или какие изделия ценнее - уже могут быть очень разные мнения. Да даже и в первом случае о справедливости равной оплаты найдутся желающие спорить: допустим, один холост, а у другого несколько детей, каковое обстоятельство кто-то считает нужным принимать во внимание, кто-то - нет («а кто его просил плодиться?»).
В большинстве же случаев активы, которыми обладают люди, слабо или вообще никак не связаны с их личными усилиями. А между тем для индивида обычно более значимы, чем разница в зарплате. Справедливо ли, что физически привлекательный мужчина может иметь множество женщин, тогда как доля непривлекательных - «что осталось»? Что красивая женщина имеет несравненно большие возможности устроить свою жизнь, чем некрасивая? Справедливо ли, что одни мерзнут в Заполярье, тогда как другие живут в краю, где нужно только протянуть руку, чтобы сорвать плод? Справедливо ли, наконец, что некоторые даже с «вредными привычками» живут до 90 лет, а кого-то и без таковых к 60 постигает какой-нибудь рак? Ну неужели же вот такое не обиднее, чем «у них денег куры не клюют, а у нас на водку не хватает»?
И как с такими несправедливостями бороться? Законодательно запрещать «мачо» иметь более одной женщины, «чтобы и другим досталось»? Делать за государственный счет косметические операции и всякие «фитнесы» некрасивым девушкам? Переселять чукчей в Грузию? Умерщвлять людей с отменно здоровым организмом по достижении определенного возраста, чтобы болезненным «не обидно было»? Пусть бы кто-нибудь попробовал…
Да и надо ли «общественно» бороться, когда люди сами как-то приспосабливаются, запуская и используя разного рода «компенсационные механизмы» пусть даже морально весьма сомнительного свойства. Что поделать, людям свойственно бороться за свои интересы не сообразуясь с тем, насколько эти интересы кажутся справедливыми другим. Тем более, что в разных обществах отношение к «компенсации» (не без зависимости от того, как понимается эта самая справедливость) могло и может сильно отличаться.
Понятия о том, кому из «несправедливо обделенных» и что простительно, тоже ведь достаточно субъективны. Приезжает тот же пресловутый «мигрант» в страну, где видит уйму «белых проституток», которые, по его предположению, кому-то «дают», а ему - нет (что несправедливо); во исправление таковой несправедливости, он берет сам. В одном случае ему вломят по полной (а если очень не повезет - то и какой-нибудь «суд Линча» схлопочет), в другом - пожурят и в худшем случае вышлют из страны. В одних обществах власти вешали даже карманников, в других - сами лишали людей собственности, а занимающихся тем же воров и разбойников объявляли (вполне логично) «социально близкими».
В отношениях же между сообществами понятие «справедливости» выглядит и вовсе смешно. Справедливо ли, что у одного государства много людей, но мало территории, а у другого - наоборот, и не следует ли по справедливости перераспределить жизненное пространство? Справедливо ли, что кто-то сидит на запасах всяких «ископаемых», а кто-то - на каменистом плоскогорье или бесплодной степи; не правильно ли будет перераспределить и их (при том, что ни один народ доставшиеся ему ресурсы не создавал, а практически любая территория не «исконная», а кем-то когда-то была завоевана)? Должны ли народ с народом или государство с государством «делиться» - или как? Будет ли «справедливой» война за такое уравнивание?
Нет ничего глупее, чем ставить вопросы, заведомо не имеющие адресата. Потому что каждый народ, государство, сообщество и т.д. заранее знает ответ - в свою пользу. И другим он не бывает, даже если сообщества близки или даже объединены в одной структуре. Если кто помнит, в СССР не раз поднимался вопрос о «повороте рек»: а зачем редкому северному населению столько воды, когда у многочисленного южного она в дефиците; но вот тем и этим населением он «почему-то» решался противоположным образом. И решаться он будет всегда - по возможностям сторон утвердить свой собственный взгляд на «справедливость». Поскольку же сообщества никуда не исчезнут, не думаю, чтобы и «мировому правительству» удалось установить какую-нибудь свою субъективную «справедливость», не ломая через колено то или иное из них.
Опубликованная в начале апреля информация НИИ статистики Росстата о том, что 75% наемных работников в России находятся "у черты бедности", породила довольно оживленный отклик в СМИ. Напомним: по данным завсектором статистики труда, занятости и рынка рабочей силы НИИ Любови Уманец, примерно 10,7% работников в стране живут в нищете, еще 27,5% - в бедности, 37% несколько приподняты над бедностью, но до среднего класса не дотягивают.
Тема вызвала больший интерес у либеральных журналистов, нежели у государственников, и понятно почему. Для первых растущее неравенство - доказательство неэффективности государства. Для вторых же - рискованная тема: в государственнических СМИ существует концепция, согласно которой сегодняшняя Россия в социальном смысле практически преемница РСФСР, а восстановлению советских гарантий населению мешает главным образом нечто, обобщенно именуемое "наследием 90-х".
Понятно, что именно эту концепцию эффективно критикуют оппозиционные СМИ. К росту числа "работающих бедных" и некоторому сокращению среднего класса (с 15,5% в 2013 году до 12,7% в 2016-м) они прибавляют сокращение числа медучреждений и бесплатных услуг в них, сокращение числа учебных заведений и бюджетных мест. На выходе получается картина, не слишком напоминающая государство благосостояния.
Есть, правда, нюанс. Основной пафос либеральной критики в том, что в странах передовых, во-первых, процент работающих бедняков ниже. Во-вторых, это по большей части люди неквалифицированные: людей с образованием среди них жалкие проценты, в то время как у нас корпус бедняков включает работников образования (87%) и здравоохранения (85%). И в-третьих, "у них" при росте числа работающих бедняков этот рост развивается на фоне сохраняющихся социальных гарантий, а у нас - на фоне их таяния.
Иными словами, у критиков речь идет не о том, как сшить социальную пропасть или победить растущее неравенство, а о том, какие механизмы используются в передовых странах, чтобы это неравенство "обезболить".
И вот на этом месте начинается самое интересное. Потому что бедность критиками сегодня рассматривается как константа, которая всегда будет здесь. Справедливость же, по их версии, должна состоять в том, чтобы нищебродили не люди с образованием, а пьющие малоспособные грузчики и продавщицы. И чтобы даже эта серая масса имела свои продуктовые талоны и больницы для бедных. Как-то так.
Что тут важно. Надо напомнить, что до самого мирового кризиса, которому в этом году исполнится десять лет, концепция мировой либеральной демократии была другой. Предполагалось, грубо говоря, что нищета исчезнет в обозримом будущем за счет поглощения ее растущим средним классом. Прогресс, автоматизация, кредитование и особенно информационные технологии перетащат нищих в мир собственных домиков, медстраховок и турпоездок. Иными словами - в сверкающем завтра будут сверхбогатые, но не будет бедных.
За кризисное десятилетие концепция, как видим, поменялась. И она сквозит сегодня в большинстве тематических публикаций. Перетащить всех в "мидлы" не получилось - и вряд ли получится. Да и вообще "средний класс" - это был скорее бренд, чем стандарт. И его время, возможно, уже прошло.
Практически во всем мире, от Африки до США и от Австралии до Латинской Америки, мы который год видим, как доходы переползают с нижних этажей социальной лестницы на верхние. И уже который год это именуют "главной глобальной проблемой", и уже который год эта проблема усугубляется.
При этом нельзя сказать, что прогресс и технологии совсем уж ничего не дали.
Сегодня бедняки тоже как бы богатеют - в том смысле, что если в 1997 году у них было меньше проблем с лишним весом и вовсе не было мобильного интернета, то сегодня и то и другое есть у подавляющего большинства. То есть доступность калорий и информации безусловно повысилась.
Хуже обстоят дела с той версией социальной справедливости, которая предполагает для граждан свободу выбора судьбы. Тут прогресс как-то меньше заметен, а местами наблюдается даже регресс.
Так, последние публикации старейшего медицинского журнала Lancet показывают, что в США с 1970-х годов наблюдается расширение пропасти в продолжительности жизни между бедными и богатыми. Сейчас самый бедный процент американцев живет почти на 15 лет меньше, чем самый богатый процент (нищие пьют и колются, но фокус в том, что завоевания медицины год за годом все лучше обслуживают сверхбогатых, но не сверхбедных). Более того, как показала статистика, в целом в США в 2015 году впервые с 1993-го, то есть в первый раз за 22 года, упала средняя ожидаемая продолжительность жизни, а в среде "белого среднего класса среднего возраста" внезапно зафиксирован всплеск смертности - главным образом от алкоголизма и суицидов. Это уже говорит о том, что тенденция пошла не "на растяжение", а "на разрыв".
При этом в том же 2015 году средний класс (в той его версии, которую практикуют в США) впервые перестал быть большинством населения, скатившись ниже отметки в 50%. Правда, хитрым статистическим путем было показано, что лишь треть покинувших мидл-класс обеднели, в то время как две трети разбогатели. Но это слабое утешение при общей картине социальной поляризации.
Ну и еще нарисовалась одна интересная тенденция. Беднеющее мировое большинство год за годом все меньше имеет доступ к такому затратному жизненному сервису, как семья. Число граждан передовых ли, отстающих ли стран, состоящих в браке, непрерывно падает. Количество детей у них тоже меньше - причем в передовых странах оно давно уже ниже уровня воспроизводства. Зато богатеющее мировое меньшинство, "золотой процент", - женится и размножается вполне эффективно.
Все вместе это рисует, если не лицемерить, картину глобального разделения человечества даже не на классы, а на два народа - не просто с разными возможностями, но с принципиально разными ценностями. При этом самое поразительное, что ценности, пропагандируемые как передовые (индивидуализм, одиночество, малодетность), - это сегодня "ценности бедных" (включая небедный якобы средний класс). А богатые бережно культивируют ценности "архаичные" - благо непрерывно растущее благосостояние дает им такую возможность. Больше всего происходящее напоминает, строго говоря, ефремовский "Час быка" с разделением мира на "короткожителей" и "долгожителей" - а это была, напомним, антиутопия.
Я это все к чему. Мировая болезнь социального разрыва протекает в нашей стране, безусловно, острее и болезненней, чем в так называемых передовых государствах.
Но искать там лекарство бессмысленно. У них его нет.
Виктор Мараховский
Источник: "РИА-Новости"
***
Оригинал взят у salery в О справедливости
Всегда испытываю чувство неловкости (недавно был повод), когда у вполне разумных людей встречаю без кавычек упоминания о «социальной справедливости». Это примерно как увидеть их вдруг в стельку пьяными. Что такое вообще «справедливость»? Ничто иное, как стопроцентно субъективное представление о должном распределении благ одной из сторон. И если разговоры о том, что данное поведение или решение не только выгодно, но и «справедливо», годятся для вящей мобилизации своей стороны, то, будучи обращены к другой стороне, они совершенно бесполезны и смешны. То есть всегда находятся индивиды, склонные признать справедливыми интересы противной стороны (обычно желающие сменить сторону) или чудаки, полагающие, что существует какая-то «надсторонняя» справедливость, но соображениями таковых дело никогда не решается.
Положим, можно признать объективно справедливым, когда за изготовление одинакового количества одинакового качества гаек люди получают равную плату. Но если один делает гайки, а другой - болты, то относительно того, какие изделия делать труднее и насколько именно, или какие изделия ценнее - уже могут быть очень разные мнения. Да даже и в первом случае о справедливости равной оплаты найдутся желающие спорить: допустим, один холост, а у другого несколько детей, каковое обстоятельство кто-то считает нужным принимать во внимание, кто-то - нет («а кто его просил плодиться?»).
В большинстве же случаев активы, которыми обладают люди, слабо или вообще никак не связаны с их личными усилиями. А между тем для индивида обычно более значимы, чем разница в зарплате. Справедливо ли, что физически привлекательный мужчина может иметь множество женщин, тогда как доля непривлекательных - «что осталось»? Что красивая женщина имеет несравненно большие возможности устроить свою жизнь, чем некрасивая? Справедливо ли, что одни мерзнут в Заполярье, тогда как другие живут в краю, где нужно только протянуть руку, чтобы сорвать плод? Справедливо ли, наконец, что некоторые даже с «вредными привычками» живут до 90 лет, а кого-то и без таковых к 60 постигает какой-нибудь рак? Ну неужели же вот такое не обиднее, чем «у них денег куры не клюют, а у нас на водку не хватает»?
И как с такими несправедливостями бороться? Законодательно запрещать «мачо» иметь более одной женщины, «чтобы и другим досталось»? Делать за государственный счет косметические операции и всякие «фитнесы» некрасивым девушкам? Переселять чукчей в Грузию? Умерщвлять людей с отменно здоровым организмом по достижении определенного возраста, чтобы болезненным «не обидно было»? Пусть бы кто-нибудь попробовал…
Да и надо ли «общественно» бороться, когда люди сами как-то приспосабливаются, запуская и используя разного рода «компенсационные механизмы» пусть даже морально весьма сомнительного свойства. Что поделать, людям свойственно бороться за свои интересы не сообразуясь с тем, насколько эти интересы кажутся справедливыми другим. Тем более, что в разных обществах отношение к «компенсации» (не без зависимости от того, как понимается эта самая справедливость) могло и может сильно отличаться.
Понятия о том, кому из «несправедливо обделенных» и что простительно, тоже ведь достаточно субъективны. Приезжает тот же пресловутый «мигрант» в страну, где видит уйму «белых проституток», которые, по его предположению, кому-то «дают», а ему - нет (что несправедливо); во исправление таковой несправедливости, он берет сам. В одном случае ему вломят по полной (а если очень не повезет - то и какой-нибудь «суд Линча» схлопочет), в другом - пожурят и в худшем случае вышлют из страны. В одних обществах власти вешали даже карманников, в других - сами лишали людей собственности, а занимающихся тем же воров и разбойников объявляли (вполне логично) «социально близкими».
В отношениях же между сообществами понятие «справедливости» выглядит и вовсе смешно. Справедливо ли, что у одного государства много людей, но мало территории, а у другого - наоборот, и не следует ли по справедливости перераспределить жизненное пространство? Справедливо ли, что кто-то сидит на запасах всяких «ископаемых», а кто-то - на каменистом плоскогорье или бесплодной степи; не правильно ли будет перераспределить и их (при том, что ни один народ доставшиеся ему ресурсы не создавал, а практически любая территория не «исконная», а кем-то когда-то была завоевана)? Должны ли народ с народом или государство с государством «делиться» - или как? Будет ли «справедливой» война за такое уравнивание?
Нет ничего глупее, чем ставить вопросы, заведомо не имеющие адресата. Потому что каждый народ, государство, сообщество и т.д. заранее знает ответ - в свою пользу. И другим он не бывает, даже если сообщества близки или даже объединены в одной структуре. Если кто помнит, в СССР не раз поднимался вопрос о «повороте рек»: а зачем редкому северному населению столько воды, когда у многочисленного южного она в дефиците; но вот тем и этим населением он «почему-то» решался противоположным образом. И решаться он будет всегда - по возможностям сторон утвердить свой собственный взгляд на «справедливость». Поскольку же сообщества никуда не исчезнут, не думаю, чтобы и «мировому правительству» удалось установить какую-нибудь свою субъективную «справедливость», не ломая через колено то или иное из них.