Вера и Разум - Единство и борьба противоположностей?
Религиозно-философские мыслители неотомисткого толка, и не только, как ранее, так и сейчас, прилагают неутомимые усилия на сращение религиозной веры и рационального знания. Имея в своем арсенале догматические положения (жесткий каркас), богословы неизбежно вынуждены приспосабливаться ко все время развивающимся формам рационального знания /наука/. "Будучи источником любви. Бог желает, чтобы Его познали, а то знание, которое имеет о Нем человек, ведет к завершенности любого другого истинного знания о смысле его собственного бытия, которое в состоянии постичь его разум" (Иоанн Павел II п. 7).
Откровение - дано мудрым Богом и для разумных людей. Какой смысл в Откровение, которого никто бы не смог понять?
Таким образом, основным девизом неотомизма является старый тезис св. Ансельма Кентерберийского: «Верить чтобы понимать». У Фомы Аквинского мы читаем: «Но священное учение преимущественно и трактует о Боге, видя в Нем высочайшую причину; к тому же (познает Бога) не только так, как познают Его философы, - через Его творения, «ибо, что можно знать о Боге, явно для них, потому что Бог явил им» (Рим. 1, 19), - но и так, как Он знает Себя и (это знание) сообщает другим». Ключевой фразой здесь является: «но и так, как Он знает Себя…».
Итак Откровение рассматривается как некая точка «опоры», содержащее (потенциалис) в себе, своё же собственное рационально-внутреннее обоснование, и в следствие этого рациональное знание. «Мы не можем верить во что-либо, будь то слово самого Бога, если мы не найдем какой-то смысл в тех формулах, в которые мы верим. И трудно ожидать, что мы будем верить в Откровение Божье, если только мы не получим достаточные основания думать, что такое Откровение действительно имело место. Как сказали бы современные теологи, существуют побудительные мотивы уверования» (Э. Жильсон). Правда здесь религия входит в противоречие сама с собой, поскольку известна "формула" Тертуллиана "Верую, ибо нелепо". Типично также замечание кардинала Бароння: "Намерения Святого Духа заключаются в том, чтобы научить нас, как взойти на небеса, а не тому, как движутся небеса".
Однако, проблема заключается вот в чём,
как провести демаркационную линию между мотивационным основанием религиозной веру и функциональными возможностями рациональной философской традицией. Если познание человека, мира и Бога исходя из философских потенциальных возможностей реализуемо, то тогда не совсем понятна роль и мировоззренческая парадигма сверхъестественного Откровения. Ущербность теологов (претендующих на абсолютно точную трансляцию богооткровенных истин) заключается в том тезисе, что в Откровении доступно для понимания все, тогда как философия говорит скорее о другом, что как раз то, очень многое для понимания не доступно. Вера постулирует, если мы говорим о христианстве, абсурдность и противоречивость (для внешнего разума), исповедуемых её адептами истин. Пример: 1) Бог - бесконечен, но при этом Дева Мария родила Бога (проблема несторианства). 2) Бог - вседоволен, но при этом Бог страдал и умер на кресте (теопасхасис). 3) Бог не познаваем, но при этом само существования богословской науки говорит само за себя. 4) Бог - запределен, но при этом мы знаем не только о Его промысле о мире, но при этом «Всевышний ближе к тебе, чем яремная вена» и т.д. и т.п. Церковь признает роль разума (и, конкретно, философии) в познании истины, но считает, что достичь полноты понимания истины о человеке и окружающей его реальности (видимой и невидимой) только разумом невозможно. Это главное, центральный пункт.
Вечное недовольство философов религиозным знанием заключается на мой взгляд, во внутреннем противоречии (по содержанию), как самого Откровения (текстология), так и транслируемых чрез него истин (догматов): христианства, иудаизма и ислама. Латентно демаркация идет по линии того, во что мы можем верить и что мы можем знать. Ранее казалось, что истинность рационального суждения может быть проверенна как эксперементально-опытным путем, так и простым и очевидным соответствием некого утверждения реальности, тогда как вера, предполагает помимо всего прочего, еще и волевое вмешательство. Однако, опыт, как верно было отмечено Кантом, дает нам представление о свойствах тех или иных вещей, но при этом не говорит о невозможности чего-либо иного. Более того, суждения высказанные об опыте не несут в себе характер всеобщности. Если же высказанное суждение имело бы всеобщий характер, то есть, если нельзя было бы представить себе исключение, то оно должно быть априорным, т.е. до опытным, что указывает на явный парадокс. Акт веры не может быть следствием рационального утверждения, поскольку в этом акте просто не нуждается. Более того в вере человек обращается к Богу с 1/доверием и 2/послушанием, таким образом априори сомнение и исследование не возможно. Речь идет о метафизических вопросах, в отношении которых нельзя делать вполне определенные рациональные утверждения.«Ибо вера, несомненно, не есть принцип философского знания, но она служит верным путеводителем на пути к рациональной истине и безошибочным предупреждением против философских заблуждений. Человек, который не склонен верить в то, что он может познать, и который никогда и не пытается познать то, во что можно только поверить; и одновременно человек, чья вера и знание срастаются в органическое единство, потому что и то, и другое происходит из одного и того же Божественного источника - таков если не портрет, то, по крайней мере, зарисовка типичного представителя томистской группы. Кайетан и Иоанн Святого Фомы относились к этому типу людей, а в настоящее время одним из самых замечательных представителей такого типа является Жак Маритэн».
Таким образом, за очень долгое время мало что изменилось! Религия же (конкретно христианство), по существу, осталась той же, что и два тысячелетия назад).