Власть и Церковь (Человечество никогда не извлекает уроков из истории)
История русской журналистики интересна, поскольку через соприкосновение с ней восстает в уме многоликая картина исторических событий. История России уникальна, и так же уникальна ее журналистика. На протяжении веков она старалась запечатлеть наиболее яркие и судьбоносные события, дать им анализ; долгое время журналист освещал события в зависимости от своей личной гражданской позиции.
С самого зарождения журналистики в России возникла монархическая (или правительственная) печать, а затем оппозиционная. Вот этой второй, т.е. оппозиционной, у нас, по советской традиции, были отданы все учебники, мы хорошо знакомы с ней. Таким образом, выработался некий односторонний взгляд на русскую журналистику. Совсем недавно мы стали открывать для себя новые имена, стали убеждаться в том, что ответственность за судьбу Родины несут не только одни революционеры, (каждый из нас способен любить или губить Россию).
Представление о борьбе, развернувшейся в русском обществе конца ХIX- начала ХХ вв. будет бедным, если мы не откроем для себя и дореволюционную правительственную прессу, и совершенно забытую, не вовлеченную в исследования журналистики церковную печать, печать великой православной империи. (Под церковной печатью не следует подразумевать исключительно центральные издания Русской православной Церкви. Церковь - это прежде всего единство православно верующих во Христа людей. Поэтому автор наряду с церковной периодикой намерен познакомить вас с изданиями, принадлежащими частным лицам: православным священникам, мирянам и др.)
Петровские реформы окончательно превратили Синодальную церковь в естественный придаток, ведомство самодержавного государства. Тем не менее, она оставалась олицетворением духовного вождя нации. Быт и традиции русского народа во многом были сформированы под влиянием православной культуры. К сожалению, духовное просвещение в стране было большей частью формальным, чем реальным. Тот факт, что Библия была переведена с церковно-славянского на доступный русский язык всего лишь в 1873 г. говорит о многом. Население было не просто большей частью неграмотным, но и невежественным в религиозном отношении. Церковная периодика пришла к массовому православному читателю слишком поздно, а именно после Александровских реформ, когда веяния свободы захватили и православную общественность. И это в то время, когда маховик демократической, антиправительственной и либеральной печати был в полном ходу. Православная печать стремилась воспитывать в русском народе любовь к Богу, Церкви, Царю, Отечеству, к незыблемым христианским ценностям. Но остается ощущение того, что церковные вероучители, проповедники-журналисты пытались «догнать уходящий поезд», ведь позитивизм, идеи социализма, дарвинизма, эмансипации уже пожинали свои плоды. Интересно посредством периодики проследить противостояние христианского мировоззрения и мирского(светского), которое обострилось накануне революционных событий.
В огромной России церковная периодика, (как впрочем, и другая периодика ХIХ- начала ХХ в.в.), была доступной в основном для горожан и для населения близ крупных православных культурных центров (прославленные монастыри, духовные учебные заведения). Форму и внешние черты она заимствовала у светской печати, так же она переняла средства привлечения и воздействия на читателя. К началу ХХв. Православная периодика составляла 1\5 того, что вообще печаталось в России. Не обратить на нее внимание - значит отмахнуться от чего-то, что было важным и любимым для миллионов людей.
Изучать русскую журналистику, минуя ее важного качества, как православность, немыслимо. Православный журналист -это не обязательно журналист, который пишет на узко церковные темы и только в церковных изданиях, это прежде всего человек, который имеет христианское миропонимание, он видит происходящее через призму евангельских заповедей. Верующие журналисты, публицисты и мыслители,( такие как С.Булгаков, В.Розанов, В.Свентицкий, И.Воссторгов и др.) публиковались как в православных, так и в светских периодических изданиях. Особенно бесценна православная периодика тревожного начала ХХ века. Вкупе со светскими изданиями она формирует более цельный взгляд на ключевой перелом в русской истории. Особенно понятным становится, почему у русской революции такое кровавое лицо.
На мой взгляд, следует воскресить голоса пыльных страниц, потому что в них много правды. Имея более полную картину, мы сможем ясно дать ответ на вопрос- почему? Все, что было связано с именем Христа, уничтожалось, но те бесценные уцелевшие экземпляры газет и журналов нужны для того, что бы понимать, куда двигалось священство, потерявшее народ, и куда двигался народ, потерявший доверие к Церкви и правительству. Сейчас при таком внешнем, но упорном сближении православной церкви и государства, при тенденции к установлению сильной, централизованной (возможно имперской) власти, ясно встает вопрос - не получится ли так, что при всех благовидных и благоприятных условиях для распространения веры и православной культуры, и одновременно при всевозрастающем духовном скептицизме и физическом растлении нации, Россия опять готовит себе на голову подобие 1917г. Вспомните, как власть прикрывалась церковью, а церковь - властью, и в итоге народ не вынес этой лукавой игры. Этим объясняется наступившая после революции анархия.
В православной России очень долго пытались соединить Свет и тьму. Наши монархи, сменяя друг друга, топили свой трон в крови, и тем не менее помазывались миром. Сращивание государства и Церкви привело к их полной тождественности у народа. В итоге, уничтожая ненавистное правительство, революционная масса стала уничтожать православие, как опору старого режима. Сейчас возрождают дореволюционные традиции, пытаются во всем показать связь с тем временем. Но все ли было благополучно тогда, все ли имеет смысл перенимать и всем ли следует восторгаться? Ведь неизбежность этих событий очевидна, слишком много было внешнего блеска, но не было подлинной духовности, реального следования православному духу.
Революция совершилась в двух городах: Петербурге и Москве, почему же они так быстро и так безропотно подмяли под себя всю русскую провинцию? Почему новый революционный дух оказался сильнее всего дореволюционного православного воспитания, почему разнузданный народ обратил свои ножи именно против священства, почему так важно было закрыть голос правды, уничтожить всю дореволюционную православную журналистику? Почему так зримо было отступление от христианских заповедей, повлекшее братоубийственную гражданскую войну? Почему в самой церкви не было единства, и при первых же испытаниях она так быстро раскололась? И только спустя почти столетие стали актуальны диалоги о примирении и воссоединении эмигрантской и Российской церквей.
Сейчас открываются православные гимназии, православные кафедры в вузах, священство допустили в армию, в правоохранительные учреждения, но не является ли это, как и тогда, до революции, всего лишь внешним прикрытием, внешним блеском, за которым вскрывается ложь, слабость, лицемерие, элементарная манипуляция сознанием масс. Человечество никогда не извлекает уроков из истории, оно всегда следует своим страстям. Ждать ли нам повторения ошибок, или все-таки что -то изменилось в духовной сущности русского народа? Возродит ли его вера, не станет ли наш народ в который раз жертвой чьей-то идеологической узколобости или обыденного властолюбия?
(из старого)
С самого зарождения журналистики в России возникла монархическая (или правительственная) печать, а затем оппозиционная. Вот этой второй, т.е. оппозиционной, у нас, по советской традиции, были отданы все учебники, мы хорошо знакомы с ней. Таким образом, выработался некий односторонний взгляд на русскую журналистику. Совсем недавно мы стали открывать для себя новые имена, стали убеждаться в том, что ответственность за судьбу Родины несут не только одни революционеры, (каждый из нас способен любить или губить Россию).
Представление о борьбе, развернувшейся в русском обществе конца ХIX- начала ХХ вв. будет бедным, если мы не откроем для себя и дореволюционную правительственную прессу, и совершенно забытую, не вовлеченную в исследования журналистики церковную печать, печать великой православной империи. (Под церковной печатью не следует подразумевать исключительно центральные издания Русской православной Церкви. Церковь - это прежде всего единство православно верующих во Христа людей. Поэтому автор наряду с церковной периодикой намерен познакомить вас с изданиями, принадлежащими частным лицам: православным священникам, мирянам и др.)
Петровские реформы окончательно превратили Синодальную церковь в естественный придаток, ведомство самодержавного государства. Тем не менее, она оставалась олицетворением духовного вождя нации. Быт и традиции русского народа во многом были сформированы под влиянием православной культуры. К сожалению, духовное просвещение в стране было большей частью формальным, чем реальным. Тот факт, что Библия была переведена с церковно-славянского на доступный русский язык всего лишь в 1873 г. говорит о многом. Население было не просто большей частью неграмотным, но и невежественным в религиозном отношении. Церковная периодика пришла к массовому православному читателю слишком поздно, а именно после Александровских реформ, когда веяния свободы захватили и православную общественность. И это в то время, когда маховик демократической, антиправительственной и либеральной печати был в полном ходу. Православная печать стремилась воспитывать в русском народе любовь к Богу, Церкви, Царю, Отечеству, к незыблемым христианским ценностям. Но остается ощущение того, что церковные вероучители, проповедники-журналисты пытались «догнать уходящий поезд», ведь позитивизм, идеи социализма, дарвинизма, эмансипации уже пожинали свои плоды. Интересно посредством периодики проследить противостояние христианского мировоззрения и мирского(светского), которое обострилось накануне революционных событий.
В огромной России церковная периодика, (как впрочем, и другая периодика ХIХ- начала ХХ в.в.), была доступной в основном для горожан и для населения близ крупных православных культурных центров (прославленные монастыри, духовные учебные заведения). Форму и внешние черты она заимствовала у светской печати, так же она переняла средства привлечения и воздействия на читателя. К началу ХХв. Православная периодика составляла 1\5 того, что вообще печаталось в России. Не обратить на нее внимание - значит отмахнуться от чего-то, что было важным и любимым для миллионов людей.
Изучать русскую журналистику, минуя ее важного качества, как православность, немыслимо. Православный журналист -это не обязательно журналист, который пишет на узко церковные темы и только в церковных изданиях, это прежде всего человек, который имеет христианское миропонимание, он видит происходящее через призму евангельских заповедей. Верующие журналисты, публицисты и мыслители,( такие как С.Булгаков, В.Розанов, В.Свентицкий, И.Воссторгов и др.) публиковались как в православных, так и в светских периодических изданиях. Особенно бесценна православная периодика тревожного начала ХХ века. Вкупе со светскими изданиями она формирует более цельный взгляд на ключевой перелом в русской истории. Особенно понятным становится, почему у русской революции такое кровавое лицо.
На мой взгляд, следует воскресить голоса пыльных страниц, потому что в них много правды. Имея более полную картину, мы сможем ясно дать ответ на вопрос- почему? Все, что было связано с именем Христа, уничтожалось, но те бесценные уцелевшие экземпляры газет и журналов нужны для того, что бы понимать, куда двигалось священство, потерявшее народ, и куда двигался народ, потерявший доверие к Церкви и правительству. Сейчас при таком внешнем, но упорном сближении православной церкви и государства, при тенденции к установлению сильной, централизованной (возможно имперской) власти, ясно встает вопрос - не получится ли так, что при всех благовидных и благоприятных условиях для распространения веры и православной культуры, и одновременно при всевозрастающем духовном скептицизме и физическом растлении нации, Россия опять готовит себе на голову подобие 1917г. Вспомните, как власть прикрывалась церковью, а церковь - властью, и в итоге народ не вынес этой лукавой игры. Этим объясняется наступившая после революции анархия.
В православной России очень долго пытались соединить Свет и тьму. Наши монархи, сменяя друг друга, топили свой трон в крови, и тем не менее помазывались миром. Сращивание государства и Церкви привело к их полной тождественности у народа. В итоге, уничтожая ненавистное правительство, революционная масса стала уничтожать православие, как опору старого режима. Сейчас возрождают дореволюционные традиции, пытаются во всем показать связь с тем временем. Но все ли было благополучно тогда, все ли имеет смысл перенимать и всем ли следует восторгаться? Ведь неизбежность этих событий очевидна, слишком много было внешнего блеска, но не было подлинной духовности, реального следования православному духу.
Революция совершилась в двух городах: Петербурге и Москве, почему же они так быстро и так безропотно подмяли под себя всю русскую провинцию? Почему новый революционный дух оказался сильнее всего дореволюционного православного воспитания, почему разнузданный народ обратил свои ножи именно против священства, почему так важно было закрыть голос правды, уничтожить всю дореволюционную православную журналистику? Почему так зримо было отступление от христианских заповедей, повлекшее братоубийственную гражданскую войну? Почему в самой церкви не было единства, и при первых же испытаниях она так быстро раскололась? И только спустя почти столетие стали актуальны диалоги о примирении и воссоединении эмигрантской и Российской церквей.
Сейчас открываются православные гимназии, православные кафедры в вузах, священство допустили в армию, в правоохранительные учреждения, но не является ли это, как и тогда, до революции, всего лишь внешним прикрытием, внешним блеском, за которым вскрывается ложь, слабость, лицемерие, элементарная манипуляция сознанием масс. Человечество никогда не извлекает уроков из истории, оно всегда следует своим страстям. Ждать ли нам повторения ошибок, или все-таки что -то изменилось в духовной сущности русского народа? Возродит ли его вера, не станет ли наш народ в который раз жертвой чьей-то идеологической узколобости или обыденного властолюбия?
(из старого)