Не хлебом единым. (тронуло )
Каждый раз, размышляя о 900-дневной осаде, любой исследователь пытается ответить на вопрос - как выживали, как выдерживали обычные люди, совсем не супермены, тот голод, те холод и страх, которые на них обрушились. И как нам кажется, можно сделать еще очень много открытий в совершенно разных и, может быть, даже еще не признанных отраслях науки. Мы, журналисты, не ученые и своими скромными силами можем только прикоснуться к этим тайнам. Например, что ели ленинградцы?
Нам сразу скажут - блокадный хлеб. Некоторые даже назовут какие-то цифры - мол, в самый тяжелый период рабочие получали 250, а иждивенцы и дети 125 граммов хлеба. Другие даже дадут его рецепт: 63% - ржаная мука, 4% - льняной жмых, 8% - овсяная мука, 4% - соевая мука, 12% - солодовая мука. Другие уточнят, что это самый мягкий рецепт. И вспомнят рецепт пожестче, когда в хлеб добавляли до 10 процентов жмыха, около 10 процентов целлюлозы и до 10 процентов других примесей. Но блокадники помнят, что кроме хлеба их в столовых кормили какими-то желейными массами, дрожжевым супом, было даже молоко, которое, конечно, к натуральному не имело никакого отношения. Так чем же кормили ленинградцев?
С этим вопросом мы обратились к специалистам различных научных институтов и промышленных предприятий, которые поделились с корреспондентами «ВП» историей подвигов своих коллег в годы войны.
Для начала некая квинтэссенция их рассказов.
Рецепты хлеба не были одинаковыми, и для каждого утверждался технологический паспорт.
Пригодились и канализационные фильтры
В начале октября 1941 года одно за другим шли заседания пищевого отдела городского комитета компартии. На которых сразу же были определены два направления работы - выделить съедобное из того, что всегда считалось непригодным для питания, и выявить новые свойства питательных растений, доступных для сбора и культивации в регионе.
Например, во ВНИИ жировой промышленности обратились за помощью по обезвреживанию хлопковых шротов от вредного для организма госсипола. Исследования проходили в течение трех месяцев. Из хлопкового шрота начали делать котлеты.
А на Кировском заводе в столовые поступила вся техническая мука и растительные масла, употреблявшиеся для литейного производства. На текстильных фабриках для питания рабочих были использованы детали текстильных машин из свиной кожи. На судоремонтном заводе хранилось большое количество животного жира, которым в мирное время «насаливали» суда при спуске. Ученые подсказали, как его можно использовать для спасения рабочих от истощения.
В молочной промышленности сырьем стали соевый и хлопковый жмых, шроты. Например, на Первом молочном заводе был найден способ использования пены, получавшейся при фильтрации растительного молока, - раньше ее смывали в канализацию. Сбор и обработка этой пены ежедневно давали 250 килограммов соевого шрота и 400 литров молока.
А пивовары с «Красной Баварии» почистили канализационные стоки, идущие от завода к реке Ждановке. Там годами накапливалась дробина (отход пивоварения). В январе - марте 1942 года дробина была извлечена из воды и использована для откорма скота. Таким путем было добыто 320 тонн отходов, что заменило около 125 тонн концентрированных кормов...
Каждой крошке хлеба велся строжайший учет.
Ученые Физико-технического института разработали методику получения пищевого масла из различных лакокрасочных продуктов и отходов. В мясной промышленности технический жир перерабатывался в пищевой, изготовляли растительные колбасы. Пищевые жиры извлекали и из технических сортов мыла. Но мыло городу также было необходимо. И на мясокомбинатах был найден способ сбора жироотходов: пропускали все сточные воды через специальные жироуловители, из этого сырья вырабатывалось мыло.
Где взять витамин С
Огромную работу вели специалисты отдела растительных ресурсов Ботанического института имени В. Л. Комарова АН СССР.
После начала Великой Отечественной войны тематика работ БИНа была резко пересмотрена для ускорения и расширения работ по изучению пищевых, кормовых, лекарственных и витаминоносных растений. К самой тяжелой зиме 1941 -1942 годов в химической лаборатории института началось производство пихтового бальзама ранозаживляющего и антисептического действия, который оттуда поступал почти в 300 госпиталей Ленинграда. Там же применялась разработанная ботаниками технология использования сфагновых мхов в качестве перевязочного материала.
Из сосновой хвои производился распространенный во всех столовых города витаминный концентрат.
Изучались и дикорастущие растения, которые можно было использовать в пищу. Специалисты института издавали брошюры, в которых описывались около 100 видов местных съедобных растений и давались рецепты изготовления из них салатов, супов, гарниров, сладких блюд, напитков, в том числе заменителей чая и кофе. Ученые давали рекомендации по культивации овощных растений, грибов, а также махорки и папиросного табака.
Научные сотрудники вели серьезную личную пропагандистскую работу - кроме брошюр статьи публиковались в газетах и журналах, шли выступления по радио, выпускали плакаты, читали лекции на предприятиях, консультировали. На территории Ботанического института в 1942 и 1943 годах работала специальная выставка дикорастущих пищевых и витаминоносных растений, и эту выставку ежегодно посещали около 15 тысяч человек. Кроме того, подобные выставки с помощью ученых организовывались и на предприятиях. Особое внимание на них уделялось не только съедобным растениям, но и показу ядовитых. В первую блокадную весну многие ленинградцы были не особо разборчивы в еде и могли по незнанию съесть какой-нибудь ядовитый корешок - белены черной или цикуты (вех ядовитый). И специалисты БИНа по заявкам медицинских учреждений вели большую работу по определению видового состава растений, которые врачи находили в пище людей, поступавших к ним с такими отравлениями.
Многие блокадники помнят, что в магазине №1 (знаменитом Елисеевском) стоял многоведерный самовар, из которого со своим хлебом и сахаром можно было по пути на работу выпить стакан кофе или чая. Также там можно было запастись витаминным напитком из хвои на несколько дней. А в отделе, где прежде продавались колбасы, стояли горшки с разными съедобными травами. Рядом дежурили врачи, которые давали консультации по травам - где их можно найти, что приготовить из них.
Дрожжи и целлюлоза
В сентябре 1941 года на мельнице имени В. И. Ленина была попытка размолоть в муку оболочки хлебных зерен. Но опыт был отрицательным - какой бы мелкой мука ни была, острые грани твердых оболочек ранили слизистую кишечника, что вызывало у людей кровотечение. Требовался заменитель. Им стала целлюлоза, а вернее, гидроцеллюлоза. Организмом она не усваивалась, но служила структурной добавкой к ржаному хлебу.
Ученым из Всесоюзного НИИ гидролизной промышленности и Лесотехнической академии дали 24 часа на то, чтобы выработать режим получения пищевой целлюлозы. Сутки прошли. И килограммовый образец поступил на испытание в лабораторию хлебопечения. Хлебопекам дали тот же срок. По его окончании они выяснили, что добавка целлюлозы в хлеб в количестве 10 - 15 процентов не ухудшает его органолептических свойств и увеличивает припек. Еще несколько дней было дано медикам для того, чтобы оценить последствия пищевой целлюлозы для организма. После чего поступили указания к организации ее промышленной выработки. Ученые представили три варианта технологии, которые можно было приспособить к имеющейся в городе аппаратуре. Основной выпуск был налажен на Ленинградском гидролизно-спиртовом заводе. Вернее, на том, что осталось после его эвакуации.
Завод находился в паре километров от линии фронта. А из верхних окон варочного корпуса виднелась полоса огня и слышались выстрелы. На территорию завода залетали мины. В отдельные дни там разрывалось до 270 снарядов.
Еще один вариант производства внедрили на Второй мармеладной фабрике. Третий вариант оказался самым простым, и его подхватили многие предприятия. Например, пивоваренный завод им. Степана Разина, фабрика «Гознак» и некоторые фабрики-кухни. Всего за годы блокады пищевой целлюлозы было выработано 15 тысяч тонн.
Вторым вкладом химиков стали белковые дрожжи, получаемые из древесных опилок, которые в изобилии имелись на лесопильных и деревообрабатывающих предприятиях. Этот продукт дал истощенным людям высококачественный белок и большой набор витаминов группы В.
Из одной тонны древесины получалось 250 килограммов дрожжей.
Горком партии приказал организовать 18 предприятий, чтобы каждое ежедневно производило тонну прессованных дрожжей - по одному на каждый район города. Но некоторые заводы по разным объективным причинам не смогли начать производство. Оборудование собирали по частям на законсервированных предприятиях города, в исследовательских лабораториях и даже доставляли с переднего края. В городе не было необходимой воздуходувки. Но такая была неподалеку от Невской Дубровки, на нейтральной полосе. Но вплотную к немецкому краю. И рабочие завода ночью в маскхалатах подобрались к воздуходувке и под огнем противника с помощью лебедки оттащили машину.
Рецептов же приготовления дрожжей было много. На одном предприятии они поджаривались с маслом, солью, перцем и, если была возможность, с сушеным луком, после чего брикетировались в плитки по 50 граммов. Плитку растворяли в литре кипящей воды и получали «наваристый бульон». Но такие плитки шли в основном на Ленинградский фронт. А прессованные дрожжи перерабатывались в котлетную массу, из которой варили супы, делали белковые котлеты, колбасы, паштеты, питательные желе и тому подобные суррогаты.
Керосинки в первые месяцы блокады были бесполезны. Керосина не было.
Мыло из глины
Зима 1941 - 1942 годов. Нет воды и электричества. Налажено производство печек. Мытье - роскошь. Но антисанитария недопустима. И, когда в апреле 1942 года первыми открылись знаменитые Пушкарские бани, которые сейчас практически уничтожены, ленинградцы шли туда с мылом. Благодаря ученым ВНИИ жировой промышленности и рабочим мыловаренного завода имени Л. Я Карпова (сейчас завод «Аист»). Кстати, они стали первыми свидетелями блокадной катастрофы. Ведь рядом с их заводом находились Бадаевские склады. Они видели, как горело зерно, как растекался расплавленный сахар, как потом весь город ходил на это место и собирал сладкую землю. Тогда досталось и мыловаренному заводу - 145 зажигательных и 3 фугасные бомбы. Были разрушены склады угля, соды, повреждены лаборатория, гараж, общежитие для рабочих. Убило лошадь. И рабочие тогда отдали ее тушу детскому дому, хотя для них самих, наиболее ослабевших, уже был открыт стационар.
Тем не менее городу и армии нужны были мыло, глицерин, стиральный порошок. И производство было налажено. По всем предприятиям собирались отходы непищевых жиров, тутовое масло, были налажены поставки кембрийской глины, каустической соды. Глины было больше. И потому блокадное мыло почти белое. В результате в январе 1942 года было выработано 39 тонн моющих средств. Одновременно завод выпускал основу для зажигательной смеси.
В блокадном мыле порой была сплошная глина.
В феврале 1942 года на Волховском фронте начальником мыловаренного цеха Покровским был организован полевой мыловаренный завод. Сырьем для него служили иногда и трупы животных.
В апреле сотрудники завода были эвакуированы. На производстве остались 44 человека. Они наладили переработку отходов из различных видов жирового сырья и начали выпускать жидкое мыло.
В первом полугодии 1942 года дополнительных пищевых запасов внутри Ленинграда удалось изыскать 1229 тонн, из которых на первый квартал приходилась 1081 тонна. Это критично мало. Но врачи ликовали, когда в детской больнице имени Турнера на Петроградской стороне после приема 50 граммов белковых дрожжей безнадежные дистрофичные дети быстро теряли избыток воды в организме и возвращались к жизни.
Блокадная печка. Из музея 235-й школы имени Шостаковича.
Михаил ТЕЛЕХОВ, фото автора и Натальи ЧАЙКИ
http://www.vppress.ru/tops/Ne-khlebom-edinym-12877