(no subject)
ВАКУУМ.
Последние капли росы высыхали на листиках клевера. Кое-где уже успела прилипнуть пыль, которая моментальна слетала полупрозрачной пеленой при дунавении ветра на холмистой местности поля. Солнце всходило на горизонте, раскрывало свои сильные руки - лучи и захватывало всё новую и новую часть этого бесконечно-зеленого пространства. Словно заваеванной территории ему было мало, обжигая сочные травяные листы его теплота пробиралась все дальше и дальше, пока не охватывала всю видимую часть этой невидимой планеты. И только желтая, как один светлый волос, дорога рассекала массу клевера, сжатого на столько близко, что ни один клочок чернозема не мог даже краем своей комкообразной текстуры взглянуть на небо.
На краю этого огромного поля, там где оно начинает премыкать к влажной и холодной просеке ползла улитка. Ничем не выделяющаяся, ни большая и не маленькая, не быстрая и не медленная. Ползла она из под коряги, которая нависла над землёю ввиде латинской буквы "S". Это было единственное безопасное, тенистое, и постоянно влажное место во всем, знакомом для улитки, раскинувшемся поле. Хотя и само поле-то она толком не знала, точнее вобще не знала. Для неё не существовало ни дороги, ни пыли на ней, ни обточеннго дождем красноватого камня, вылезшего на половину из земли как будто захотевшему взглянуть на мир, да так здесь и завтрявшему и уж тем более улитка не могла даже и близко предположить, что эта дорога, о каторой она ничего не знает, куда-то видеть, и не просто куда-то а к городу, и не просто к городу, а к Г О Р О Д У, со своими машинами, домами, улицами, а главное людьми. А ползла эта улитка не просто так, это было четко выверенное движение в пространстве. Каждый шаг знал свою конечную точку. И по пути все эти точки должны, даже обязаны привести её к определенному кустику клевера. Такого же абсолютно обычного клевера как и сама , абсолютно обычная улитка. Она ползала туда каждый день, абсолютно каждый солнечный день, на протяжении этого лета. И проползая каждый день определенное пространство, ела по-одному листику с одного определенного кустика. Хоть улитка и не умела считать, всё равно знала, что его хватит на все лето, до самой её смерти, т.е. до самых заморозок, до тех пор, пока масленичное, белое тельце не пронзят сухие холодные ночи. И вот практически дойдя до вожделенного куста улитка вдруг полетела, по крайней мере с начала ей так показалось, но все же через несколько секунд раздался треск её скорлупы и стало всё абсолютно понятно. Серая тресогузка сжимала своим желтым клювом хрупкий панцирь улитки. Птица летела неравномерно - то резко вверх, то вниз, но соблюдала общую высоту и курс, который был направлен в сторону леса. Полет тресогузки над полем составлял не многи более пяти минут, но и за это не большое время, небольшой улитке с её еще более небольшими мозгами удалось понять бесполезность и микроскопичность своего существование. Ей хватало одного куста клевера, когда есть целое поле, лес и что-то другое стоящее за ним.
Во время полета встречный поток воздуха перевернул птицу на несколько секунд белой частью подкрыльного оперения вверх, но справившись с потоком ловкая тресогузка вывернулась обратно. Всего пять секунд перед смертью от острого клюва птицы улитка видела небо. Если бы улитка видела океан, то возможно сравнила бы небо с океаном. Это было что-то бесконечно голубое и огромное. Что-то без начала и без конца. Что-то густое и одновременно прозрачное. Что-то что она никогда не видела до, да и уж точно не увидет после.
КОНЕЦ....КТО ВСЁ ПОНЯЛ МОЛОДЕЦ.
Последние капли росы высыхали на листиках клевера. Кое-где уже успела прилипнуть пыль, которая моментальна слетала полупрозрачной пеленой при дунавении ветра на холмистой местности поля. Солнце всходило на горизонте, раскрывало свои сильные руки - лучи и захватывало всё новую и новую часть этого бесконечно-зеленого пространства. Словно заваеванной территории ему было мало, обжигая сочные травяные листы его теплота пробиралась все дальше и дальше, пока не охватывала всю видимую часть этой невидимой планеты. И только желтая, как один светлый волос, дорога рассекала массу клевера, сжатого на столько близко, что ни один клочок чернозема не мог даже краем своей комкообразной текстуры взглянуть на небо.
На краю этого огромного поля, там где оно начинает премыкать к влажной и холодной просеке ползла улитка. Ничем не выделяющаяся, ни большая и не маленькая, не быстрая и не медленная. Ползла она из под коряги, которая нависла над землёю ввиде латинской буквы "S". Это было единственное безопасное, тенистое, и постоянно влажное место во всем, знакомом для улитки, раскинувшемся поле. Хотя и само поле-то она толком не знала, точнее вобще не знала. Для неё не существовало ни дороги, ни пыли на ней, ни обточеннго дождем красноватого камня, вылезшего на половину из земли как будто захотевшему взглянуть на мир, да так здесь и завтрявшему и уж тем более улитка не могла даже и близко предположить, что эта дорога, о каторой она ничего не знает, куда-то видеть, и не просто куда-то а к городу, и не просто к городу, а к Г О Р О Д У, со своими машинами, домами, улицами, а главное людьми. А ползла эта улитка не просто так, это было четко выверенное движение в пространстве. Каждый шаг знал свою конечную точку. И по пути все эти точки должны, даже обязаны привести её к определенному кустику клевера. Такого же абсолютно обычного клевера как и сама , абсолютно обычная улитка. Она ползала туда каждый день, абсолютно каждый солнечный день, на протяжении этого лета. И проползая каждый день определенное пространство, ела по-одному листику с одного определенного кустика. Хоть улитка и не умела считать, всё равно знала, что его хватит на все лето, до самой её смерти, т.е. до самых заморозок, до тех пор, пока масленичное, белое тельце не пронзят сухие холодные ночи. И вот практически дойдя до вожделенного куста улитка вдруг полетела, по крайней мере с начала ей так показалось, но все же через несколько секунд раздался треск её скорлупы и стало всё абсолютно понятно. Серая тресогузка сжимала своим желтым клювом хрупкий панцирь улитки. Птица летела неравномерно - то резко вверх, то вниз, но соблюдала общую высоту и курс, который был направлен в сторону леса. Полет тресогузки над полем составлял не многи более пяти минут, но и за это не большое время, небольшой улитке с её еще более небольшими мозгами удалось понять бесполезность и микроскопичность своего существование. Ей хватало одного куста клевера, когда есть целое поле, лес и что-то другое стоящее за ним.
Во время полета встречный поток воздуха перевернул птицу на несколько секунд белой частью подкрыльного оперения вверх, но справившись с потоком ловкая тресогузка вывернулась обратно. Всего пять секунд перед смертью от острого клюва птицы улитка видела небо. Если бы улитка видела океан, то возможно сравнила бы небо с океаном. Это было что-то бесконечно голубое и огромное. Что-то без начала и без конца. Что-то густое и одновременно прозрачное. Что-то что она никогда не видела до, да и уж точно не увидет после.
КОНЕЦ....КТО ВСЁ ПОНЯЛ МОЛОДЕЦ.