слова-картинки, обойдусь без фотографий.
-1- Такие большие машины, высокие, тяжелые и грузные, ощущение, что совсем неповоротливые, а оказывается ловкие и гибкие. Дорога, которая, кажется, вьется за солнцем. А солнце - теплое, греет колени и лодыжки, греет пятки, которые упираются в лобовое стекло. Мысли свободные и размеренные, как облака - чуть отличаются по цвету, но, по сути, все одно - счастье. Черный чай в пластиковых стаканчиках. «как тебе, без сахара?» замираешь, улыбаешься, отвлекшись от дороги, киваешь. Какая-то еда. Рядом - молодой человек, сначала казался моложе, молдаванин с пушистыми бровями, черным взглядом, золотым крестиком на груди и улыбкой, которая просыпается лишь тогда, когда остаешься с ним вдвоем. Говорлив, но наедине, делится всем, что вспомнится - цыгане, дочка, бассейн на 6 метров, бывшая жена, собачка лора, запах клубники и дынь, виноградное вино, горные лыжи, младший брат, покер, страны в которых бывал, родители.. Называл по имени - будил и показывал домашний зоопарк по левой стороне, баржи с песком по правой, сгоревшие машины, опустевшие дпс-посты.. Дорога, как день, параллель с любой мыслью, без пробок, с ветром и смехом. Какое-то невероятное внутреннее счастье. Ощущение абсолютной реальности происходящего и собственного существования в ней. Йогурт на ужин, вода и морс. Молчание, а потом неровный сон, прерывистый, как стертая разметка на дороге. Твердый пол упирается в лопатки, как книжка в рюкзаке, поводишь плечами, чтобы стало чуть удобнее и опять засыпаешь на час.
-2- Москва закончилась и растворилась в утренней влажности, попытке тишины, автобусах стоящих в пробках. Поезд показался избавлением от людей и шума, он сам, как продолжение дороги. Кажется, насильно вытянутый, длинный, обшарпанный. Даже воздух и тот, рядом с ним, чувствуется быстрее, запахи резче, желания конкретнее. Путь, пока еще, прямой и ровный, как деревянная линейка, лишь иногда - щербатая. Стук колес, до невероятности, тихий; солнце, щекочущее виски; яблоки и бутылка воды. День, да ночь в пути - сутки, приправленные волнением, тревогой, удобством, сном-пунктиром, мелькающими за окном городами - Курск, Орел, Джанкой..назойливыми разговорами, спокойствием. Дальше - быстрее, дорога набирает обороты и это, казалось бы, знак мне - не останавливайся, детка, беги быстрее. Но нет. Следуешь плану, который написан не тобой. Из Симферополя, который не запомнился ничем, кроме песочной башни с часами, которые врут, в Партенит.
-3- Город, кажется, ждет. Море лоснится у подножья гор, журчит нежно и спокойно, чувствуется, что уже остывает и только ветер показывает свое нетерпение - треплет верхушки кипарисов, да девичьи волосы. Галька, столь непривычная, столь приятная, щекочет ноги, притягивает внимание. Строишь башенки из камушков, перебираешь руками, слушаешь их - разговариваешь. Может показаться, что они могут понять тебя лучше, чем кто-либо. Смахнуть соль с коленок, нырнуть в холодную воду, задохнуться, облизывать соленые губы. Городок маленький, как детская игрушка, которая закатилась под кровать - между морем и горами. Наполнен рекламой, своеобычными сувенирами, горсткой обгоревших туристов, потемневшими от загара и горного ветра жителями и соснами, а так же туями, пихтами и кипарисами. На самом берегу - самодельный кинотеатр, показывают кино на заказ. «Достучаться до небес» под луной и звездами, чувствуя настоящий запах моря, протяни руку - дотронешься, с красным портвейном, на сколько-то близкими друзьями.
-4- Склоны Демерджи, долина призраков - залитые солнцем подножия гор. Концентрированное бесконечное счастье. Лошади, солнце и горы. Да и слов то больше нет, только ощущения, чувства, которые держишь в ладонях, стараясь не потерять и не расплескать, оставить в себе как можно дольше. Тепло сильной и тугой шеи цвета вареной сгущенки; высокую холку с растрепанной гривой; чуткие уши; черные смоляные глаза. Сливаешься воедино, забываешь про все, впитываешь горный воздух, не замечаешь оцарапанных лодыжек о ежевичные кусты. Маленькие жеребята несуразны и смешны, еще не оформившиеся, не знающие, как показать свою будущую стать, тыкающиеся мамкам в живот, ищущие молока. Проезжаешь мимо - гладишь между ушей, как своего ребенка. Лошади, солнце и горы.
-5- Аю-Даг смотрит на тебя спокойно и вальяжно, меховой, как и положено медведю, поросший сосенками и пихтами от носа до хвоста, мраморные проплешины по бокам. Ночью, если выйти на обрыв и сидеть над тропинкой, загородившись от всех чем-то хвойным с длиннющими иголками в ладонь и маленькими шишечками, смахивающими на броненосцев, можно увидеть звезды и почти полную луну. Понимаешь, что красивее лунных теней, на тот момент, нет ничего. Испытываешь собственную смелость - лезешь на шорох в траву, сталкиваешься нос к носу с ежиком - небольшой, с кривыми иголками, теперь тихий и напуганный не меньше, чем ты. Допиваешь красный портвейн, закрываешь глаза и прислушиваешься, а внутри, томно и размерено шумит море, заставляет дрожать ресницы и путает мысли, как и положено свободе.
Днем, когда солнце высоко, он спит. Развалившись на берегу, томно посапывая, нагоняет мелкие волны-барашки, спрятав голову между лапами. Ветер чешет за ухом и успокаивает. Тогда можно решиться подойти ближе - дотронуться рукой до каменного бока. Пытаясь не задохнуться по дороге, то ли от сбитого дыхания, то ли от бесконечной красоты вокруг. Расчесывая темно-зеленую, хвойную шерсть, пробираясь по каменным уступам, перепрыгивая корешки и хватаясь за тонкие, но крепкие деревца, подниматься вверх. Вверх, на спину, туда, где птицы, пролетая мимо, перестают кричать, а ветер становится мягче. Осень надвигается сверху, как лавина, цвет меняется, под ногами начинают шуршать опавшие листья, ощущения становятся острее, движения конкретнее. Лес на вершине, кажется, только что выплыл из чьего-то сна. Практически идеальный - почти без подлеска; еще зеленый, но местами проступает набегающая осень - желтизной и охрой; хрустит под ногами сухой листвой и тонкими веточками; не густой, с кленами и дубами, которые переплелись, как девичьи косы; с солнцем, которое, просачивается сквозь листву, превращая кроны в витраж. Легкий, свежий и настоящий. Тропинка вьется впереди, бежит вниз, как детский пробор, огибает валуны и деревца. Иногда, сквозь листву, видно море и горы.
-6- Коктебель, пестрый и резкий, как специи. Темно-зеленый на ладони - свежий и легкий, если запрокинуть голову. Перекатывающиеся камушки под ногами, смех детей, томные взгляды, прогретые полуденным солнцем, теплый алкоголь, отсутствие мыслей и желания хоть что-то делать. К вечеру берег остывает в ожидании очередного дня фестиваля, распрямляет спину, прячет солнце за пазуху, боясь потерять в толпе и шуме. Глотаешь, не морщась, шоколадный коньяк, закусываешь музыкой, которая сплетается с шумом моря и горным воздухом. Проводишь ночь в играх и холоде, греешь руки о стаканчик с горячим чаем, думая о том, почему же не умеешь распределять тепло. Алкоголя нет, сна - тоже. Небо к пяти часам утра светлеет, начинаешь чувствовать приближающееся тепло, как звук приближающегося поезда, где-то вдалеке. Видишь, как над морем всплывает, томно и лениво, темно оранжевый шар, подставляешь ладони восходящему теплу, закрываешь глаза, замираешь. Дальше - быстрее, кровь разгоняется, но сил практически нет - лежишь на пенке, еще в свитере, остывшая внутри и ждешь, когда солнце нагреет. Море шумит в трех метрах от тебя, холодное и прозрачное, как стекло. Игры в камушки на берегу с мальчиком похожим на выросшего херувима лет эдак 25-ти, с бледной кожей, в веснушках и копной золотых кудрей на голове. Остатки красного портвейна, сахарное печенье, черный хлеб. Стараешься прогреться насквозь подсознательно понимая, что следующую ночь опять не спать. Берег только просыпается, а ты уже ищешь свою дорогу - рюкзак за плечами и скользящий взгляд по кромке гор, как ниточка пульса - остается где-то внутри и навсегда.
-7- Вечер в Джанкое. Звучит, как название испанской пьесы среднего пошиба, с дешевым кафе, молодящимися женщинами и усатым, загорелым мужчиной. Но нет, в моем распоряжении маленький пустой вокзал, с чаем за 4 гривны, два мальчика, которые, как домино, сменяют друг друга в моей дороге. Минеральная вода с газом, сахарное печенье, сухая ночь, цвета молотого кофе. Два часа туманного сна и у нас в руках очередной городок, который с легкостью помещается в четырех ладонях. Мелитополь - помесь дерева с леденцом. Кафельный пол, попытка близости, билеты в кармане, кефир.
Дорога длинная и тягучая, но легкая. Города пролетаешь насквозь, домики по двум сторонам, как трава в поле, если проводить по ней рукой - чувствуешь, но не вспомнишь, какая она была. Через города, раскаленные осенним солнцем, через трассы и пыльные машины, заправки, чужие мысли, глаза, к той, которая ждет и смеется во сне.
Мальчик с теплыми ладонями, плотными коленками, в бежевых шортах. Пухлые губы, крупный нос, коротко стриженный, в клетчатой рубашке, с зачесанным назад хохолком, за спиной звякает алюминиевая кружка. Улыбается - щурится, смеется, доверяет. Сутки слов и переплетенных рук, чужого табачного дыма, минеральной воды и солнца.
-8- Красивая до невозможности, легкая и воздушная, как будто проглотила воздушный шарик. А ведь так и есть, Дунда - счастье и волшебство. Слушает и слышит, с теплыми молочными руками, хлебной, пышной копной волос. Пестрая внутри, как баночка со специями. Пробуешь аккуратно, сначала не знаешь, что за вкус - столько к этому шла, стремилась, что боишься не понять. А потом все становится настолько очевидно, настолько глубоко и верно, настолько близко, что просто не понимаешь, как можно было быть без. Осознание шкурное, подсознательное, как внутреннее знание, что можешь быть здесь, как дома. Даже нет, не дома, это - волшебный лес, внутреннее озеро, где живут духи Луны и Океана, нужное слово, ответ и равновесие. Маки на животе, пляшущие веснушки на носу, волшебный Левка - маленький Ска. Тыквенно-яблочное рагу, творожные кексы, малина-калина-ежевика, невероятное солнце за окном и новый, прельщающий, незнакомый Киев.
Киев, как засахаренный. Посыпан опавшими листьями, как корицей. Люди, звуки, чувства. Домики-игрушки; улочки-картинки; песочные детские площадки; ночь, как кока-кола - отражает взгляды, искрит фейерверками звезд. Красивый и в чем-то ненастоящий, как чужая убранная квартира - не совсем понимаешь, как в таком могут жить. Чувствуется, что что-то не то, но что - понять не можешь и плюешь - просто наслаждаешься тем, что вокруг. Цветом, светом, листьями и счастьем, которое сейчас рядом.
-9- Харьков. Город изменился или изменилась я. В прошлый раз я разглядывала картонную упаковку, раскладную книжку из которой высыпала все конфеты, выкинула эту липкую растаявшую массу. А сейчас все по-другому, ощущения города не было, улицы - ночами, вечерами и бегом. Начавшаяся ощущаться осень, пестрая и свежая, солнечная с рыжими, еще живыми листьями, с разбегающимися из под ног каштанами. Нежная, как детские волосы.
Чем дальше, тем больше пунктира. Слов не хватает, что кажется крайне странным и непривычным. Чужие квартиры, свистящие чайники, красные и сочные яблоки, коты. Восьмая нитка бус на шее и перечисляешь в голове цвета, которые уже есть - стараешься не забыть, но память избирательна и, временами, ленива. Количество цветов в радуге закончилось, как и желание думать о том, что же будет там - дома - и что же в действительности хочется. И, вдруг, неожиданно позволяешь себе сахар. Покупаешь платье в клеточку, отдаешь руки кому-то чужому, перестав думать о том, к чему это может привести. Сама же думаешь о других - вспоминаешь тонкую ниточку пульса и осознание - не потому что он, а потому что так сложилось. Нет стремления, есть желание, которое оборачивается чем-то или кем-то. Мартини с соком, коньяк, свежий виноград. Чувствую себя чаще ночью, нежели днем, день кажется аперитивом перед чем-то большим и естественным. Вокруг музыка, реальность и улыбка. Пальцы постоянно стучат по перилам, чужим коленкам, поручням в автобусах - подстраиваю окружающий мир к биению сердца. Или наоборот. Слова, фотографии, мысли - фоном к ощущению.
Море сменилось осенью, стало меньше соли, меньше звука, но больше цвета. Смогла не потерять ритма, дышать глубоко и задерживать дыхание, чтобы запомнить то, что вокруг - медуза, морское дно, серые глаза, золотые кудри, шорох листьев.. размеренность не осознанная до того, пока не услышишь ритм - звучит где-то за левым плечом, щекочет ухо, но обернуться боишься, вдруг - спугнешь. А потом видишь, что он рядом.
-10- Воронеж такой естественный, мама, такой знакомый. Как бабушкина квартира, как дача лучшего друга, как каша на завтрак. Немного солнца, что оставалось в кармане выплеснула, не пожалела и не пожадничала, отдала все, что было. Яркость и свет растеклись по небу, а после исчезли, сменились серостью пухового одеяла, влажностью, моросью, западным промозглым ветром. Принося ощущение дома и чуждости. Звонки, мысли и слова. Руки, глаза, алкоголь, смех. Вырванный, законсервированный мирок, как кладовка, живет своей жизнью, но стоит заглянуть - все смотрит на тебя. И самое главное уйти вовремя. Самое главное успеть. И в какой-то момент понимаешь, что это та вещь, о которой не думают, не обращают внимания, считают незначительной. А ведь на самом деле стоит опоздать в одном месте и можно опоздать везде. Одно за одно. Мысли о доме и родном городе все чаще. Все сложнее. Сначала была простота и легкие воспоминания, как тополиный пух - смахиваешь с рукава практически не замечая. Чем дальше - тем тяжелее, как прощание с морем, как проходящий рассвет, как детский поцелуй. По-настоящему волнуюсь и переживаю, как он встретит меня. Город, белая птица, где-то далеко, во сне. Твержу про себя: «лишь бы успеть до снега». Проскользнуть в закрывающуюся дверь, чтобы не стоять на пороге смущаясь, не решаясь постучать. Шуршу осенними листьями, закрываю глаза и вспоминаю город, но очень аккуратно, чтобы не пропасть. Я думаю о тебе, мой свет. Я помню твои руки, мама, похожие на опавшие листья. Тонкие и ломкие, почти прозрачные. Ощущение, что внутри меня прошла вечность. Я выбралась из кокона и не успела расправить крылья, но успела испугаться.
Смотришь на людей, осознаешь свою близость и нужность. Трепетность вокруг. Каждый - как бусинка, как игральная карта - ценен. Проводишь ладонью по лицу, как касаешься бабочки - аккуратно, чтобы не смахнуть пыльцу. Яркие, усталые, сочные. Десятки рук, сотни мыслей, тысячи слов. Не хватает сил и умения сказать о той любви, что внутри. Как еще сильнее прижать? Как еще громче сказать? Как не стать рафинированной, приторной и повторяющейся? Осень помогает - остужает сознание, реальность помогает - проливается дождем, тот, кто рядом помогает - понимает. Эфирное масло, концентрат, висит на шее в ладанке, внутреннем маятнике, раскачивается в такт шагов, держит на грани и не дает упасть.
-11- Москва . Желто-рыжая серость. Томное и вязкое утро. Время властвует над тобой, как прибой. Легко разметает любые желания и фантазии, подчинит себе или наоборот - даст шанс выжить, решиться и успеть признаться в собственной правоте. Я хочу спать, мама. Подо мной печет печка, я - девочка-емеля, еду неизвестно куда, а счастье, полными ведрами, бежит передо мной, расплескивает себя, заливает чужие ладони. Я делюсь, болтаю ногами, задеваю макушкой облака, а ногами - чужую правду.
Я глубоко дышу, я думаю о себе. За окном темный и сырой вечер, напоминает чуть подтаявший горький шоколад с орешками-фонарями. В комнате уютно, единственный свет - от монитора, где-то в дальнем углу. Идешь аккуратно, кружку с чаем держишь двумя руками, чтобы не разлить - кругом кофры с гитарами. Штук десять, не меньше. Два идеальных дивана, яблоки, отсутствие штор, чужая тельняшка, сутки в чужом доме одна. Время прибраться в голове, смести пыль. Я все чаще думаю о доме, родная. Прижимаю к себе только что подаренного Ганеши и представляю, как ему понравится у меня на кухне. Перекатываю в ладонях подаренные камушки, а ведь ладошки у меня, милая, совсем не работают. Немеют пальцы, сводит руки - холодные и темные, как осень, как западный ветер. От этого не помогает даже чужое тепло, тот вариант, который выручал всегда.
-12- Круг замкнулся. Последний, кого видела перед тем, как заснуть - его же вижу, когда открываю глаза проснувшись. Медленно моргаю, вспоминаю где засыпала, с кем, время и место. Дорога черная, без разметки, влажная от прошедшего дождя. Разговор - чужой монолог. «Иди, мол, спать». А я не хочу, замыкаюсь, зависаю, растворяюсь в дороге, которая вьется передо мной. Хочется запомнить путь домой в мельчайших подробностях, пропитаться ночным воздухом, дешевой газировкой, обрывками облаков.
-13- Дом. Тепло, уютно и знакомо. Но внутри, где-то под ложечкой, где-то глубоко, опять тянет в дорогу. Не признаешься сама себе. Наконец трезвеешь и понимаешь, что работы нет, учебы нет, любви нет и что дальше - совершенно не ясно. Все пути открыты, все мысли свободны. И будь легче, детка, хотя, казалось бы, куда. Все хорошо.
-2- Москва закончилась и растворилась в утренней влажности, попытке тишины, автобусах стоящих в пробках. Поезд показался избавлением от людей и шума, он сам, как продолжение дороги. Кажется, насильно вытянутый, длинный, обшарпанный. Даже воздух и тот, рядом с ним, чувствуется быстрее, запахи резче, желания конкретнее. Путь, пока еще, прямой и ровный, как деревянная линейка, лишь иногда - щербатая. Стук колес, до невероятности, тихий; солнце, щекочущее виски; яблоки и бутылка воды. День, да ночь в пути - сутки, приправленные волнением, тревогой, удобством, сном-пунктиром, мелькающими за окном городами - Курск, Орел, Джанкой..назойливыми разговорами, спокойствием. Дальше - быстрее, дорога набирает обороты и это, казалось бы, знак мне - не останавливайся, детка, беги быстрее. Но нет. Следуешь плану, который написан не тобой. Из Симферополя, который не запомнился ничем, кроме песочной башни с часами, которые врут, в Партенит.
-3- Город, кажется, ждет. Море лоснится у подножья гор, журчит нежно и спокойно, чувствуется, что уже остывает и только ветер показывает свое нетерпение - треплет верхушки кипарисов, да девичьи волосы. Галька, столь непривычная, столь приятная, щекочет ноги, притягивает внимание. Строишь башенки из камушков, перебираешь руками, слушаешь их - разговариваешь. Может показаться, что они могут понять тебя лучше, чем кто-либо. Смахнуть соль с коленок, нырнуть в холодную воду, задохнуться, облизывать соленые губы. Городок маленький, как детская игрушка, которая закатилась под кровать - между морем и горами. Наполнен рекламой, своеобычными сувенирами, горсткой обгоревших туристов, потемневшими от загара и горного ветра жителями и соснами, а так же туями, пихтами и кипарисами. На самом берегу - самодельный кинотеатр, показывают кино на заказ. «Достучаться до небес» под луной и звездами, чувствуя настоящий запах моря, протяни руку - дотронешься, с красным портвейном, на сколько-то близкими друзьями.
-4- Склоны Демерджи, долина призраков - залитые солнцем подножия гор. Концентрированное бесконечное счастье. Лошади, солнце и горы. Да и слов то больше нет, только ощущения, чувства, которые держишь в ладонях, стараясь не потерять и не расплескать, оставить в себе как можно дольше. Тепло сильной и тугой шеи цвета вареной сгущенки; высокую холку с растрепанной гривой; чуткие уши; черные смоляные глаза. Сливаешься воедино, забываешь про все, впитываешь горный воздух, не замечаешь оцарапанных лодыжек о ежевичные кусты. Маленькие жеребята несуразны и смешны, еще не оформившиеся, не знающие, как показать свою будущую стать, тыкающиеся мамкам в живот, ищущие молока. Проезжаешь мимо - гладишь между ушей, как своего ребенка. Лошади, солнце и горы.
-5- Аю-Даг смотрит на тебя спокойно и вальяжно, меховой, как и положено медведю, поросший сосенками и пихтами от носа до хвоста, мраморные проплешины по бокам. Ночью, если выйти на обрыв и сидеть над тропинкой, загородившись от всех чем-то хвойным с длиннющими иголками в ладонь и маленькими шишечками, смахивающими на броненосцев, можно увидеть звезды и почти полную луну. Понимаешь, что красивее лунных теней, на тот момент, нет ничего. Испытываешь собственную смелость - лезешь на шорох в траву, сталкиваешься нос к носу с ежиком - небольшой, с кривыми иголками, теперь тихий и напуганный не меньше, чем ты. Допиваешь красный портвейн, закрываешь глаза и прислушиваешься, а внутри, томно и размерено шумит море, заставляет дрожать ресницы и путает мысли, как и положено свободе.
Днем, когда солнце высоко, он спит. Развалившись на берегу, томно посапывая, нагоняет мелкие волны-барашки, спрятав голову между лапами. Ветер чешет за ухом и успокаивает. Тогда можно решиться подойти ближе - дотронуться рукой до каменного бока. Пытаясь не задохнуться по дороге, то ли от сбитого дыхания, то ли от бесконечной красоты вокруг. Расчесывая темно-зеленую, хвойную шерсть, пробираясь по каменным уступам, перепрыгивая корешки и хватаясь за тонкие, но крепкие деревца, подниматься вверх. Вверх, на спину, туда, где птицы, пролетая мимо, перестают кричать, а ветер становится мягче. Осень надвигается сверху, как лавина, цвет меняется, под ногами начинают шуршать опавшие листья, ощущения становятся острее, движения конкретнее. Лес на вершине, кажется, только что выплыл из чьего-то сна. Практически идеальный - почти без подлеска; еще зеленый, но местами проступает набегающая осень - желтизной и охрой; хрустит под ногами сухой листвой и тонкими веточками; не густой, с кленами и дубами, которые переплелись, как девичьи косы; с солнцем, которое, просачивается сквозь листву, превращая кроны в витраж. Легкий, свежий и настоящий. Тропинка вьется впереди, бежит вниз, как детский пробор, огибает валуны и деревца. Иногда, сквозь листву, видно море и горы.
-6- Коктебель, пестрый и резкий, как специи. Темно-зеленый на ладони - свежий и легкий, если запрокинуть голову. Перекатывающиеся камушки под ногами, смех детей, томные взгляды, прогретые полуденным солнцем, теплый алкоголь, отсутствие мыслей и желания хоть что-то делать. К вечеру берег остывает в ожидании очередного дня фестиваля, распрямляет спину, прячет солнце за пазуху, боясь потерять в толпе и шуме. Глотаешь, не морщась, шоколадный коньяк, закусываешь музыкой, которая сплетается с шумом моря и горным воздухом. Проводишь ночь в играх и холоде, греешь руки о стаканчик с горячим чаем, думая о том, почему же не умеешь распределять тепло. Алкоголя нет, сна - тоже. Небо к пяти часам утра светлеет, начинаешь чувствовать приближающееся тепло, как звук приближающегося поезда, где-то вдалеке. Видишь, как над морем всплывает, томно и лениво, темно оранжевый шар, подставляешь ладони восходящему теплу, закрываешь глаза, замираешь. Дальше - быстрее, кровь разгоняется, но сил практически нет - лежишь на пенке, еще в свитере, остывшая внутри и ждешь, когда солнце нагреет. Море шумит в трех метрах от тебя, холодное и прозрачное, как стекло. Игры в камушки на берегу с мальчиком похожим на выросшего херувима лет эдак 25-ти, с бледной кожей, в веснушках и копной золотых кудрей на голове. Остатки красного портвейна, сахарное печенье, черный хлеб. Стараешься прогреться насквозь подсознательно понимая, что следующую ночь опять не спать. Берег только просыпается, а ты уже ищешь свою дорогу - рюкзак за плечами и скользящий взгляд по кромке гор, как ниточка пульса - остается где-то внутри и навсегда.
-7- Вечер в Джанкое. Звучит, как название испанской пьесы среднего пошиба, с дешевым кафе, молодящимися женщинами и усатым, загорелым мужчиной. Но нет, в моем распоряжении маленький пустой вокзал, с чаем за 4 гривны, два мальчика, которые, как домино, сменяют друг друга в моей дороге. Минеральная вода с газом, сахарное печенье, сухая ночь, цвета молотого кофе. Два часа туманного сна и у нас в руках очередной городок, который с легкостью помещается в четырех ладонях. Мелитополь - помесь дерева с леденцом. Кафельный пол, попытка близости, билеты в кармане, кефир.
Дорога длинная и тягучая, но легкая. Города пролетаешь насквозь, домики по двум сторонам, как трава в поле, если проводить по ней рукой - чувствуешь, но не вспомнишь, какая она была. Через города, раскаленные осенним солнцем, через трассы и пыльные машины, заправки, чужие мысли, глаза, к той, которая ждет и смеется во сне.
- скажи что-нибудь хорошее.
- свекла?
Мальчик с теплыми ладонями, плотными коленками, в бежевых шортах. Пухлые губы, крупный нос, коротко стриженный, в клетчатой рубашке, с зачесанным назад хохолком, за спиной звякает алюминиевая кружка. Улыбается - щурится, смеется, доверяет. Сутки слов и переплетенных рук, чужого табачного дыма, минеральной воды и солнца.
-8- Красивая до невозможности, легкая и воздушная, как будто проглотила воздушный шарик. А ведь так и есть, Дунда - счастье и волшебство. Слушает и слышит, с теплыми молочными руками, хлебной, пышной копной волос. Пестрая внутри, как баночка со специями. Пробуешь аккуратно, сначала не знаешь, что за вкус - столько к этому шла, стремилась, что боишься не понять. А потом все становится настолько очевидно, настолько глубоко и верно, настолько близко, что просто не понимаешь, как можно было быть без. Осознание шкурное, подсознательное, как внутреннее знание, что можешь быть здесь, как дома. Даже нет, не дома, это - волшебный лес, внутреннее озеро, где живут духи Луны и Океана, нужное слово, ответ и равновесие. Маки на животе, пляшущие веснушки на носу, волшебный Левка - маленький Ска. Тыквенно-яблочное рагу, творожные кексы, малина-калина-ежевика, невероятное солнце за окном и новый, прельщающий, незнакомый Киев.
Киев, как засахаренный. Посыпан опавшими листьями, как корицей. Люди, звуки, чувства. Домики-игрушки; улочки-картинки; песочные детские площадки; ночь, как кока-кола - отражает взгляды, искрит фейерверками звезд. Красивый и в чем-то ненастоящий, как чужая убранная квартира - не совсем понимаешь, как в таком могут жить. Чувствуется, что что-то не то, но что - понять не можешь и плюешь - просто наслаждаешься тем, что вокруг. Цветом, светом, листьями и счастьем, которое сейчас рядом.
-9- Харьков. Город изменился или изменилась я. В прошлый раз я разглядывала картонную упаковку, раскладную книжку из которой высыпала все конфеты, выкинула эту липкую растаявшую массу. А сейчас все по-другому, ощущения города не было, улицы - ночами, вечерами и бегом. Начавшаяся ощущаться осень, пестрая и свежая, солнечная с рыжими, еще живыми листьями, с разбегающимися из под ног каштанами. Нежная, как детские волосы.
Чем дальше, тем больше пунктира. Слов не хватает, что кажется крайне странным и непривычным. Чужие квартиры, свистящие чайники, красные и сочные яблоки, коты. Восьмая нитка бус на шее и перечисляешь в голове цвета, которые уже есть - стараешься не забыть, но память избирательна и, временами, ленива. Количество цветов в радуге закончилось, как и желание думать о том, что же будет там - дома - и что же в действительности хочется. И, вдруг, неожиданно позволяешь себе сахар. Покупаешь платье в клеточку, отдаешь руки кому-то чужому, перестав думать о том, к чему это может привести. Сама же думаешь о других - вспоминаешь тонкую ниточку пульса и осознание - не потому что он, а потому что так сложилось. Нет стремления, есть желание, которое оборачивается чем-то или кем-то. Мартини с соком, коньяк, свежий виноград. Чувствую себя чаще ночью, нежели днем, день кажется аперитивом перед чем-то большим и естественным. Вокруг музыка, реальность и улыбка. Пальцы постоянно стучат по перилам, чужим коленкам, поручням в автобусах - подстраиваю окружающий мир к биению сердца. Или наоборот. Слова, фотографии, мысли - фоном к ощущению.
Море сменилось осенью, стало меньше соли, меньше звука, но больше цвета. Смогла не потерять ритма, дышать глубоко и задерживать дыхание, чтобы запомнить то, что вокруг - медуза, морское дно, серые глаза, золотые кудри, шорох листьев.. размеренность не осознанная до того, пока не услышишь ритм - звучит где-то за левым плечом, щекочет ухо, но обернуться боишься, вдруг - спугнешь. А потом видишь, что он рядом.
-10- Воронеж такой естественный, мама, такой знакомый. Как бабушкина квартира, как дача лучшего друга, как каша на завтрак. Немного солнца, что оставалось в кармане выплеснула, не пожалела и не пожадничала, отдала все, что было. Яркость и свет растеклись по небу, а после исчезли, сменились серостью пухового одеяла, влажностью, моросью, западным промозглым ветром. Принося ощущение дома и чуждости. Звонки, мысли и слова. Руки, глаза, алкоголь, смех. Вырванный, законсервированный мирок, как кладовка, живет своей жизнью, но стоит заглянуть - все смотрит на тебя. И самое главное уйти вовремя. Самое главное успеть. И в какой-то момент понимаешь, что это та вещь, о которой не думают, не обращают внимания, считают незначительной. А ведь на самом деле стоит опоздать в одном месте и можно опоздать везде. Одно за одно. Мысли о доме и родном городе все чаще. Все сложнее. Сначала была простота и легкие воспоминания, как тополиный пух - смахиваешь с рукава практически не замечая. Чем дальше - тем тяжелее, как прощание с морем, как проходящий рассвет, как детский поцелуй. По-настоящему волнуюсь и переживаю, как он встретит меня. Город, белая птица, где-то далеко, во сне. Твержу про себя: «лишь бы успеть до снега». Проскользнуть в закрывающуюся дверь, чтобы не стоять на пороге смущаясь, не решаясь постучать. Шуршу осенними листьями, закрываю глаза и вспоминаю город, но очень аккуратно, чтобы не пропасть. Я думаю о тебе, мой свет. Я помню твои руки, мама, похожие на опавшие листья. Тонкие и ломкие, почти прозрачные. Ощущение, что внутри меня прошла вечность. Я выбралась из кокона и не успела расправить крылья, но успела испугаться.
Смотришь на людей, осознаешь свою близость и нужность. Трепетность вокруг. Каждый - как бусинка, как игральная карта - ценен. Проводишь ладонью по лицу, как касаешься бабочки - аккуратно, чтобы не смахнуть пыльцу. Яркие, усталые, сочные. Десятки рук, сотни мыслей, тысячи слов. Не хватает сил и умения сказать о той любви, что внутри. Как еще сильнее прижать? Как еще громче сказать? Как не стать рафинированной, приторной и повторяющейся? Осень помогает - остужает сознание, реальность помогает - проливается дождем, тот, кто рядом помогает - понимает. Эфирное масло, концентрат, висит на шее в ладанке, внутреннем маятнике, раскачивается в такт шагов, держит на грани и не дает упасть.
-11- Москва . Желто-рыжая серость. Томное и вязкое утро. Время властвует над тобой, как прибой. Легко разметает любые желания и фантазии, подчинит себе или наоборот - даст шанс выжить, решиться и успеть признаться в собственной правоте. Я хочу спать, мама. Подо мной печет печка, я - девочка-емеля, еду неизвестно куда, а счастье, полными ведрами, бежит передо мной, расплескивает себя, заливает чужие ладони. Я делюсь, болтаю ногами, задеваю макушкой облака, а ногами - чужую правду.
Я глубоко дышу, я думаю о себе. За окном темный и сырой вечер, напоминает чуть подтаявший горький шоколад с орешками-фонарями. В комнате уютно, единственный свет - от монитора, где-то в дальнем углу. Идешь аккуратно, кружку с чаем держишь двумя руками, чтобы не разлить - кругом кофры с гитарами. Штук десять, не меньше. Два идеальных дивана, яблоки, отсутствие штор, чужая тельняшка, сутки в чужом доме одна. Время прибраться в голове, смести пыль. Я все чаще думаю о доме, родная. Прижимаю к себе только что подаренного Ганеши и представляю, как ему понравится у меня на кухне. Перекатываю в ладонях подаренные камушки, а ведь ладошки у меня, милая, совсем не работают. Немеют пальцы, сводит руки - холодные и темные, как осень, как западный ветер. От этого не помогает даже чужое тепло, тот вариант, который выручал всегда.
-12- Круг замкнулся. Последний, кого видела перед тем, как заснуть - его же вижу, когда открываю глаза проснувшись. Медленно моргаю, вспоминаю где засыпала, с кем, время и место. Дорога черная, без разметки, влажная от прошедшего дождя. Разговор - чужой монолог. «Иди, мол, спать». А я не хочу, замыкаюсь, зависаю, растворяюсь в дороге, которая вьется передо мной. Хочется запомнить путь домой в мельчайших подробностях, пропитаться ночным воздухом, дешевой газировкой, обрывками облаков.
-13- Дом. Тепло, уютно и знакомо. Но внутри, где-то под ложечкой, где-то глубоко, опять тянет в дорогу. Не признаешься сама себе. Наконец трезвеешь и понимаешь, что работы нет, учебы нет, любви нет и что дальше - совершенно не ясно. Все пути открыты, все мысли свободны. И будь легче, детка, хотя, казалось бы, куда. Все хорошо.