(no subject)
Приходит к нам вчера в гости наш любимый доктор. Любимый доктор весьма молод, но уже работает нейрохирургом.
С двумя бутылками вина - белым и красным. Радек пьет только красное, я почти только белое. И лед еще в пакете, прямо как Катя.
А мы уже, как всегда опаздываем, притащились после парада без ног и энергии. Съели суп и блины с клубникой и завались в постель. Каждый припал к своему ноуту.
И тут доктор с двумя бутылками вина.
- Я совершенно никуда не собирался, - говорит нам доктор, - но тут мой брательник сказал нашей маме, что он - гей, и я - гей. У нас есть тетя, которая всю жизнь нас с братом терпеть не могла. Мы более успешные чем ее сын, который так ничего и не закончил. Одни девушки у него в голове. Сейчас пытается жениться. У него драма. Девушка не хочет выходить за него замуж. Профессии у него нет. В общем, тетя начала всей родне рассказывать, что я - гей. Про брата она молчала. Слухи шли, шли и докатились до мамы. Брат решил, что лучше он сам скажет, чем это будет дальше так продолжаться. Мама сразу разволновалась, позвонила и говорит: "У тебя ВИЧ, да? Как же так, что же теперь делать?" Все ее познания распространяются в эту сторону - у всех геев - ВИЧ.
- Ей нужно время, что свыкнуться с этой мыслью, - говорю.
- Я совершенно никуда не собирался, я еще в прошлом году сказал всем, что не собираюсь никому демонстрировать кто я. Я всегда думал, что гей-парад - это, ну знаешь , такие ярко-одетые люди, безумие и бессмыслица. В этом году что-то перещелкнуло. Я подумал, что не могу больше скрывать это. Я хочу, чтобы этот мир знал, я - существую , я хочу позволить себе быть собой и любить кого я хочу , не бояться никого, не думать, что за это может прилететь камень в спину.
На параде, если сравнить этот парад с Лондонским, было несколько скучновато и очень спокойно. Шли три часа. Официальные медиа сказали, что пришло около сорока пяти тысяч. Что для Варшавы, я считаю, это прямо вау-вау. Конечно, приехали люди из разных городов и весей Польши. И не только Польши. Были представители разных других стран. Я видела флаги Израиля, Украины, Румынии.
- Ну да, в Лондоне парад - это скорее про празднование. Здесь, это по-прежнему политическое событие про равные права, - сказал мне Джош, - про равные права у всех. Про право быть собой, про право на счастье, про любовь. Мы - существуем.
Что удивило меня, было очень много обычных семей с детьми разных возрастов. Удивило и обрадовало. Когда обычные люди, которые, как бы не имеют никакого отношения к этой теме, выходят на улицы, чтобы пройтись вместе с теми, кто по-прежнему - изгои в глазах общество, это очень правильно. Мы все равны вне зависимости от расы, гражданства, сексуальной ориентации. Кровь у нас одного цвета.
И те, кто ненавидит других, те, кто считает, что вправе указывать другим, как им жить - обделенные судьбой люди. Ограниченные. Зажатые в тиски. Им недоступны многие вещи. В конце концов, разве свободен тот, кто пытается ограничить свободу другого?
- А как у вас проходит гей-парад? - спросила меня Ага. Она когда-то жила в нашем доме в Боу, в моей комнате. И училась в моем же универе. Вернулась в Варшаву. Снимает кино.
- Ну обычно это было так - выходило человек десять-пятнадцать смелых девушек, доставали радужный флаг. В этот момент на них налетала толпа "ортодоксальных активистов" и нациков и начинала бить, отнимать флаги. Полиция стояла и смотрела. Через какое-то время хватала девушек и тащила их в отделение полиции. Все. Конец. Так что вы тут счастливчики, несмотря на то, что у вас сейчас тоже разное происходит.
- Ага, понятно, - говорит.
И еще было-то самое чудесное чувство сопричастности. Сопричастности и единения, и любви, безусловно.
Радек, конечно, был звездой. Часа через два говорит:
- Что-то я подустал позировать и делать селфи со всеми желающими.
- Ты же всегда этого хотел? И на всех страницах во всех новостях будешь со своим плакатом.
Сказал, что нести плакат было нелегко
С двумя бутылками вина - белым и красным. Радек пьет только красное, я почти только белое. И лед еще в пакете, прямо как Катя.
А мы уже, как всегда опаздываем, притащились после парада без ног и энергии. Съели суп и блины с клубникой и завались в постель. Каждый припал к своему ноуту.
И тут доктор с двумя бутылками вина.
- Я совершенно никуда не собирался, - говорит нам доктор, - но тут мой брательник сказал нашей маме, что он - гей, и я - гей. У нас есть тетя, которая всю жизнь нас с братом терпеть не могла. Мы более успешные чем ее сын, который так ничего и не закончил. Одни девушки у него в голове. Сейчас пытается жениться. У него драма. Девушка не хочет выходить за него замуж. Профессии у него нет. В общем, тетя начала всей родне рассказывать, что я - гей. Про брата она молчала. Слухи шли, шли и докатились до мамы. Брат решил, что лучше он сам скажет, чем это будет дальше так продолжаться. Мама сразу разволновалась, позвонила и говорит: "У тебя ВИЧ, да? Как же так, что же теперь делать?" Все ее познания распространяются в эту сторону - у всех геев - ВИЧ.
- Ей нужно время, что свыкнуться с этой мыслью, - говорю.
- Я совершенно никуда не собирался, я еще в прошлом году сказал всем, что не собираюсь никому демонстрировать кто я. Я всегда думал, что гей-парад - это, ну знаешь , такие ярко-одетые люди, безумие и бессмыслица. В этом году что-то перещелкнуло. Я подумал, что не могу больше скрывать это. Я хочу, чтобы этот мир знал, я - существую , я хочу позволить себе быть собой и любить кого я хочу , не бояться никого, не думать, что за это может прилететь камень в спину.
На параде, если сравнить этот парад с Лондонским, было несколько скучновато и очень спокойно. Шли три часа. Официальные медиа сказали, что пришло около сорока пяти тысяч. Что для Варшавы, я считаю, это прямо вау-вау. Конечно, приехали люди из разных городов и весей Польши. И не только Польши. Были представители разных других стран. Я видела флаги Израиля, Украины, Румынии.
- Ну да, в Лондоне парад - это скорее про празднование. Здесь, это по-прежнему политическое событие про равные права, - сказал мне Джош, - про равные права у всех. Про право быть собой, про право на счастье, про любовь. Мы - существуем.
Что удивило меня, было очень много обычных семей с детьми разных возрастов. Удивило и обрадовало. Когда обычные люди, которые, как бы не имеют никакого отношения к этой теме, выходят на улицы, чтобы пройтись вместе с теми, кто по-прежнему - изгои в глазах общество, это очень правильно. Мы все равны вне зависимости от расы, гражданства, сексуальной ориентации. Кровь у нас одного цвета.
И те, кто ненавидит других, те, кто считает, что вправе указывать другим, как им жить - обделенные судьбой люди. Ограниченные. Зажатые в тиски. Им недоступны многие вещи. В конце концов, разве свободен тот, кто пытается ограничить свободу другого?
- А как у вас проходит гей-парад? - спросила меня Ага. Она когда-то жила в нашем доме в Боу, в моей комнате. И училась в моем же универе. Вернулась в Варшаву. Снимает кино.
- Ну обычно это было так - выходило человек десять-пятнадцать смелых девушек, доставали радужный флаг. В этот момент на них налетала толпа "ортодоксальных активистов" и нациков и начинала бить, отнимать флаги. Полиция стояла и смотрела. Через какое-то время хватала девушек и тащила их в отделение полиции. Все. Конец. Так что вы тут счастливчики, несмотря на то, что у вас сейчас тоже разное происходит.
- Ага, понятно, - говорит.
И еще было-то самое чудесное чувство сопричастности. Сопричастности и единения, и любви, безусловно.
Радек, конечно, был звездой. Часа через два говорит:
- Что-то я подустал позировать и делать селфи со всеми желающими.
- Ты же всегда этого хотел? И на всех страницах во всех новостях будешь со своим плакатом.
Сказал, что нести плакат было нелегко