(no subject)
Купила билеты на среду в Варшаву.
Сегодня полдня искали лекарство. В одной из аптек сказали, что лекарство переводят в жизненно-необходимые, поэтому пока его не разрешили продавать. Это может занять до полугода. Ну а там, кто выживет, тот молодец. Ну и у кого нет кучи друзей и родственников, готовых куда-нибудь за лекарством метнуться. И денег тоже.
В школе к нам сегодня приходил журналист. В Школе у нас за последние полгода столько интересного происходило, что мой энтузиазм сильно поумерился. Остались только дети и несколько любимых коллег. Хотите разочароваться в благотворительности - займитесь ей. Хотя, может быть, я просто всегда гребу против течения.
Приходил журналист, сидел у нас на занятиях, снимал что-то, писал что-то. Спрашиваю, для кого материал. В общем, кому продастся. И так себя контролируешь, чтобы лишнего не сказать. Хотя он очень милый был, журналист этот. Но в наши времена кто верит журналистам?
Мне потом как-то даже грустно стало, когда я ему рассказывала, чем мы занимаемся, почему наши дети в школу не ходят обычную. Грустно, потому что мы, конечно, молодцы, проводим какое-то время с детьми, вот они по-русски уже много лучше говорят, но у большинства наших детей нет будущего. Потому что общество так устроено.
Я что-то так опечалилась сим фактом, что даже не толкнула журналисту свою обычную телегу, про то, что дети выросли, заграницу уехать не удалось, протесты больше снимать не надо, надо же было чем-то себя развлекать. Вот и нашла неплохое развлечение.
Махмуд сегодня показывал развалины, то что осталось от его дома. Опять бомбили его город. Семья - папа, мама, братья, сестры, племянники, племянницы и еще дедушки-бабушки, все уцелели. Только дома больше нет.
- О, - сказал Ислам, - у нас квартира была на четвертом этаже. Тоже ее больше нет, и дома нет.
И так они буднично об этом рассказывали. Впрочем, и в правду, вот чего горевать, все живы и слава Богу.
Учились сегодня грамотно писать слово - мусульманин. Знаете, сколько ошибок можно сделать в этом слове? Очень много.
Махмуд очень сокрушался, что вот все в этом русском наоборот. Не так как в арабском.
Под конец историю сочиняли. Есть у меня такая любимая штука, когда один начинает предложение, второй продолжает и так по кругу мы строим историю.
- Так вот, жил был таракан, - сказал Махмуд.
- Дальше, Сара, - говорю я.
- И встретил таракан другого таракана и они полюбили друг друга.
- Подожди, - уточняю, - таракан таракана?
- Это были таракан и таракана, - отвечает Сара.
- Нет, - кричит Махмуд, - они не могли, их семья была против.
- Махмуд, сейчас не твоя очередь, Белькиз, - командую я.
- Ну да, они поженились, - говорит Белькиз, - и у них родилось пятьдесят детей.
- Нет, они не поженились, - уточняет Захал, - потому что свадебное платье куда-то делось, и невеста отказалась выходить замуж.
- Какие пятьдесят детей, - кричит Зульфикар, - нету секса до брака. Нет!
- Да ладно, - говорят все хором.
- А что с женихом стало? - спрашиваю я.
- Жених покончил жизнь самоубийством с горя, - говорит Ислам.
- Он умер в плите, - добавляет Мардок.
А эти пятьдесят детей стали бегать в разные места, есть вместе, хулиганить, - продолжила Мина.
- И вот в один момент, - сказал Махмуд, - они собрались все вместе и тут над ними занеслась мужская нога и раздавила их.
- Но один таракан остался, - кричит Мина.
И тут у нас урок закончился.
- Да, а потом пришла мама и рассказала нам про таракана, - говорит мне вечером Варвара.
- Знаешь, твоя мама, - встревает Варин папа, - звонит мне на работу. У меня там проблемы, запара, и тут звонит твоя мама и говорит трагически: "У нас туалет захлопнулся, мне страшно, вдруг там кто-нибудь повесился?" Я ей говорю - ну ты возьми отвертки, две и попробуй открыть дверь. А она говорит - мне очень страшно открывать эту дверь, можешь побыстрее приехать домой. Я пока откапывал машину, она уже дверь открыла.
- Ага, - Варвара подключается к разговору, - я прихожу домой, она говорит - туалет захлопнулся, папа обещал приехать с работы. Она позвонила тебе, ты сказал, что еще даже не выехал. У меня репетитор по математике через пятнадцать минут. Пришлось на треники, накинуть куртку и пойти в соседний бизнес-центр в туалет, потому что очень надо. Возвращаюсь, она уже дверь открыла.
- Ну да, ты так возмущалась, - говорю я.
Обсуждаем с Вариным папой тему кому куда после смерти.
- Меня развеять, - говорю, - на фиг надо на кладбище лежать.
- Слушай, у нас с тобой разница небольшая, так что еще не известно, кому первому придется чью волю выполнять.
- Четыре года, ну да, ну да.
- Ну да, в нашей стране мужчины раньше женщин оставляют этот мир. А ты старше всего-то на четыре года.
- Ну да, ну да. А с тобой что делать?
- Мне фиолетово.
- Типа похоронить с бабушкой? С какой из них?
- Ну можешь тоже развеять меня на Ниагарском водопаде или в Альпах.
- Мне визу в Канаду не дадут.
- Да ладно, ты им так и скажешь - выполняю последнюю волю.
- Господи, - какая у нас придурочная семья, - сообщает Варя, - я, я пытаюсь перерассказать им книгу, которую я только что прочитала, про фотографа, да, да, мамочка, нечего ухмыляться, его любовь, это очень печальная книга, а тут вы с этим вот, где, кого и куда. Охренели. Мешают химию делать. Про бензол знаешь? Про бензол все знают, а вот другую штуку ты точно не знаешь.
- Ну не знаю и что?
Радек просил платки ему привезти, такие, какие русские бабушки в деревнях носят, будем еще одну историю снимать около каплички.
Сегодня полдня искали лекарство. В одной из аптек сказали, что лекарство переводят в жизненно-необходимые, поэтому пока его не разрешили продавать. Это может занять до полугода. Ну а там, кто выживет, тот молодец. Ну и у кого нет кучи друзей и родственников, готовых куда-нибудь за лекарством метнуться. И денег тоже.
В школе к нам сегодня приходил журналист. В Школе у нас за последние полгода столько интересного происходило, что мой энтузиазм сильно поумерился. Остались только дети и несколько любимых коллег. Хотите разочароваться в благотворительности - займитесь ей. Хотя, может быть, я просто всегда гребу против течения.
Приходил журналист, сидел у нас на занятиях, снимал что-то, писал что-то. Спрашиваю, для кого материал. В общем, кому продастся. И так себя контролируешь, чтобы лишнего не сказать. Хотя он очень милый был, журналист этот. Но в наши времена кто верит журналистам?
Мне потом как-то даже грустно стало, когда я ему рассказывала, чем мы занимаемся, почему наши дети в школу не ходят обычную. Грустно, потому что мы, конечно, молодцы, проводим какое-то время с детьми, вот они по-русски уже много лучше говорят, но у большинства наших детей нет будущего. Потому что общество так устроено.
Я что-то так опечалилась сим фактом, что даже не толкнула журналисту свою обычную телегу, про то, что дети выросли, заграницу уехать не удалось, протесты больше снимать не надо, надо же было чем-то себя развлекать. Вот и нашла неплохое развлечение.
Махмуд сегодня показывал развалины, то что осталось от его дома. Опять бомбили его город. Семья - папа, мама, братья, сестры, племянники, племянницы и еще дедушки-бабушки, все уцелели. Только дома больше нет.
- О, - сказал Ислам, - у нас квартира была на четвертом этаже. Тоже ее больше нет, и дома нет.
И так они буднично об этом рассказывали. Впрочем, и в правду, вот чего горевать, все живы и слава Богу.
Учились сегодня грамотно писать слово - мусульманин. Знаете, сколько ошибок можно сделать в этом слове? Очень много.
Махмуд очень сокрушался, что вот все в этом русском наоборот. Не так как в арабском.
Под конец историю сочиняли. Есть у меня такая любимая штука, когда один начинает предложение, второй продолжает и так по кругу мы строим историю.
- Так вот, жил был таракан, - сказал Махмуд.
- Дальше, Сара, - говорю я.
- И встретил таракан другого таракана и они полюбили друг друга.
- Подожди, - уточняю, - таракан таракана?
- Это были таракан и таракана, - отвечает Сара.
- Нет, - кричит Махмуд, - они не могли, их семья была против.
- Махмуд, сейчас не твоя очередь, Белькиз, - командую я.
- Ну да, они поженились, - говорит Белькиз, - и у них родилось пятьдесят детей.
- Нет, они не поженились, - уточняет Захал, - потому что свадебное платье куда-то делось, и невеста отказалась выходить замуж.
- Какие пятьдесят детей, - кричит Зульфикар, - нету секса до брака. Нет!
- Да ладно, - говорят все хором.
- А что с женихом стало? - спрашиваю я.
- Жених покончил жизнь самоубийством с горя, - говорит Ислам.
- Он умер в плите, - добавляет Мардок.
А эти пятьдесят детей стали бегать в разные места, есть вместе, хулиганить, - продолжила Мина.
- И вот в один момент, - сказал Махмуд, - они собрались все вместе и тут над ними занеслась мужская нога и раздавила их.
- Но один таракан остался, - кричит Мина.
И тут у нас урок закончился.
- Да, а потом пришла мама и рассказала нам про таракана, - говорит мне вечером Варвара.
- Знаешь, твоя мама, - встревает Варин папа, - звонит мне на работу. У меня там проблемы, запара, и тут звонит твоя мама и говорит трагически: "У нас туалет захлопнулся, мне страшно, вдруг там кто-нибудь повесился?" Я ей говорю - ну ты возьми отвертки, две и попробуй открыть дверь. А она говорит - мне очень страшно открывать эту дверь, можешь побыстрее приехать домой. Я пока откапывал машину, она уже дверь открыла.
- Ага, - Варвара подключается к разговору, - я прихожу домой, она говорит - туалет захлопнулся, папа обещал приехать с работы. Она позвонила тебе, ты сказал, что еще даже не выехал. У меня репетитор по математике через пятнадцать минут. Пришлось на треники, накинуть куртку и пойти в соседний бизнес-центр в туалет, потому что очень надо. Возвращаюсь, она уже дверь открыла.
- Ну да, ты так возмущалась, - говорю я.
Обсуждаем с Вариным папой тему кому куда после смерти.
- Меня развеять, - говорю, - на фиг надо на кладбище лежать.
- Слушай, у нас с тобой разница небольшая, так что еще не известно, кому первому придется чью волю выполнять.
- Четыре года, ну да, ну да.
- Ну да, в нашей стране мужчины раньше женщин оставляют этот мир. А ты старше всего-то на четыре года.
- Ну да, ну да. А с тобой что делать?
- Мне фиолетово.
- Типа похоронить с бабушкой? С какой из них?
- Ну можешь тоже развеять меня на Ниагарском водопаде или в Альпах.
- Мне визу в Канаду не дадут.
- Да ладно, ты им так и скажешь - выполняю последнюю волю.
- Господи, - какая у нас придурочная семья, - сообщает Варя, - я, я пытаюсь перерассказать им книгу, которую я только что прочитала, про фотографа, да, да, мамочка, нечего ухмыляться, его любовь, это очень печальная книга, а тут вы с этим вот, где, кого и куда. Охренели. Мешают химию делать. Про бензол знаешь? Про бензол все знают, а вот другую штуку ты точно не знаешь.
- Ну не знаю и что?
Радек просил платки ему привезти, такие, какие русские бабушки в деревнях носят, будем еще одну историю снимать около каплички.