(no subject)
- Ты про меня пишешь? - спрашивает Варвара.
- Практически ничего, - отвечаю
- Почему?
- Потому что слишком много граждан нынче читает, - говорю.
- Ну и что, - говорит Варвара.
- Ага, родители, а также бабушки и дедушки твоих друзей. Им очень интересно будет узнать разные подробности. А все эти любовные истории? Малчики будут грустить. Правда. А твои любимые учителя.
- Пиши под замком, - говорит Варвара, - это же память. Я, конечно, записываю сама. Но не так как ты. Ты и про охранников не записала?
- Когда вы на крышу хотели вылезть.
- Ага, не записала, - говорю.
Может и вправду, под замок только для себя. Подробности забываются. Но это такие смешные подробности.
Вчера не очень трезвая, но тем не менее вполне любимая Катя пыталась выяснить у нас, как мы собираемся отмечать Варин день рождения. Ответ - никак Катю не устраивал.
- Ребенку шестнадцать лет исполняется, - говорила Катя.
- Ну и что, - пожимали мы плечами. Вариантов было много, конечно. К примеру, купить, любимой подружке билеты в Вену. В общем, сегодня деточка задала мне вопрос:
- Скажи, а Катя, вправду, собирается подарить мне ящик Просеко?
- Эээ, - сказала я, - с Кати станется.
- Ух ты, - обрадовалась деточка, - ящик Просеко. Круто.
- И что ты с ним будешь делать?
- Ну много чего можно сделать с ящиком Просеко. Выпить, к примеру.
Малчик Мустафа сегодня сидел на коленях, впрочем, как всегда. Малчик Мустафа считал, что он командует парадом. Он листал страницы и не разрешал мне объяснять мальчишкам, что нарисовано.
- Эй, - сказала я наглому перцу, - или ты ведешь себя прилично, или иди тогда займись чем-нибудь еще.
Мустафа отобрал у меня книжку и перелистнул страницу. Вид у него был очень довольный.
- Ага, - сказала я, - тогда тебе придется развлекать себя самому, - и я спустила его на пол.
Мустафа страшно возмутился. Обхватив себя руками, он направился к горе подушек и бросился на них лицом вниз.
Мы продолжили заниматься. Минут через пять сердитый трехлетний мужчина ткнул меня своим маленьким кулачком под ребро.
- Мустафа, мы не деремся, - говорю я ему. И он тут же отворачивает, задирает нос к небу. Вид ужасно возмущенный. Удаляется к своим подушкам. Еще минут через пять он идет бить Мансура. Со мной не удалось разобраться. Перехватываю его на полдороге, поднимаю его к себе на коленки, обнимаю и покачиваю.
- Ну, - говорю я Мансуру, - расскажи мне, что нарисовано вон на той странице.
Мустафа в этот момент растопыривает пальцы, он ладонью закрыл лицо и подсматривает одним глазом, что это мы там делаем.
- Зус, - кричит вдруг Мустафа и тыкает в птицу на картине.
- Мустафа говорит на фарси, - переводит мне Мансур, - это.
Занимались мы все сегодня плохо, с трудом, непрерывно зевали. И когда началась перемена, я громче всех кричала - ура.
Потом у меня еще была съемка. И меня опять хвалили. Осталось в среду отсняться и можно двигать в Варшаву.
- Практически ничего, - отвечаю
- Почему?
- Потому что слишком много граждан нынче читает, - говорю.
- Ну и что, - говорит Варвара.
- Ага, родители, а также бабушки и дедушки твоих друзей. Им очень интересно будет узнать разные подробности. А все эти любовные истории? Малчики будут грустить. Правда. А твои любимые учителя.
- Пиши под замком, - говорит Варвара, - это же память. Я, конечно, записываю сама. Но не так как ты. Ты и про охранников не записала?
- Когда вы на крышу хотели вылезть.
- Ага, не записала, - говорю.
Может и вправду, под замок только для себя. Подробности забываются. Но это такие смешные подробности.
Вчера не очень трезвая, но тем не менее вполне любимая Катя пыталась выяснить у нас, как мы собираемся отмечать Варин день рождения. Ответ - никак Катю не устраивал.
- Ребенку шестнадцать лет исполняется, - говорила Катя.
- Ну и что, - пожимали мы плечами. Вариантов было много, конечно. К примеру, купить, любимой подружке билеты в Вену. В общем, сегодня деточка задала мне вопрос:
- Скажи, а Катя, вправду, собирается подарить мне ящик Просеко?
- Эээ, - сказала я, - с Кати станется.
- Ух ты, - обрадовалась деточка, - ящик Просеко. Круто.
- И что ты с ним будешь делать?
- Ну много чего можно сделать с ящиком Просеко. Выпить, к примеру.
Малчик Мустафа сегодня сидел на коленях, впрочем, как всегда. Малчик Мустафа считал, что он командует парадом. Он листал страницы и не разрешал мне объяснять мальчишкам, что нарисовано.
- Эй, - сказала я наглому перцу, - или ты ведешь себя прилично, или иди тогда займись чем-нибудь еще.
Мустафа отобрал у меня книжку и перелистнул страницу. Вид у него был очень довольный.
- Ага, - сказала я, - тогда тебе придется развлекать себя самому, - и я спустила его на пол.
Мустафа страшно возмутился. Обхватив себя руками, он направился к горе подушек и бросился на них лицом вниз.
Мы продолжили заниматься. Минут через пять сердитый трехлетний мужчина ткнул меня своим маленьким кулачком под ребро.
- Мустафа, мы не деремся, - говорю я ему. И он тут же отворачивает, задирает нос к небу. Вид ужасно возмущенный. Удаляется к своим подушкам. Еще минут через пять он идет бить Мансура. Со мной не удалось разобраться. Перехватываю его на полдороге, поднимаю его к себе на коленки, обнимаю и покачиваю.
- Ну, - говорю я Мансуру, - расскажи мне, что нарисовано вон на той странице.
Мустафа в этот момент растопыривает пальцы, он ладонью закрыл лицо и подсматривает одним глазом, что это мы там делаем.
- Зус, - кричит вдруг Мустафа и тыкает в птицу на картине.
- Мустафа говорит на фарси, - переводит мне Мансур, - это.
Занимались мы все сегодня плохо, с трудом, непрерывно зевали. И когда началась перемена, я громче всех кричала - ура.
Потом у меня еще была съемка. И меня опять хвалили. Осталось в среду отсняться и можно двигать в Варшаву.