А церковь стоит
Эпидемия. Более того, даже пандемия. Учреждения закрываются. Запрещены большие скопления людей. Но патриарх сказал, что церковь жива, пока она действует. Это я так поняла его слова, так запомнила. А в патриаршем указе написано: «Имея в виду, что принесение Бескровной Жертвы ни в коем случае не может быть отменено, ибо там, где нет Евхаристии, нет церковной жизни, а также что Святые Тело и Кровь Христовы преподаются во здравие как души, так и тела», литургии будут происходить и дальше, только ложку после каждого раза предписано обтирать спиртом, а потом споласкивать водой. Когда я шла в воскресенье в храм, было очень интересно, сколько людей придет, и как будет проходить служба.
Храм был заполнен больше, чем наполовину, было около 150 человек, может немного больше. Ближе к алтарю люди стояли как обычно по воскресеньям, и это было удивительно, дальше толпа была более разреженной. Много пожилых женщин - самый крепкий церковный контингент, самые стойкие, опора церкви, во все времена, начиная с ранних советских. А ведь по телевизору все время предупреждают, что именно для пожилых людей эпидемия наиболее опасна. Двое, на всю толпу, были в масках. Может быть, так мало было потому, что масок нет ни в одной аптеке, но скорее всего, по другой причине. Люди или не до конца верят в опасность, или очень верят, действительно доверяют, Богу.
Священники были все; а ведь у о. Иоанна диабет, для него вся эта ситуация очень опасна, а о. Петр недавно из больницы, а настоятель о. Александр - очень пожилой человек. Но все спокойно и достойно приняли вызов этой непростой ситуации.
Литургия шла как обычно, к моменту целования мира о. Александр вышел и предупредил, что целования давать не нужно, сейчас достаточно просто кивнуть. Потом был возглас «Христос посреди нас!», и люди стали раскланиваться, на расстоянии, с удовольствием и радостью, все со всеми, не было тех, кто бы уклонился, и радость от этого была такая же, как и от настоящего целования мира - радость установления единства, Божественного мира.
Причащали одноразовыми ложками, которые потом складывали в ведро. Священник стоял в окружении двух алтарников, справа и слева, у одного был плат и одноразовые салфетки, у другого два ведерка, одно - с чистыми ложками, другое - с использованными. Это было гораздо лучше, чем одну ложку каждый раз протирать спиртом, как было написано в указе патриарха. Запивку давали из одноразовых разноцветных пластмассовых стаканчиков, похожих на пасхальные лампадки, их потом предлагали брать с собой и снова приносить на следующую литургию.
Потом, после причастия, я стояла и смотрела на этот корабль церкви, залитый светом и солнцем, на людей, которые были со мной, смотрела на такую знакомую икону Христа во славе в центре иконостаса.
Все так, как было и раньше. Как и тогда, когда был очень сильный мороз, и я думала, что почти никто не придет - но нет, все на месте.
И когда был ураганный ветер, и по телевизору предупреждали, что выходить на улицу опасно, тогда тоже церковь была заполнена, литургия шла как обычно.
И так же мы стояли в жару 2010, когда был дым, и плавился асфальт, и гибли птицы, а деревья стояли без листьев. Тогда о. Александр говорил с сочувствием: « Как же вы здесь стоите, в такой жаре, у нас в алтаре хоть кондиционер, а вы-то просто так стоите…» . А мы думали - ну, мы-то ладно, мы все легко одеты, а вот как же о. Александр, и остальные священники, в такой тяжелой парчовой многослойной одежде…Тогда мы молились о дожде, и однажды произошло чудо - прямо после литургии прошел небольшой дождь, маленькая передышка в этой тяжести.
И вот сейчас - эпидемия. И опять мы видим друг друга в храме, стоим на литургии, причащаемся пластмассовыми одноразовыми ложками и даем целование мира только поклоном, даже не пожимая рук. Но мы в храме, в церкви, залитой светом, я смотрю на икону Христа во славе, на людей, которые меня окружают. Обстоятельства меняются, а церковь остается. И я очень рада, что я к этому причастна.