О дружбе автора и читателя
По следам ЖЖ дискуссии: возможна ли дружба автора и читателя.
Мое развитие темы
Интересный вопрос о дружбе автора и читателя. Я бы сказала, что на этой дружбе держится вся литература, вся писательско-читательская деятельность.
Мандельштам говорил, что он пишет «для провиденциального собеседника». Для некоего лица в будущем, с которым он будет вполне созвучен. Очень емко, на мой взгляд, обозначил цель творчества и будущее общение.
Если продолжить, то каждый пишущий человек пишет для того, чтобы его прочли и поняли, чтобы его взгляды, мысли и эмоции разделили, чтобы его опыт нашел понимание и применение, то есть - для будущего идеального собеседника-друга.
Каждый из нас, тех, кто пишет в ЖЖ, мысленно обращается к тем, кто его понимает. И часто это некий идеальный собеседник, внимательный к написанному слову, разделяющий наши вкусы и ценности, тактичный, принимающий, способный не только понять мысль, но подхватить и развить ее. И, безусловно, дружески настроенный. Провиденциальный собеседник, друг.
Таким образом, дружбу начинает автор. И, рано или поздно, в пространстве и времени находится тот (или те), для кого текст был написан, кому созвучны мысли и эмоции автора.
В этом общении автор-читатель, протянутом через время, есть свои гении, те, которым особенно удается создание, своим творчеством, близкого дружеского общения с читателем. Один из них - Пушкин. Каким-то образом он создает легкое дружеское и, несомненно, личное общение с читателем. И читатель чувствует его как друга и сам становится его другом.
Именно поэтому почти у каждого читателя Пушкина появляется личное, и часто даже собственническое, отношение и к творчеству Пушкина, и к самому автору, и к его биографии. И ревность к другим интерпретациям, фактически - к другому взаимодействию с его, читателя, личным другом. «Мой Пушкин» Цветаевой - это выявление именно такого личного дружеского взаимодействия, хотя и не без некоего стремления установления собственничества. Что неизбежно вызывало и вызывает ревность других читателей, как сто лет назад, так и сейчас - именно потому, что у каждого из них (из нас) есть свое личное близкое общение с поэтом.
Вторым таким гением литературной дружбы была сама Цветаева. Она, непостижимым образом, устраняет и временные, и личностные границы между собой и читателем, устанавливая уникальное дружеское взаимодействие.
Те, кто любит творчество Цветаевой, почти не могут друг с другом говорить о нем, и о ней тоже. Каждый думает, что именно он находится в близких отношениях с автором, в глубоко личном общении, и считает его настолько особенным и единственно верным, что (бессознательно) отказывает собеседнику в праве говорить о ней. Ревность, в случае Цветаевой, читателей друг к другу очень заметна. Стоит только одному ценителю ее творчества заговорить о Цветаевой, или, не дай Бог, начать читать ее стихи, как второй сразу же проявляет хорошо или плохо скрытую нетерпимость. Читательская ревность распространяется не только на творчество, но и на всю жизнь Цветаевой, и даже на жизнь ее дочери.
Это, конечно, редкие случаи гениального дружеского общения автора и читателя через литературу.
Однако существуют и другие, менее яркие, но устойчиво дружеские отношения автор-читатель. Например, если сказать «дедушка Крылов», всем будет понятно, кто это. И никому не придет в голову спросить, почему «дедушка»? Наоборот, человек улыбнется, вспомнив дедушку Крылова. Такие эпитеты, наглухо приросшие к имени, не берутся ниоткуда. Чтобы эпитет стал устойчивым выражением, необходимо, чтобы его приняло, с ним согласилось подавляющее большинство читателей - большинство в пространстве и во времени. И это происходит. Едва услышав это впервые, мы соглашаемся - да, правда, дедушка. Каким-то образом добродушие и личная теплота не только транслируются через текст, но обретают коммуникативные свойства. То есть, направлены на конкретного человека, читающего текст. Из текста самих басен ничего подобного не следует, а следует из авторской интонации, они рассказаны именно дедушкой, добродушным любящим родственником, и лично человеку, читающему басни, в данный конкретный момент.
Еще один литературный друг - это наш всеобщий сказочник, Андерсен. Он сам рассказывает свои сказки тем детям, которые их слушают. Они слушают сказки всегда в авторском исполнении. Мы все выросли, слушая его голос, и это всегда было настолько естественно, что почти незаметно, и это свойство натуры Андерсена - он деликатен. Однако сказки Андерсена отличаются от остальных, кроме уникального обаяния, именно личным авторским участием.
Существует еще один тип литературной дружбы - это единичное совпадение автора и читателя в том смысловом пространстве, которое создает авторский текст.
У меня случалась дружба с авторами книг через их произведения. Два самых ярких события такого рода - это обретение духовных друзей в лице митрополита Антония Сурожского и о. Александра Меня, именно через их книги вдруг возникло личное общение и с одним, и с другим автором, и не столько с автором, сколько с конкретным человеком. Но это уже не из области литературы.
Итак, можно сказать, что дружба между автором текста и читателем - это цель взаимодействия людей через литературу. Каждый автор, в процессе написания текста, задает координаты для своего провиденциального собеседника, и каждый читатель читает в надежде на обнаружение «своего» автора, с которым возможен диалог, разделение эмоций, мыслей, опыта, у которого он найдет понимание и поддержку - то есть, в пределе, в надежде на дружбу.