(Untitled)

[inzzz]

Сидеть под дубомВтыкает меня последнее время проповедовать. Неважно за что. Хоть за деда мороза, если на то требует предновогодний чес (кстати, подумываю подработать дедом м). Вот как бы сидит перед тобой послушная паства, глазками хлопает. А ты им истину в своей интерпритации толкаешь. Координируешь заблудших. А они слушают и благо им в уши ссыца

Comments

[inzzz]

Ворон - центральный персонаж в мифах некоторых народов Северной Азии и Северной Америки, прежде всего у палеоазиатов чукотско-камчатской группы (чукчи, коряки, ительмены) в Азии; у северо-западных индейцев (главным образом тлинкиты, но также хайда, цимшиан, квакиютль), северных атапасков и отчасти эскимосов (по-видимому, в результате заимствования) в Америке. В этих мифологиях ворон выступает как первопредок - демиург - культурный герой, могучий шаман, трикстер (ительменск. Кутх, корякск. Куйкынняку, чукот. Куркыль, тлинкитск. Йель). Он фигурирует в двух ипостасях - антропоморфной и зооморфной, и типологически близок тотемическим первопредкам двойной антропо-зооморфной природы в мифологиях других американских индейцев и австралийцев. Его деятельность в мифах отнесена ко времени мифического первотворения, что, в частности, делает возможным сочетание функций «серьёзного» культурного героя и плута-трикстера в одном персонаже. В мифах о творческих и культурных деяниях ворона мотивы у палеоазиатов (как культурный герой ворон выступает прежде всего у чукчей) и в Северной Америке в основном совпадают. Ворон создаёт свет и небесные светила, сушу и рельеф местности, людей и зверей; он добыл пресную воду у хозяев моря, раскрасил всех птиц (а сам превратился из белого в чёрного), положил начало рыболовству. Эти мотивы можно считать древнейшими, созданными в период генетического единства или длительных контактов предков палеоазиатов и индейцев Северной Америки. Однако последним не известен палеоазиатский миф о вороне, который вместе с другой птицей (зимушкой или куропаткой) пробил клювом небесную твердь, добыв таким образом свет (но в обеих мифологиях есть мифы о похищении небесных светил в виде мячей у их злого хозяина ради создания света); а палеоазиатам не знакомы североамериканские рассказы о том, как ворон добился от хозяйки прилива регулярной смены прилива и отлива и о том, как он добыл огонь (у чукчей ворон создаёт сакральный инструмент для добывания огня). Существование этих различных, но типологически близких мотивов, возникших самостоятельно в каждом из регионов, подчёркивает общность мифологической семантики ворона. Прежде всего, как первопредок и могучий шаман ворон выступает в фольклоре коряков и ительменов. Он патриарх «вороньего» семейства, от которого произошли люди; у него большая семья, и он защищает своих детей от злых духов, помогает в устройстве их браков; а сами брачные приключения его детей суть символическое выражение возникновения и правил организации и функционирования социума (установление дуальной экзогамии через отказ от кровосмешения, установление «брачных связей» с существами, персонифицирующими природные силы, от которых зависит хозяйственное благополучие социума). Вокруг ворона и его семьи объединён почти весь повествовательный фольклор коряков и ительменов. Такая «семейная» циклизация отличает палеоазиатский фольклор от фольклора северо-западных индейцев, циклизованного «биографически» - в нём преобладают мифы о «героическом» детстве ворона и о его странствиях: в Северной Америке ворон - прежде всего культурный герой, а не «патриарх», хотя и здесь имеются представления о нем как о первопредке. Так, он часто выступает как тотем или родовой эпоним, считается родовым или фратриальным предком. С оппозицией фратрий, очевидно, связано его противопоставление другой птице (лебедю, гагаре, орлу; ср. ниже об иудаистском противопоставлении ворона голубю; один из представителей семейства «вороньих» выступает в оппозиции к орлу в Северной Австралии, он также является и трикстером) или зверю (обычно волку). В частности, у северо-западных индейцев и у некоторых групп атапасков племя делится на фратрию ворона и фратрию волка или орла. В отличие от мифов творения, рассказы о проделках ворона-трикстера не совпадают по мотивам в палеоазиатском и североамериканском фольклоре, но типологически идентичны. Исключение составляют повествования о мнимой смерти ворона и о его попытках переменить пол, представляющие пародию на некоторые стороны шаманизма (аналогичные истории рассказывают и о других трикстерах). Таким образом, «трикстерский цикл» о вороне возник, по-видимому, позже, чем мифы творения.