Джон Уик 2
2016-й год. Офис режиссера Чада Стахелски. За столом сидит сам мэтр, ошую от него - сценарист Дерек Кольстад, напротив них в кресле расположился Киану Ривз.
- Итак, приступим. Наверное, ты уже догадался, зачем вы тебя пригласили? - обратился к актеру Стахелски.
- Чтобы предложить выгодный контракт?
- Еще какой! Главная роль в продолжении к одному из твоих самых шумных успехов!
- Это вы что, надумали снимать продолжение к "Матрице"? Но там же все зак...
- Нет, не угадал.
- К "Cкорости"?..
- Да причем тут это старье! Я про фильм "Джон Уик".
Киану Ривз замолкает. Наступает неловкая тишина.
- Разве его не забыли? - через некоторое время отвечает актер с некоторой надеждой.
- Да кто ж забудет, когда там такой сюжет! - подает голос Кольстад.
- Действительно, сложно забыть фильм про убивающего карандашами киллера по прозвищу "Баба Яга", - согласился Ривз, вставая...
- Да! Теперь мы снимем продолжение с вдвое большим бюджетом, и гонорары актерам вырастут соответственно, - торопливо проговорил Стахелски, подмигивая всей правой частью лица. Нехотя Ривз садится снова.
- И что там? Снова месть за собаку?
Вновь заговорил Кольстад:
- Новый сценарий - это не просто про какую-то месть. То есть там и месть присутствует, конечно, куда же без нее, но теперь герой попадает в переплет, причина которого - давнее обязательство, которое он выполнять не хочет, но обязан.
- А именно?
- Ему когда-то помог один крутой мафиози, но взамен взял с него клятву крови. Это когда двое элитных убийц заключают договор, по которому один будет обязан исполнить все, что потребует второй. Для этого они берут золотой медальон с черепом, прокалывают себе потайным острием палец и капают немного крови внутрь. А потом в особой тайной книге еще делается запись, которая так же заверяется кровью.
Киану Ривз пытается осмыслить услышанное.
- И что будет, если нарушить такой договор? - сдержанно спросил он.
- Он объявляется экскомуникадо! - торжественно ответил за сценариста Стахелски.
- Экс... экском... кем?
- Экс-кому-ни-ка-до! Это что-то вроде персоны нон грата на языке отеля "Континенталь" - тайного логова всех этих уиков, в котором происходит часть действия в первом фильме. Присваивают этот статус тем, кто нарушит одно из их двух главных правил: никаких разборок на территории отеля и обязательное исполнение клятвы крови.
- Теперь понятно. Значит, мой герой будет теперь всех убивать, чтобы исполнить клятву. Или он откажется?
Стахелски и Кольстад с довольным видом откинулись на спинки кресел.
- Мы такими примитивными сюжетами не промышляем! - сказал Кольстад. Все гораздо запутаннее. Сначала Джон Уик откажется. Потому что он только что отомстил и теперь-то уже наверняка ушел на покой.
- И мафиози будет ему мстить?
- Да, потому что такую клятву нельзя не исполнить. И в отместку он тут же разносит хибару Уика из гранатомета. Но так, чтобы не пострадал ни Уик, ни его новый пес.
- Это как? У него что, гранаты с распознаванием цели?
- Это же мафия! Она делает ровно то, что ей нужно в данный момент, не более. Если надо будет только попугать человека - с его головы даже волоса не упадет, хоть бы рядом был ядерный взрыв.
Киану Ривз хочет возразить, но передумывает.
- Но мстить за дом он по ихним законам не должен, - перехватывает нить повествования Стахелски. - Потому что за неисполнение такой клятвы его и убить можно. Это ему говорит король всего их пряничного королевства - управляющий Континенталя. После чего Уик сдается и соглашается выполнить просьбу своего кредитора.
- А почему он просто не пошлет их всех и не будет убивать их весь фильм? - подает голос Ривз. - Он же у нас неубиваемый, ему все разом по плечу...
- Да, это бы сгодилось для другого фильма, но мы-то снимаем не какой-то тупой боевик! Наш герой - личность трагичная, многогранная. С одной стороны - в своем специфическом деле ему нет равных, с другой - больше всего он теперь хочет покоя. Поэтому ему проще уступить, чтобы все от него наконец отвязались.
- А кто, кстати, этот мафиози? Опять глава русской мафии? - с некоторым беспокойством осведомился Ривз.
- Русские, конечно, материал богатый. Тут и внешность, и ругательства...
- Ogurechek, maltshik, sukablyat,.. - с готовностью начал перечислять сценарист.
- Да, - не дал ему закончить режиссер, - но мы решили, что два фильма подряд выезжать на одной теме - это не оригинально. Поэтому русские хоть и будут, но в самом начале и в обрез, только для того чтобы создать преемственность сюжета. А также ввести в курс дела неофитов, что ты... то есть Джон Уик самый крутой киллер, который теперь вышел на покой. И еще разборка Уика с русскими будет заключать в себе глубокий скрытый смысл.
- А именно? - спросил Ривз.
- Твой герой приезжает в подпольную автомастерскую, которой заправляет брат злодея из прошлого фильма, чтобы забрать свой "мустанг" 1969-го, с которого все и началось в том фильме. Русские пытаются его остановить, естественно, автомастерская превращается в братскую могилу, а "мустанг" - в покореженную груду металлолома, но остается на ходу. Здесь измятая тачка символизирует самого главного героя: он выходит из очередной передряги потрепанным, но свободным и остается на своем пути. Ну как?
- Глубоко, - признает Ривз.
- Спасибо. А владельцу автомастерской, который, как я сказал, брат того из предыдущего фильма, он... предлагает мир!
- И что, тот соглашается? Это же русская мафия. Как-то неканонично...
- Но Уик перед тем предложил ему выпить vodka! - с лукавой хитрецой вставляет Кольстад.
Наградив его благосклонной улыбкой, режиссер продолжил:
- Поэтому главным плохишом будет Сантино Д`Антонио, почти что глава "каморры".
- И для того, чтобы стать самым главным, он "заказывает" Джону Уику собственную сестру, которая возглавляет "каморру"! - опять перебивает Кольстад. - Полетит в Рим на ихней корпоратив в руинах древнего поместья и там ее убьет.
Вновь воцаряется молчание.
- Что-то не то? - озабоченно спрашивает режиссер, переглянувшись со своим сценаристом.
- Скажем так, - осторожно начинает Киану Ривз, - мне представлялось бы... недальновидным поручать убийство собственной сестры Джону Уику, будь она глава мафии, а я - потенциальный преемник. Убийство главы преступного синдиката - не пустяк, его верхушка постарается докопаться до правды самым тщательным образом. А если кто-то еще знает, что Джон Уик - должник этого самого Д`Антонио? Вот хозяин отеля "Континенталь" уже будет знать, поскольку он фиксирует "оплату кредита". Что запрещает ему сообщить эту информацию правлению кланов "каморры"? А боссы "каморры", наверное, сумеют сложить дважды два - обратить внимание на то, что убийство главы "каморры" (которую после этого автоматически возглавит Д`Антонио) произошло одновременно с выплатой "по кредиту" Джоном Уиком этому самому...
Режиссер со сценаристом озадаченно переглядываются.
- Блин... Мы же уже все написали... - растерянно бормочет Кольстад.
- Ничего, - не унывает режиссер, - главное в настоящем фильме - символизм, многослойность сюжета, скрытый смысл. Ну и классные перестрелки и драчки, само собой.
- Кстати, - вспомнил Ривз, - в ходе работы над боевыми сценами в предыдущем фильме у меня сложилось впечатление, что мы экранизируем 8-битную игру - ровно настолько разнообразным был репертуар движений врагов и расправ с ними.
- У нас, во-первых, будет эпизод, в котором после того, как Уик ушел от прихвостней Антонио, тот пообещает семь миллионов любому, кто его убьет, - вмешался Стахелски. - И естественно, как по команде, самые разные киллеры начнут охоту за твоим героем, когда он вернется в Нью-Йорк. Вот там уже с каждым он будет разбираться по-разному. Особняком стоит поединок с Кассианом - телохранителем этой самой сестры Антонио. Он, как преданный пес, будет преследовать Джона Уика, чтобы отомстить.
- Преследовать Джона Уика, чтобы отомстить, - задумчиво повторил Киану Ривз. - А почему он его будет преследовать, а не Антонио? Это же он - главный виновник ее смерти, а у Джона не было выбора по логике непреложных правил отеля "Континенталь".
- Это такой характер, понимаешь? Главная его черта - преданность главе своего бандитского клана. Мстить Антонио он уже не может, потому что он - его новый хозяин. А не мстить за его сестру он не может тоже. Ну и конечно, не будет же у них с Антонио красивого поединка, верно? - ответил режиссер. Он у нас кто? Изнеженный сибарит, привыкший прятаться за спинами подчиненных. Мы все-таки боевик снимаем. А в роли Кассиана у нас сам Коммон.
- Кто? - не понял Ривз.
- Common! Один из лучших афроамериканских рэперов.
- Я что-то не понял. Как может афроамериканец быть высокопоставленным членом каморры - клана потомственных мафиози, тем более, в Италии?
- Кардиналов-афроамериканцев в том же Риме разве не бывает? А они почище мафии - Дэна Брауна почитай.
- Будь по-вашему, - махнул рукой Ривз. Хоть кводлинги, если хотите, не ввязывайте еще и в литературные шедевры.
- Вот и чудно, - согласился Стахелски. У нас, точнее, у тебя по плану с ним - отдельная боевая сцена, и не одна, причем ему мы позволим даже ранить нашего героя.
- Это обнадеживает. А то в противном случае не пришлось бы для объяснения неуязвимости нашего героя придумать, что у него непробиваемый пиджак...
Режиссер и сценарист одновременно уставились на актера.
- Слушайте!.. а это же идея! - воскликнул Кольстад. - Только, памятуя о том, что Джон Уик должен быть еще и стильным, броню сделаем в виде подкладки пиджака - тонкие, но непробиваемые и эластичные листы, полностью повторяющие контуры тела.
- Если они будут эластичные и гибкие, как ткань, - начал с запоздалым раскаянием Ривз, - в такой защите не будет никакого смысла, потому что гибкая ткань движение пули не остановит. Пуля пусть не пробьет ее, но попросту вомнет в тело, и получится тот же раневой канал, может, не такой глубокий, но зато большего диаметра - за счет намотавшейся на пулю ткани...
- Давай без философии, я тебя прошу, - поморщился Стахелски. - Если мы так все оригинальные идеи будем обмусоливать, студию придется закрывать.
- Далее, убегая от киллеров, напущенных на него Антонио, - продолжил Кольстад, - Джон спасается, найдя прибежище у бомжей - там, где его никто не будет искать. Бомжи, естественно, не простые - подпольно торгуют оружием на широкую ногу и все такое. Они дают Уику оклематься после ран и отводят к своему главному, которого у нас играет Лоуренс Фишберн.
- Здорово, правда? Мы снова работаем втроем вместе на съемочной площадке, как в старые добрые времена! - снова прервал сценариста Стахелски.
- Когда это мы работали втроем? - слегка опешил Ривз.
- Я был каскадером на съемках "Матрицы", - с достоинством ответил режиссер. - И теперь я хочу повторить успех нашей совместной работы. Благодаря одному только вашему новому актерскому дуэту наш фильм будут сравнивать с Матрицей...
- Нео, отрастивший бороду, и Морфеус, отрастивший пузо - такое сравнение сложно пропустить без внимания, - с видимым сомнением проговорил Ривз.
- Да, и поэтому в лице героя Фишберна Джон увидит наконец ровню себе, - продолжил, не слушая, Стахелски. - Он даже попросит дать ему оружие и сведения о подземных путях, ведущих к логову Антонио. Причем он не друг Уика. Наоборот, враг, которого Джон когда-то чуть не убил, перерезав ему горло, но тот зажал артерию пальцами и выжил.
- И почему он его просто не выдаст Антонио за семь миллионов? - спросил Ривз.
- Ну, сначала он вспоминает ту их встречу. И говорит, что у него был выбор - убить Джона Уика в спину и истечь кровью, или дать ему уйти и выжить самому. И теперь он благодарен, потому что именно из-за Джона Уика стал тем, кем стал. По-настоящему великим.
- Подождите. А что мешало ему выстрелить в Уика и тут же зажать рану снова? От даже самой большой раны на горле не умирают мгновенно, - прервал излияния сценариста Ривз. - Я понимаю еще, если бы, скажем, Уик воткнул в этого Морфеуса нож. И у него был бы выбор - вытащить нож, метнуть в Уика и умереть (потому что самому в себя нож втыкать как-то затруднительно), или с этим ножом дождаться скорой...
- Воистину день сегодня урожайный на идеи! - воскликнул Кольстад. - Я все думал, чем у них дело должно закончиться. Это же отличный финал их поединка в метро после того, как Уик перещелкает самых наглых киллеров, вышедших на охоту по его душу. Он скажет что-нибудь вроде "- Вытащишь нож и умрешь. Просто профессиональная этика", повернется и выйдет из вагона.
- Какая у киллера может быть профессиональная этика? - удивился Ривз. - Этика у них может быть только одна: быстро укокошил кого надо. Тем более, он уже знает, что Common... то есть Кассиан от него не отвяжется, поскольку считает, что обязан отомстить. Так где тут логика оставлять его в живых?..
- У нас логика одна - сделать финал сцены эффектным, - веско ответил Стахелски. - Окончательная моральная победа главного героя над врагом, которого он в итоге даже не убил - безошибочный успех со времен "Леона".
- Так то французы, - не сдавался Ривз. - Они мастера драматических сцен. А у нас в Голливуде главным всегда был эффектный кадр. Ну и хотя бы минимум правдоподобия тоже не помешает, - вполголоса прибавил актер.
- Я вас прошу, давайте мы не будем так зависать на каждом шагу, - взмолился Кольстад. - А то мы так век тут сидеть будем.
- Ладно, - сдался Ривз. - Итак, Уика приводят к старому врагу в исполнении Фишберна, которому он когда-то перерезал горло, и тот благодаря этому стал царем бомжей.
- Ага, - подтверждает Стахелски. - Который после беседы с Уиком соглашается дать ему кольт с полным магазином патронов по цене один миллион за штуку - ровно те семь миллионов, что обещаны за голову Уика. Их он теперь вроде как будет должен, но Уик на прощание скажет "ты не захочешь такого должника, как я".
- Послушайте, а чего ради Джон Уик вообще церемонится с каким-то бомжем?
- Верховным бомжем, - напомнил Кольстад.
- Все равно. Он расправляется с ударным отрядом Каморры, посланным Антонио, уничтожает убийц, идущих по его следу в Нью-Йорке, а тут уламывает какого-то бомжа, чтобы тот его не выдавал и снабдил оружием, когда он и так может взять все, что захочет?
- Так не зря же мы пригласили на эту роль Лоуренса Фишберна, - парировал Стахелски. - Это особенный персонаж, почти столь же многослойный, как и Джон. Видимого превосходства над мафиозными боссами у него, действительно нет. Но это недаром одна из самых глубоких сцен во всем фильме - тут постоянно игра на подтекстах. Например, разговаривая с Уиком, он запускает голубей в воздух. Это означает, что он охватывает взглядом все воедино, как голубь в полете, в отличие от всех этих мафиози и киллеров, которые не видят дальше собственного носа, за что и расплачиваются. Потом, спускаясь в свой тайный офис, он снимает бомжовое пальто и одевает роскошный халат в горошек - это символизирует то, что он, как и Уик, внутри больше, чем снаружи.
- Ну вы даете, шеф, - преданно выдохнул Кольстад. - Стравинский и тот бы позавидовал.
- Ну, ты уже перехваливаешь, - с легким смущением принял лесть мэтр.
- Станиславский, наверное, - поправил Ривз.
- Да какая разница, - отмахнулся Кольстад. - У русских все фамилии заканчиваются или на -iy, или на -ov, или на -ich - Strawinsky, Yakov и Vasilyevich.
- По-моему, не все из этого - фамилии, - сказал Ривз.
- Ну как же, у них даже был царь - Ivan IV, за свою свирепость прозванный Vasilievich. Хотя какая вообще разница. Тему русских мы закрыли в начале фильма, - подытожил Стахелски. - Распрощавшись с царем бомжей, Джон Уик через канализацию пробирается аккурат на вечеринку к Антонио, которую тот в соответствии со своим злодейским амплуа проводит в музее современного искусства. Против этого возражений не имеется? - осведомился режиссер у Ривза.
- Современное искусство, действительно, само по себе уже почти что злодейство, - признал актер.
- Антонио, конечно, тут же дает деру, а Уик бросается за ним, по пути истребляя его охрану. В попытке спастись Антонио прячется в зеркальном лабиринте, куда по пятам вбегает Уик...
- И там убивает, - устало закончил Ривз.
- А вот и нет! Он там, конечно, произносит свои злодейские речи, пока Уик расправляется с его подоспевшими клевретами. Преследование антагониста в зеркальном лабиринте - оригинально, не правда ли?
- Это тоже символизм?
- На сей раз - нет. Во всем нужно знать меру. Для этого случая мы с Дереком припасли немного черного юмора. Когда Уик выходит из этого лабиринта, из динамиков автоматически воспроизводится сообщение: что-то вроде "вы посетили выставку, которая поможет заглянуть вам внутри себя и взглянуть на мир по-новому". Он там покрошил всех, а ему предлагают взглянуть на мир по-новому. Все ж полягут от смеха, особенно тинейджеры... А дальше Антонио прибегает в "Континенталь" и как ни в чем ни бывало ужинает в ресторане, когда входит Джон Уик с пистолетом в руке.
- Которым он не может воспользоваться, потому что иначе - экскомуникадо, - механически произносит Ривз.
- Да, верно,.. - вмешался Кольстад. - И нет! - выдержав интригуюущую паузу, выдохнул он. - Выслушивает, как тот говорит, что еда с гусиным жиром имеет совсем другой вкус, и стреляет ему в голову. Управляющий Континенталя говорит "Что ты наделал, Джон?", а тот молча уходит и возвращается на пепелище своего дома, на котором его находит
метрдотель Континенталя и говорит, что управляющий хочет его видеть.
- И во время встречи происходит грандиозная перестрелка с участием Уика? - спросил Ривз.
- Снова мимо, - снисходительно улыбнулся Стахелски. - Управляющий, конечно, лицо нейтральное, но Уику сочувствует, поэтому сообщает ему не только то, что тот теперь подлежит ликвидации, как экскомуникадо, но то, что выхлопотал ему час отсрочки исполнения закономерного приговора после их встречи, а также что его теперь еще более усиленно разыскивает Каморра. Что-то не так?
- Если честно, теперь ломается вся основа сюжета, - решился Ривз. - Мой герой вышел на покой и убежденно не хочет возвращаться в свою работу. За новый заказ берется только потому, что иначе его не оставят в покое. Но теперь для него вообще больше не существует такого понятия, как покой - после того, как он убил ОБОИХ глав Каморры одновременно с нарушением самого непреложного правила Континенталя. Он же создал себе во много крат больше проблем, чем если бы сразу убил только одного Д`Антонио или просто отказался бы.
- Тьфу ты, я уж заволновался, - с облегчением сказал Стахелски. - У нас же специально будет сцена, в которой управляющий будет выговаривать этому смертнику Антонио, что тот сам не понимает, кого он пробудил в Джоне Уике. И в финале Уик сам скажет что-то вроде "тебе нужна была Баба-Яга, так вот она". В этом - стержень сюжета: хотели - получайте.
- На этом, наконец, все заканчивается?
- Да, почти. Управляющий сообщает все эти вести Уику, после чего тот уходит по центральному парку Нью-Йорка. А все сидящие на скамейках вдоль его пути провожают его пристальными взглядами. Они все приняли заказ на Джона Уика и ждут, пока истечет час, чтобы начать свою охоту. Уик невольно прибавляет шаг, но ему не уйти от следящих за ним глаз, которые присутствуют на каждом метре его пути...
- Это что ж получается, все взрослые жители Нью-Йорка наемные убийцы? - равнодушно осведомился Ривз.
- Это получается, что могущество Континенталя вездесуще! - поучительно произнес Кольстад. - Крутость нашего героя противопоставляется всесилию этой Тортуги двадцать первого века.
- Все же, мне кажется, стоило бы бегло объяснить зрителю, как Джон Уик стал не знающим себе равных в преступной элите всего мира, - произнес актер. - Как-то получается, что сюжет уже второго фильма тянется из прошлого главного героя, но о нем по-прежнему ничего не известно...
Режиссер и сценарист с не предвещающим ничего хорошего торжеством посмотрели сначала на Киану Ривза, потом друг на друга, потом снова на него.
- Ты совершенно прав, - изрек наконец Стахелски. И поэтому, чтобы завершить нашу шедевральную эпопею, мы снимем теперь еще и приквел!
******************************************************************************************************************************
К чему это я, собственно? К тому, что принцип "не нравится - голосуй рублем" уже давно не работает. Можно обсуждать наш кинематограф, когда застарелые конъюнктурщики вытрясают бюджет на свое говнище, которое заслуженно проваливается в прокате в РФ и за ее пределами. Можно вспомнить зарубежных киноделов, с заведомой ориентацией... простите, ориентированностью на самого тупого зрителя пополам с пресловутой политкоррекностью. Но факт остается фактом - так просто снимают. Снимают так, как лет двадцать назад снимали пародии.
"Но, увы! фигуры его, позы, группы, мысли ложились принужденно и несвязно. Кисть его и воображение слишком уже заключились в одну мерку, и бессильный порыв преступить границы и оковы, им самим на себя наброшенные, уже отзывался неправильностию и ошибкою." (c)
- Итак, приступим. Наверное, ты уже догадался, зачем вы тебя пригласили? - обратился к актеру Стахелски.
- Чтобы предложить выгодный контракт?
- Еще какой! Главная роль в продолжении к одному из твоих самых шумных успехов!
- Это вы что, надумали снимать продолжение к "Матрице"? Но там же все зак...
- Нет, не угадал.
- К "Cкорости"?..
- Да причем тут это старье! Я про фильм "Джон Уик".
Киану Ривз замолкает. Наступает неловкая тишина.
- Разве его не забыли? - через некоторое время отвечает актер с некоторой надеждой.
- Да кто ж забудет, когда там такой сюжет! - подает голос Кольстад.
- Действительно, сложно забыть фильм про убивающего карандашами киллера по прозвищу "Баба Яга", - согласился Ривз, вставая...
- Да! Теперь мы снимем продолжение с вдвое большим бюджетом, и гонорары актерам вырастут соответственно, - торопливо проговорил Стахелски, подмигивая всей правой частью лица. Нехотя Ривз садится снова.
- И что там? Снова месть за собаку?
Вновь заговорил Кольстад:
- Новый сценарий - это не просто про какую-то месть. То есть там и месть присутствует, конечно, куда же без нее, но теперь герой попадает в переплет, причина которого - давнее обязательство, которое он выполнять не хочет, но обязан.
- А именно?
- Ему когда-то помог один крутой мафиози, но взамен взял с него клятву крови. Это когда двое элитных убийц заключают договор, по которому один будет обязан исполнить все, что потребует второй. Для этого они берут золотой медальон с черепом, прокалывают себе потайным острием палец и капают немного крови внутрь. А потом в особой тайной книге еще делается запись, которая так же заверяется кровью.
Киану Ривз пытается осмыслить услышанное.
- И что будет, если нарушить такой договор? - сдержанно спросил он.
- Он объявляется экскомуникадо! - торжественно ответил за сценариста Стахелски.
- Экс... экском... кем?
- Экс-кому-ни-ка-до! Это что-то вроде персоны нон грата на языке отеля "Континенталь" - тайного логова всех этих уиков, в котором происходит часть действия в первом фильме. Присваивают этот статус тем, кто нарушит одно из их двух главных правил: никаких разборок на территории отеля и обязательное исполнение клятвы крови.
- Теперь понятно. Значит, мой герой будет теперь всех убивать, чтобы исполнить клятву. Или он откажется?
Стахелски и Кольстад с довольным видом откинулись на спинки кресел.
- Мы такими примитивными сюжетами не промышляем! - сказал Кольстад. Все гораздо запутаннее. Сначала Джон Уик откажется. Потому что он только что отомстил и теперь-то уже наверняка ушел на покой.
- И мафиози будет ему мстить?
- Да, потому что такую клятву нельзя не исполнить. И в отместку он тут же разносит хибару Уика из гранатомета. Но так, чтобы не пострадал ни Уик, ни его новый пес.
- Это как? У него что, гранаты с распознаванием цели?
- Это же мафия! Она делает ровно то, что ей нужно в данный момент, не более. Если надо будет только попугать человека - с его головы даже волоса не упадет, хоть бы рядом был ядерный взрыв.
Киану Ривз хочет возразить, но передумывает.
- Но мстить за дом он по ихним законам не должен, - перехватывает нить повествования Стахелски. - Потому что за неисполнение такой клятвы его и убить можно. Это ему говорит король всего их пряничного королевства - управляющий Континенталя. После чего Уик сдается и соглашается выполнить просьбу своего кредитора.
- А почему он просто не пошлет их всех и не будет убивать их весь фильм? - подает голос Ривз. - Он же у нас неубиваемый, ему все разом по плечу...
- Да, это бы сгодилось для другого фильма, но мы-то снимаем не какой-то тупой боевик! Наш герой - личность трагичная, многогранная. С одной стороны - в своем специфическом деле ему нет равных, с другой - больше всего он теперь хочет покоя. Поэтому ему проще уступить, чтобы все от него наконец отвязались.
- А кто, кстати, этот мафиози? Опять глава русской мафии? - с некоторым беспокойством осведомился Ривз.
- Русские, конечно, материал богатый. Тут и внешность, и ругательства...
- Ogurechek, maltshik, sukablyat,.. - с готовностью начал перечислять сценарист.
- Да, - не дал ему закончить режиссер, - но мы решили, что два фильма подряд выезжать на одной теме - это не оригинально. Поэтому русские хоть и будут, но в самом начале и в обрез, только для того чтобы создать преемственность сюжета. А также ввести в курс дела неофитов, что ты... то есть Джон Уик самый крутой киллер, который теперь вышел на покой. И еще разборка Уика с русскими будет заключать в себе глубокий скрытый смысл.
- А именно? - спросил Ривз.
- Твой герой приезжает в подпольную автомастерскую, которой заправляет брат злодея из прошлого фильма, чтобы забрать свой "мустанг" 1969-го, с которого все и началось в том фильме. Русские пытаются его остановить, естественно, автомастерская превращается в братскую могилу, а "мустанг" - в покореженную груду металлолома, но остается на ходу. Здесь измятая тачка символизирует самого главного героя: он выходит из очередной передряги потрепанным, но свободным и остается на своем пути. Ну как?
- Глубоко, - признает Ривз.
- Спасибо. А владельцу автомастерской, который, как я сказал, брат того из предыдущего фильма, он... предлагает мир!
- И что, тот соглашается? Это же русская мафия. Как-то неканонично...
- Но Уик перед тем предложил ему выпить vodka! - с лукавой хитрецой вставляет Кольстад.
Наградив его благосклонной улыбкой, режиссер продолжил:
- Поэтому главным плохишом будет Сантино Д`Антонио, почти что глава "каморры".
- И для того, чтобы стать самым главным, он "заказывает" Джону Уику собственную сестру, которая возглавляет "каморру"! - опять перебивает Кольстад. - Полетит в Рим на ихней корпоратив в руинах древнего поместья и там ее убьет.
Вновь воцаряется молчание.
- Что-то не то? - озабоченно спрашивает режиссер, переглянувшись со своим сценаристом.
- Скажем так, - осторожно начинает Киану Ривз, - мне представлялось бы... недальновидным поручать убийство собственной сестры Джону Уику, будь она глава мафии, а я - потенциальный преемник. Убийство главы преступного синдиката - не пустяк, его верхушка постарается докопаться до правды самым тщательным образом. А если кто-то еще знает, что Джон Уик - должник этого самого Д`Антонио? Вот хозяин отеля "Континенталь" уже будет знать, поскольку он фиксирует "оплату кредита". Что запрещает ему сообщить эту информацию правлению кланов "каморры"? А боссы "каморры", наверное, сумеют сложить дважды два - обратить внимание на то, что убийство главы "каморры" (которую после этого автоматически возглавит Д`Антонио) произошло одновременно с выплатой "по кредиту" Джоном Уиком этому самому...
Режиссер со сценаристом озадаченно переглядываются.
- Блин... Мы же уже все написали... - растерянно бормочет Кольстад.
- Ничего, - не унывает режиссер, - главное в настоящем фильме - символизм, многослойность сюжета, скрытый смысл. Ну и классные перестрелки и драчки, само собой.
- Кстати, - вспомнил Ривз, - в ходе работы над боевыми сценами в предыдущем фильме у меня сложилось впечатление, что мы экранизируем 8-битную игру - ровно настолько разнообразным был репертуар движений врагов и расправ с ними.
- У нас, во-первых, будет эпизод, в котором после того, как Уик ушел от прихвостней Антонио, тот пообещает семь миллионов любому, кто его убьет, - вмешался Стахелски. - И естественно, как по команде, самые разные киллеры начнут охоту за твоим героем, когда он вернется в Нью-Йорк. Вот там уже с каждым он будет разбираться по-разному. Особняком стоит поединок с Кассианом - телохранителем этой самой сестры Антонио. Он, как преданный пес, будет преследовать Джона Уика, чтобы отомстить.
- Преследовать Джона Уика, чтобы отомстить, - задумчиво повторил Киану Ривз. - А почему он его будет преследовать, а не Антонио? Это же он - главный виновник ее смерти, а у Джона не было выбора по логике непреложных правил отеля "Континенталь".
- Это такой характер, понимаешь? Главная его черта - преданность главе своего бандитского клана. Мстить Антонио он уже не может, потому что он - его новый хозяин. А не мстить за его сестру он не может тоже. Ну и конечно, не будет же у них с Антонио красивого поединка, верно? - ответил режиссер. Он у нас кто? Изнеженный сибарит, привыкший прятаться за спинами подчиненных. Мы все-таки боевик снимаем. А в роли Кассиана у нас сам Коммон.
- Кто? - не понял Ривз.
- Common! Один из лучших афроамериканских рэперов.
- Я что-то не понял. Как может афроамериканец быть высокопоставленным членом каморры - клана потомственных мафиози, тем более, в Италии?
- Кардиналов-афроамериканцев в том же Риме разве не бывает? А они почище мафии - Дэна Брауна почитай.
- Будь по-вашему, - махнул рукой Ривз. Хоть кводлинги, если хотите, не ввязывайте еще и в литературные шедевры.
- Вот и чудно, - согласился Стахелски. У нас, точнее, у тебя по плану с ним - отдельная боевая сцена, и не одна, причем ему мы позволим даже ранить нашего героя.
- Это обнадеживает. А то в противном случае не пришлось бы для объяснения неуязвимости нашего героя придумать, что у него непробиваемый пиджак...
Режиссер и сценарист одновременно уставились на актера.
- Слушайте!.. а это же идея! - воскликнул Кольстад. - Только, памятуя о том, что Джон Уик должен быть еще и стильным, броню сделаем в виде подкладки пиджака - тонкие, но непробиваемые и эластичные листы, полностью повторяющие контуры тела.
- Если они будут эластичные и гибкие, как ткань, - начал с запоздалым раскаянием Ривз, - в такой защите не будет никакого смысла, потому что гибкая ткань движение пули не остановит. Пуля пусть не пробьет ее, но попросту вомнет в тело, и получится тот же раневой канал, может, не такой глубокий, но зато большего диаметра - за счет намотавшейся на пулю ткани...
- Давай без философии, я тебя прошу, - поморщился Стахелски. - Если мы так все оригинальные идеи будем обмусоливать, студию придется закрывать.
- Далее, убегая от киллеров, напущенных на него Антонио, - продолжил Кольстад, - Джон спасается, найдя прибежище у бомжей - там, где его никто не будет искать. Бомжи, естественно, не простые - подпольно торгуют оружием на широкую ногу и все такое. Они дают Уику оклематься после ран и отводят к своему главному, которого у нас играет Лоуренс Фишберн.
- Здорово, правда? Мы снова работаем втроем вместе на съемочной площадке, как в старые добрые времена! - снова прервал сценариста Стахелски.
- Когда это мы работали втроем? - слегка опешил Ривз.
- Я был каскадером на съемках "Матрицы", - с достоинством ответил режиссер. - И теперь я хочу повторить успех нашей совместной работы. Благодаря одному только вашему новому актерскому дуэту наш фильм будут сравнивать с Матрицей...
- Нео, отрастивший бороду, и Морфеус, отрастивший пузо - такое сравнение сложно пропустить без внимания, - с видимым сомнением проговорил Ривз.
- Да, и поэтому в лице героя Фишберна Джон увидит наконец ровню себе, - продолжил, не слушая, Стахелски. - Он даже попросит дать ему оружие и сведения о подземных путях, ведущих к логову Антонио. Причем он не друг Уика. Наоборот, враг, которого Джон когда-то чуть не убил, перерезав ему горло, но тот зажал артерию пальцами и выжил.
- И почему он его просто не выдаст Антонио за семь миллионов? - спросил Ривз.
- Ну, сначала он вспоминает ту их встречу. И говорит, что у него был выбор - убить Джона Уика в спину и истечь кровью, или дать ему уйти и выжить самому. И теперь он благодарен, потому что именно из-за Джона Уика стал тем, кем стал. По-настоящему великим.
- Подождите. А что мешало ему выстрелить в Уика и тут же зажать рану снова? От даже самой большой раны на горле не умирают мгновенно, - прервал излияния сценариста Ривз. - Я понимаю еще, если бы, скажем, Уик воткнул в этого Морфеуса нож. И у него был бы выбор - вытащить нож, метнуть в Уика и умереть (потому что самому в себя нож втыкать как-то затруднительно), или с этим ножом дождаться скорой...
- Воистину день сегодня урожайный на идеи! - воскликнул Кольстад. - Я все думал, чем у них дело должно закончиться. Это же отличный финал их поединка в метро после того, как Уик перещелкает самых наглых киллеров, вышедших на охоту по его душу. Он скажет что-нибудь вроде "- Вытащишь нож и умрешь. Просто профессиональная этика", повернется и выйдет из вагона.
- Какая у киллера может быть профессиональная этика? - удивился Ривз. - Этика у них может быть только одна: быстро укокошил кого надо. Тем более, он уже знает, что Common... то есть Кассиан от него не отвяжется, поскольку считает, что обязан отомстить. Так где тут логика оставлять его в живых?..
- У нас логика одна - сделать финал сцены эффектным, - веско ответил Стахелски. - Окончательная моральная победа главного героя над врагом, которого он в итоге даже не убил - безошибочный успех со времен "Леона".
- Так то французы, - не сдавался Ривз. - Они мастера драматических сцен. А у нас в Голливуде главным всегда был эффектный кадр. Ну и хотя бы минимум правдоподобия тоже не помешает, - вполголоса прибавил актер.
- Я вас прошу, давайте мы не будем так зависать на каждом шагу, - взмолился Кольстад. - А то мы так век тут сидеть будем.
- Ладно, - сдался Ривз. - Итак, Уика приводят к старому врагу в исполнении Фишберна, которому он когда-то перерезал горло, и тот благодаря этому стал царем бомжей.
- Ага, - подтверждает Стахелски. - Который после беседы с Уиком соглашается дать ему кольт с полным магазином патронов по цене один миллион за штуку - ровно те семь миллионов, что обещаны за голову Уика. Их он теперь вроде как будет должен, но Уик на прощание скажет "ты не захочешь такого должника, как я".
- Послушайте, а чего ради Джон Уик вообще церемонится с каким-то бомжем?
- Верховным бомжем, - напомнил Кольстад.
- Все равно. Он расправляется с ударным отрядом Каморры, посланным Антонио, уничтожает убийц, идущих по его следу в Нью-Йорке, а тут уламывает какого-то бомжа, чтобы тот его не выдавал и снабдил оружием, когда он и так может взять все, что захочет?
- Так не зря же мы пригласили на эту роль Лоуренса Фишберна, - парировал Стахелски. - Это особенный персонаж, почти столь же многослойный, как и Джон. Видимого превосходства над мафиозными боссами у него, действительно нет. Но это недаром одна из самых глубоких сцен во всем фильме - тут постоянно игра на подтекстах. Например, разговаривая с Уиком, он запускает голубей в воздух. Это означает, что он охватывает взглядом все воедино, как голубь в полете, в отличие от всех этих мафиози и киллеров, которые не видят дальше собственного носа, за что и расплачиваются. Потом, спускаясь в свой тайный офис, он снимает бомжовое пальто и одевает роскошный халат в горошек - это символизирует то, что он, как и Уик, внутри больше, чем снаружи.
- Ну вы даете, шеф, - преданно выдохнул Кольстад. - Стравинский и тот бы позавидовал.
- Ну, ты уже перехваливаешь, - с легким смущением принял лесть мэтр.
- Станиславский, наверное, - поправил Ривз.
- Да какая разница, - отмахнулся Кольстад. - У русских все фамилии заканчиваются или на -iy, или на -ov, или на -ich - Strawinsky, Yakov и Vasilyevich.
- По-моему, не все из этого - фамилии, - сказал Ривз.
- Ну как же, у них даже был царь - Ivan IV, за свою свирепость прозванный Vasilievich. Хотя какая вообще разница. Тему русских мы закрыли в начале фильма, - подытожил Стахелски. - Распрощавшись с царем бомжей, Джон Уик через канализацию пробирается аккурат на вечеринку к Антонио, которую тот в соответствии со своим злодейским амплуа проводит в музее современного искусства. Против этого возражений не имеется? - осведомился режиссер у Ривза.
- Современное искусство, действительно, само по себе уже почти что злодейство, - признал актер.
- Антонио, конечно, тут же дает деру, а Уик бросается за ним, по пути истребляя его охрану. В попытке спастись Антонио прячется в зеркальном лабиринте, куда по пятам вбегает Уик...
- И там убивает, - устало закончил Ривз.
- А вот и нет! Он там, конечно, произносит свои злодейские речи, пока Уик расправляется с его подоспевшими клевретами. Преследование антагониста в зеркальном лабиринте - оригинально, не правда ли?
- Это тоже символизм?
- На сей раз - нет. Во всем нужно знать меру. Для этого случая мы с Дереком припасли немного черного юмора. Когда Уик выходит из этого лабиринта, из динамиков автоматически воспроизводится сообщение: что-то вроде "вы посетили выставку, которая поможет заглянуть вам внутри себя и взглянуть на мир по-новому". Он там покрошил всех, а ему предлагают взглянуть на мир по-новому. Все ж полягут от смеха, особенно тинейджеры... А дальше Антонио прибегает в "Континенталь" и как ни в чем ни бывало ужинает в ресторане, когда входит Джон Уик с пистолетом в руке.
- Которым он не может воспользоваться, потому что иначе - экскомуникадо, - механически произносит Ривз.
- Да, верно,.. - вмешался Кольстад. - И нет! - выдержав интригуюущую паузу, выдохнул он. - Выслушивает, как тот говорит, что еда с гусиным жиром имеет совсем другой вкус, и стреляет ему в голову. Управляющий Континенталя говорит "Что ты наделал, Джон?", а тот молча уходит и возвращается на пепелище своего дома, на котором его находит
метрдотель Континенталя и говорит, что управляющий хочет его видеть.
- И во время встречи происходит грандиозная перестрелка с участием Уика? - спросил Ривз.
- Снова мимо, - снисходительно улыбнулся Стахелски. - Управляющий, конечно, лицо нейтральное, но Уику сочувствует, поэтому сообщает ему не только то, что тот теперь подлежит ликвидации, как экскомуникадо, но то, что выхлопотал ему час отсрочки исполнения закономерного приговора после их встречи, а также что его теперь еще более усиленно разыскивает Каморра. Что-то не так?
- Если честно, теперь ломается вся основа сюжета, - решился Ривз. - Мой герой вышел на покой и убежденно не хочет возвращаться в свою работу. За новый заказ берется только потому, что иначе его не оставят в покое. Но теперь для него вообще больше не существует такого понятия, как покой - после того, как он убил ОБОИХ глав Каморры одновременно с нарушением самого непреложного правила Континенталя. Он же создал себе во много крат больше проблем, чем если бы сразу убил только одного Д`Антонио или просто отказался бы.
- Тьфу ты, я уж заволновался, - с облегчением сказал Стахелски. - У нас же специально будет сцена, в которой управляющий будет выговаривать этому смертнику Антонио, что тот сам не понимает, кого он пробудил в Джоне Уике. И в финале Уик сам скажет что-то вроде "тебе нужна была Баба-Яга, так вот она". В этом - стержень сюжета: хотели - получайте.
- На этом, наконец, все заканчивается?
- Да, почти. Управляющий сообщает все эти вести Уику, после чего тот уходит по центральному парку Нью-Йорка. А все сидящие на скамейках вдоль его пути провожают его пристальными взглядами. Они все приняли заказ на Джона Уика и ждут, пока истечет час, чтобы начать свою охоту. Уик невольно прибавляет шаг, но ему не уйти от следящих за ним глаз, которые присутствуют на каждом метре его пути...
- Это что ж получается, все взрослые жители Нью-Йорка наемные убийцы? - равнодушно осведомился Ривз.
- Это получается, что могущество Континенталя вездесуще! - поучительно произнес Кольстад. - Крутость нашего героя противопоставляется всесилию этой Тортуги двадцать первого века.
- Все же, мне кажется, стоило бы бегло объяснить зрителю, как Джон Уик стал не знающим себе равных в преступной элите всего мира, - произнес актер. - Как-то получается, что сюжет уже второго фильма тянется из прошлого главного героя, но о нем по-прежнему ничего не известно...
Режиссер и сценарист с не предвещающим ничего хорошего торжеством посмотрели сначала на Киану Ривза, потом друг на друга, потом снова на него.
- Ты совершенно прав, - изрек наконец Стахелски. И поэтому, чтобы завершить нашу шедевральную эпопею, мы снимем теперь еще и приквел!
******************************************************************************************************************************
К чему это я, собственно? К тому, что принцип "не нравится - голосуй рублем" уже давно не работает. Можно обсуждать наш кинематограф, когда застарелые конъюнктурщики вытрясают бюджет на свое говнище, которое заслуженно проваливается в прокате в РФ и за ее пределами. Можно вспомнить зарубежных киноделов, с заведомой ориентацией... простите, ориентированностью на самого тупого зрителя пополам с пресловутой политкоррекностью. Но факт остается фактом - так просто снимают. Снимают так, как лет двадцать назад снимали пародии.
"Но, увы! фигуры его, позы, группы, мысли ложились принужденно и несвязно. Кисть его и воображение слишком уже заключились в одну мерку, и бессильный порыв преступить границы и оковы, им самим на себя наброшенные, уже отзывался неправильностию и ошибкою." (c)