(no subject)
Одесса могла бы быть женщиной шестидесяти пяти лет.
Она в некотором смысле - как эволюционировавшая Чёрная речка, если бы там состарились все двухэтажные дома, а река разлилась до размеров моря.
Дворы здесь похожи по духу на закрытые парадные, в которых по-добрососедски растут общие растения в глиняных горшках, и по графику моют пол.
А с виду - как питерские дворы-колодцы, обрезанные сверху до двух этажей.
Одесса - она как старый друг со своими развешанными повсюду свежевыстиранными трусами и майками.
Старики повсюду играют в шахматы, старухи на блошином рынке стыдят покупателя за живот, который не помещается в пиджак. Удивительно, все фасады зданий покрыты зелёным плющем или диким виноградом, на балконах - миллионы цветочных горшков, вдоль одной из центральных улиц растут высоченные деревья с толстыми светлыми стволами, и в небе деревья с одной стороны улицы касаются деревьев с другой, вместо бездомных плешивых псов бродят бездомные кошки.
Она в некотором смысле - как эволюционировавшая Чёрная речка, если бы там состарились все двухэтажные дома, а река разлилась до размеров моря.
Дворы здесь похожи по духу на закрытые парадные, в которых по-добрососедски растут общие растения в глиняных горшках, и по графику моют пол.
А с виду - как питерские дворы-колодцы, обрезанные сверху до двух этажей.
Одесса - она как старый друг со своими развешанными повсюду свежевыстиранными трусами и майками.
Старики повсюду играют в шахматы, старухи на блошином рынке стыдят покупателя за живот, который не помещается в пиджак. Удивительно, все фасады зданий покрыты зелёным плющем или диким виноградом, на балконах - миллионы цветочных горшков, вдоль одной из центральных улиц растут высоченные деревья с толстыми светлыми стволами, и в небе деревья с одной стороны улицы касаются деревьев с другой, вместо бездомных плешивых псов бродят бездомные кошки.