Апофатическое богословие, или православный дзен
Конспект главы из докторской диссертации Архим. Киприана (Керна)
"Антропология св. Григория Паламы".
-----------------------------------------------------
«Здесь предел того, что Херувимы закрывают крылами».
"Можно сказать гиперболически, что Бог и не существует".
ЧАСТЬ ВТОРАЯ, Глава Пятая
Началом для православной мистической и богословской интуиции могут послужить слова богослужебной песни: «Не описуйте Божества, не лжите слепии: прост бо, невидимо и незрительно есть».
Первый подход в апофатике - рационалистический или дедуктивный.
Он является простым выводом из понятия о трансцендентности Бога, недосягаемом для ограниченного ума человеческого. Никакая мысль не может Его охватить; ни одно логическое определение к Нему не приложимо, ибо понятие есть уже вид ограничения.
«О Боге мы не имеем ни знания, ни разумения», почему мы говорим то, что Он не есть, а того, что Он есть мы не говорим».
Для св. Василия Великого «запретительные наименования, отрицающие в Боге то или иное свойство, заимствованное из тварного мира, естественно, не могут определить положительного содержания понятия «Бог». Сущность не есть что-либо из не принадлежащего Богу, но само бытие Бога».
Св. Григорий Богослов говорит, что «Бог существует, но не то, что Он такое»
Для него Бог «превыше всякой сущности»
Каппадокийцы, признавая трансцендентность Бога миру, находит все же единственным подходящим для Него наименованием это «Сущий», «действительно Сущий», т.е. отождествляет Бога с подлинным бытием, которое противопоставляется не-бытию.
Истинное бытие, которым можно определить естество Божие, не имеет ничего общего с существованием тварным.
Они приходят к «Божественному Ничто».
Второй путь наиболее ярко представлен Ареопагитиками. Для них Божество и безыменно, и многоименно.
Ни одно из наименований Божиих, находимых в Св. Писании; как то: «Аз есмь Сый», Жизнь, Свет, Бог, Истина, Вечный, Ветхий деньми, Царь царствующих и т.д. не выражает сути; Бог вне всего этого. Имя Его чудно (Судей XIII, 18), ибо Он превыше всякого имени.
Бог - «причина всех вещей и превыше всего. Он ни сущность, ни жизнь, ни разум, ни ум, ни тело, ни образ, ни вид, ни качество, ни количество. Он не есть что-либо из чувственных вещей и не имеет чего-либо такого в Себе»
«Бог не есть это, но не есть и то; не есть в одном месте, но не есть и где то в другом. Все в Нем в одно и то же время утверждается и опять-таки Он есть Ничто из всего»
Он есть «подлинное Ничто», как изъятый из всего существующего»
И лучше «почитать целомудренным молчанием неизреченное».
Но этот призыв к молчанию не есть отказ от богословствования.
Это только иной путь в богопознании, путь мистического проникновения в себя через онтологический катарсис своей души, путь эроса человеческого, экстатически выходящего навстречу Эросу Божественному, путь всех мистиков всех веков.
Любимый образ исихастов, - это образ Моисея, вступающего в мрак для познания «через неведение», для озарения несказанным светом, сияющим из этого мрака.
Церковный опыт знает, что «Божественным покровен медленноязычный мраком извитйствова богописанный закон, тину бо отряс очесе умного, видит Сущего, и научается духу разума».
Псевдо-Дионисий - «Не следует полагать, что отрицание противоречит утверждениям, но, что Сама Первопричина изначальнее и значительно выше всякого отрицания или утверждения». Ибо «Бог познается во всем и вне всего; познается и в ведении и в неведении; о Нем существует понятие, слово, познание, касание, чувство, мнение, представление, имя и все прочее и вместе с тем Он не познается, Он неизреченен и неименуем».
Таким образом, мистический опыт Ареопагитиков гармонично сочетает напряжение любомудрствовать с благодатным озарением Откровения из Первоисточника Света.
св. Максим Исповедник -
Богопознание отнюдь не понятийное, а путем мистической интуиции совершается соответственно внутреннему созреванию и по ступеням духовного роста.
Для этого нужно прежде всего очищение сердца, а затем и благоговейное дерзновение. Это путь деятельного преодоления тленных страстей, путь постепенного восхождения, а затем и вступления в божественный мрак, в «безвидное и безвещное место ведения», подобно Моисею.
для Максима «Бог познается не по существу Его, но по великолепию Его творений и Его о них промыслу. В них, как в зеркале, мы видим бспредельную Его благость, премудрость и силу».
«Бог не есть сущность в том смысле, как мы обычно говорим о сущности"; Он и не сила и не энергия»
св. Максим идет настолько далеко, что говорит:
«Оба положения, что Бог есть и что Он не есть могут быть допускаемы в созерцаниях о Боге, и вместе ни одно не может быть принимаемо в строгом смысле.
Он имеет бытие простое, превосходящее всякое утверждение и отрицание».
Поэтому «Божество и божественное в некотором отношении познаваемо, а в некотором непознаваемо. Познаваемо созерцаниями о том, что окрест Его; Непознаваемо в том, что Оно есть Само в Себе»
св. Василий:
Одни имена, сказуемые о Боге, показывают, что в Боге есть, а другие, наоборот, то, чего в Нем нет. Таким образом, этими двумя способами, т.е. отрицанием того, чего нет, и признанием того, что есть, образуется в нас как бы некий отпечаток Бога».
Г.Палама.
Все от него приобщаются и этим приобщением держатся; приобщением, разумеется, не естества Божия, - прочь от такой мысли! - но приобщением Его энергии. Таким образом, Бог есть сущность существ, и в образах Он есть образ, потому что Он первообраз; и мудрость мудрствуемых и вообще Он есть все во всех. Но Он не есть естество, потому что Он превыше всякого естества. И Он не есть Сущий, потому что Он превыше всего Сущего. И Бог не есть образ и не имеет образа, так как Он превыше образа».
Апофатическое богословие тесно связано у Паламы с подробно им разрабатываемым учением о сущности и энергиях в Боге.
Все отрицательное богословие относится именно к сущности,
тогда как проявления Бога в мире, Его «выступления», энергии, ветхозаветные теофании, доступны нашему именованию.
Видимое лицо Божие (Быт. XXXII, 30) есть не что иное, как энергия и милость Божия, являемые достойным, тогда как невидимым лицом (Исх. XXXIII, 20) Его называется естество Божие, которое превыше всякого выражения и видения.
Таким образом Бога можно узнать только по тому, что окрест Его, по Его действиям.
«Не из сущности энергия, а из энергии познается бытие сущности, но не познается, что она такое. Этим и отличается энергия от сущности, что через энергии совершается познание, тогда как познаваемое благодаря ей есть сущность».
Наиболее ярким примером такого «выступления» Божия является Его творческая энергия, так как Он есть Единый Творец в настоящем смысле этого слова.
Возможность богопознания не отнята от человека, но богопознание это отнюдь не рассудочное.
Оно может быть только опытным, т.е. в линии мистических откровений. Самый простой способ - это непосредственное рассматривание тварного мира, в котором становится видимым то невидимое Божие, Его сила и Божество, о котором говорит ап. Павел (Римл. I, 20).
Более трудным является углубление в себя, очищение своей души, онтологический катарсис, т.е. упрощение души и трезвение или, что то же, восхождение с апостолами на Фавор для аутентичного переживания Преображения. Фаворский свет для исихаста есть несозданная энергия Божия, отличная от Его сущности, энергия, благодаря которой богопознание и богопричастие становится возможным опытно, экзистенциально.
Апофатика не есть запрет богословствовать и она не исключает катафатического метода:
«Богословие отрицательное, апофатическое не противоречит и не отрицает богословия катафатического, но показывает, что положительные выражения о Боге, будучи истинными и благочестивыми, для Бога однако не то, что они для нас.
Можно сказать гиперболически, что Бог и не существует. Но когда выражаются так, чтобы показать, что неправильно говорить о Боге, что Он есть, ясно, что, пользуясь апофатическим богословием не гиперболически, а по его несовершенству, приходят к заключению, что Бог вообще никогда и не существует. Это уже является чрезмерным нечестием».
Из сказанного ясно, что рождающиеся в апофатическом методе антиномии не суть абсурд.
«Недоумевает всяк изык благохвалити по достоянию, изумевает же ум и премирный…». (церковная песнь)
«Утверждать то одно, то другое, раз оба утверждения верны, свойственно всякому благочестивому богослову, а противоречить самому себе свойственно совершенно лишенному разума».
Эти конфликты разума и антиномии находят свое наилучшее разрешение в живом литургическом опыте.
Полное «изумевание» охватывает всегда нашу мысль, когда она соприкасается с несоединимыми понятиями: совмещения Вечного во времени, соединения Абсолютного Божества с человеческой ограниченностью, сочетание недр Св. Троицы с убогим Вертепом, Неба с Вифлеемом, Невместимого Слова с Девическою утробою и т.д.
Как может, например, разум принять и осмыслить всю глубину тайны Евхаристии.
Только в непосредственном переживании Евхаристической Жертвы, в служении Ее и приобщении целостно постигается эта тайна, приемлется и ум успокаивается.
В интуиции наш ум, благодаря непосредственному литургическому опыту, находит примирение и сочетание богословия отрицательного и утвердительного.
Для литургического переживания, не знающего границ времени, это так - Мертвии восстанут. Богочеловек уснул субботним покоем и восстал.
В этом всем примирение всех антиномий, соединение бездн неба и ада, смерти и воскресения, гармоническое сочетание апофатики и утверждений.
Антиномическое богословие не есть нагромождение абсурдов и нелепиц, но целостное охватывание всех бездн и недосягаемых глубин, открывающихся дерзновенному зрению богослова.
Экстатический Эрос богословствующей мысли выходит из себя и, встретив в церковном бытии идущий ему навстречу Эрос Божественный, погружается в Него, упокояется в Нем и, умирая для мирского рационализма и логики, воскресает в этих сочетаниях противоположностей. Его свет сияет в этом мраке и его ведение рождается из неведения, как и жизнь возникает в умирающем зерне.
-------------------------------------------
http://psylib.org.ua/books/kipke01/
"Антропология св. Григория Паламы".
-----------------------------------------------------
«Здесь предел того, что Херувимы закрывают крылами».
"Можно сказать гиперболически, что Бог и не существует".
ЧАСТЬ ВТОРАЯ, Глава Пятая
Началом для православной мистической и богословской интуиции могут послужить слова богослужебной песни: «Не описуйте Божества, не лжите слепии: прост бо, невидимо и незрительно есть».
Первый подход в апофатике - рационалистический или дедуктивный.
Он является простым выводом из понятия о трансцендентности Бога, недосягаемом для ограниченного ума человеческого. Никакая мысль не может Его охватить; ни одно логическое определение к Нему не приложимо, ибо понятие есть уже вид ограничения.
«О Боге мы не имеем ни знания, ни разумения», почему мы говорим то, что Он не есть, а того, что Он есть мы не говорим».
Для св. Василия Великого «запретительные наименования, отрицающие в Боге то или иное свойство, заимствованное из тварного мира, естественно, не могут определить положительного содержания понятия «Бог». Сущность не есть что-либо из не принадлежащего Богу, но само бытие Бога».
Св. Григорий Богослов говорит, что «Бог существует, но не то, что Он такое»
Для него Бог «превыше всякой сущности»
Каппадокийцы, признавая трансцендентность Бога миру, находит все же единственным подходящим для Него наименованием это «Сущий», «действительно Сущий», т.е. отождествляет Бога с подлинным бытием, которое противопоставляется не-бытию.
Истинное бытие, которым можно определить естество Божие, не имеет ничего общего с существованием тварным.
Они приходят к «Божественному Ничто».
Второй путь наиболее ярко представлен Ареопагитиками. Для них Божество и безыменно, и многоименно.
Ни одно из наименований Божиих, находимых в Св. Писании; как то: «Аз есмь Сый», Жизнь, Свет, Бог, Истина, Вечный, Ветхий деньми, Царь царствующих и т.д. не выражает сути; Бог вне всего этого. Имя Его чудно (Судей XIII, 18), ибо Он превыше всякого имени.
Бог - «причина всех вещей и превыше всего. Он ни сущность, ни жизнь, ни разум, ни ум, ни тело, ни образ, ни вид, ни качество, ни количество. Он не есть что-либо из чувственных вещей и не имеет чего-либо такого в Себе»
«Бог не есть это, но не есть и то; не есть в одном месте, но не есть и где то в другом. Все в Нем в одно и то же время утверждается и опять-таки Он есть Ничто из всего»
Он есть «подлинное Ничто», как изъятый из всего существующего»
И лучше «почитать целомудренным молчанием неизреченное».
Но этот призыв к молчанию не есть отказ от богословствования.
Это только иной путь в богопознании, путь мистического проникновения в себя через онтологический катарсис своей души, путь эроса человеческого, экстатически выходящего навстречу Эросу Божественному, путь всех мистиков всех веков.
Любимый образ исихастов, - это образ Моисея, вступающего в мрак для познания «через неведение», для озарения несказанным светом, сияющим из этого мрака.
Церковный опыт знает, что «Божественным покровен медленноязычный мраком извитйствова богописанный закон, тину бо отряс очесе умного, видит Сущего, и научается духу разума».
Псевдо-Дионисий - «Не следует полагать, что отрицание противоречит утверждениям, но, что Сама Первопричина изначальнее и значительно выше всякого отрицания или утверждения». Ибо «Бог познается во всем и вне всего; познается и в ведении и в неведении; о Нем существует понятие, слово, познание, касание, чувство, мнение, представление, имя и все прочее и вместе с тем Он не познается, Он неизреченен и неименуем».
Таким образом, мистический опыт Ареопагитиков гармонично сочетает напряжение любомудрствовать с благодатным озарением Откровения из Первоисточника Света.
св. Максим Исповедник -
Богопознание отнюдь не понятийное, а путем мистической интуиции совершается соответственно внутреннему созреванию и по ступеням духовного роста.
Для этого нужно прежде всего очищение сердца, а затем и благоговейное дерзновение. Это путь деятельного преодоления тленных страстей, путь постепенного восхождения, а затем и вступления в божественный мрак, в «безвидное и безвещное место ведения», подобно Моисею.
для Максима «Бог познается не по существу Его, но по великолепию Его творений и Его о них промыслу. В них, как в зеркале, мы видим бспредельную Его благость, премудрость и силу».
«Бог не есть сущность в том смысле, как мы обычно говорим о сущности"; Он и не сила и не энергия»
св. Максим идет настолько далеко, что говорит:
«Оба положения, что Бог есть и что Он не есть могут быть допускаемы в созерцаниях о Боге, и вместе ни одно не может быть принимаемо в строгом смысле.
Он имеет бытие простое, превосходящее всякое утверждение и отрицание».
Поэтому «Божество и божественное в некотором отношении познаваемо, а в некотором непознаваемо. Познаваемо созерцаниями о том, что окрест Его; Непознаваемо в том, что Оно есть Само в Себе»
св. Василий:
Одни имена, сказуемые о Боге, показывают, что в Боге есть, а другие, наоборот, то, чего в Нем нет. Таким образом, этими двумя способами, т.е. отрицанием того, чего нет, и признанием того, что есть, образуется в нас как бы некий отпечаток Бога».
Г.Палама.
Все от него приобщаются и этим приобщением держатся; приобщением, разумеется, не естества Божия, - прочь от такой мысли! - но приобщением Его энергии. Таким образом, Бог есть сущность существ, и в образах Он есть образ, потому что Он первообраз; и мудрость мудрствуемых и вообще Он есть все во всех. Но Он не есть естество, потому что Он превыше всякого естества. И Он не есть Сущий, потому что Он превыше всего Сущего. И Бог не есть образ и не имеет образа, так как Он превыше образа».
Апофатическое богословие тесно связано у Паламы с подробно им разрабатываемым учением о сущности и энергиях в Боге.
Все отрицательное богословие относится именно к сущности,
тогда как проявления Бога в мире, Его «выступления», энергии, ветхозаветные теофании, доступны нашему именованию.
Видимое лицо Божие (Быт. XXXII, 30) есть не что иное, как энергия и милость Божия, являемые достойным, тогда как невидимым лицом (Исх. XXXIII, 20) Его называется естество Божие, которое превыше всякого выражения и видения.
Таким образом Бога можно узнать только по тому, что окрест Его, по Его действиям.
«Не из сущности энергия, а из энергии познается бытие сущности, но не познается, что она такое. Этим и отличается энергия от сущности, что через энергии совершается познание, тогда как познаваемое благодаря ей есть сущность».
Наиболее ярким примером такого «выступления» Божия является Его творческая энергия, так как Он есть Единый Творец в настоящем смысле этого слова.
Возможность богопознания не отнята от человека, но богопознание это отнюдь не рассудочное.
Оно может быть только опытным, т.е. в линии мистических откровений. Самый простой способ - это непосредственное рассматривание тварного мира, в котором становится видимым то невидимое Божие, Его сила и Божество, о котором говорит ап. Павел (Римл. I, 20).
Более трудным является углубление в себя, очищение своей души, онтологический катарсис, т.е. упрощение души и трезвение или, что то же, восхождение с апостолами на Фавор для аутентичного переживания Преображения. Фаворский свет для исихаста есть несозданная энергия Божия, отличная от Его сущности, энергия, благодаря которой богопознание и богопричастие становится возможным опытно, экзистенциально.
Апофатика не есть запрет богословствовать и она не исключает катафатического метода:
«Богословие отрицательное, апофатическое не противоречит и не отрицает богословия катафатического, но показывает, что положительные выражения о Боге, будучи истинными и благочестивыми, для Бога однако не то, что они для нас.
Можно сказать гиперболически, что Бог и не существует. Но когда выражаются так, чтобы показать, что неправильно говорить о Боге, что Он есть, ясно, что, пользуясь апофатическим богословием не гиперболически, а по его несовершенству, приходят к заключению, что Бог вообще никогда и не существует. Это уже является чрезмерным нечестием».
Из сказанного ясно, что рождающиеся в апофатическом методе антиномии не суть абсурд.
«Недоумевает всяк изык благохвалити по достоянию, изумевает же ум и премирный…». (церковная песнь)
«Утверждать то одно, то другое, раз оба утверждения верны, свойственно всякому благочестивому богослову, а противоречить самому себе свойственно совершенно лишенному разума».
Эти конфликты разума и антиномии находят свое наилучшее разрешение в живом литургическом опыте.
Полное «изумевание» охватывает всегда нашу мысль, когда она соприкасается с несоединимыми понятиями: совмещения Вечного во времени, соединения Абсолютного Божества с человеческой ограниченностью, сочетание недр Св. Троицы с убогим Вертепом, Неба с Вифлеемом, Невместимого Слова с Девическою утробою и т.д.
Как может, например, разум принять и осмыслить всю глубину тайны Евхаристии.
Только в непосредственном переживании Евхаристической Жертвы, в служении Ее и приобщении целостно постигается эта тайна, приемлется и ум успокаивается.
В интуиции наш ум, благодаря непосредственному литургическому опыту, находит примирение и сочетание богословия отрицательного и утвердительного.
Для литургического переживания, не знающего границ времени, это так - Мертвии восстанут. Богочеловек уснул субботним покоем и восстал.
В этом всем примирение всех антиномий, соединение бездн неба и ада, смерти и воскресения, гармоническое сочетание апофатики и утверждений.
Антиномическое богословие не есть нагромождение абсурдов и нелепиц, но целостное охватывание всех бездн и недосягаемых глубин, открывающихся дерзновенному зрению богослова.
Экстатический Эрос богословствующей мысли выходит из себя и, встретив в церковном бытии идущий ему навстречу Эрос Божественный, погружается в Него, упокояется в Нем и, умирая для мирского рационализма и логики, воскресает в этих сочетаниях противоположностей. Его свет сияет в этом мраке и его ведение рождается из неведения, как и жизнь возникает в умирающем зерне.
-------------------------------------------
http://psylib.org.ua/books/kipke01/