Религиозный фундаментализм: исторические постройки снесены, остался один фундамент
Оригинал взят у nandzed в Религиозный фундаментализм: исторические постройки снесены, остался один фундамент
Фундаментализм - это, конечно, современный феномен. Ветер современности снес историю, все исторические постройки - остался один фундамент и, соответственно, фундаментализм. Это продукт современной логики разрушения исторических традиций.
...В итоге остается ощущение принадлежности к чему-то и не принадлежности к чему-то другому.
То есть некий достаточно абстрактный и одновременно социально эффективный способ организации повседневной жизни.
Это все упирается в повседневную жизнь.
Я хожу в те места, куда ходят другие исламские фундаменталисты и не ходят остальные люди. ...Я с ними на одной волне, я с ними на одной ноте, в их обществе я себя чувствую хорошо. А в обществе тех людей, которые не разделяют этого всего и куда-то смотрят на сторону, в их обществе я чувствую себя плохо.
Это вообще не связано ни с чем религиозным, это связано с какими-то социопсихологическими границами того мира, в котором я достаточно уютно передвигаюсь.
И естественно, когда ко мне приходят какие-то люди незнакомые и начинают чего-то распевать, я думаю: «Боже ты мой! Что ж такое! Я ж думал, здесь все как всегда. А оказывается, здесь не как всегда». Это вызывает недоумение - даже не возмущение, а какое-то ощущение отстранения. А собственно искусство и есть отстранение. Это как Шкловский описывал, как он проезжал по Петербургу и видел лошадь, скелет которой объедали люди на Невском проспекте, - и понял в этот момент, что формализм победил.
ОТСЮДА
Фундаментализм - это, конечно, современный феномен. Ветер современности снес историю, все исторические постройки - остался один фундамент и, соответственно, фундаментализм. Это продукт современной логики разрушения исторических традиций.
...В итоге остается ощущение принадлежности к чему-то и не принадлежности к чему-то другому.
То есть некий достаточно абстрактный и одновременно социально эффективный способ организации повседневной жизни.
Это все упирается в повседневную жизнь.
Я хожу в те места, куда ходят другие исламские фундаменталисты и не ходят остальные люди. ...Я с ними на одной волне, я с ними на одной ноте, в их обществе я себя чувствую хорошо. А в обществе тех людей, которые не разделяют этого всего и куда-то смотрят на сторону, в их обществе я чувствую себя плохо.
Это вообще не связано ни с чем религиозным, это связано с какими-то социопсихологическими границами того мира, в котором я достаточно уютно передвигаюсь.
И естественно, когда ко мне приходят какие-то люди незнакомые и начинают чего-то распевать, я думаю: «Боже ты мой! Что ж такое! Я ж думал, здесь все как всегда. А оказывается, здесь не как всегда». Это вызывает недоумение - даже не возмущение, а какое-то ощущение отстранения. А собственно искусство и есть отстранение. Это как Шкловский описывал, как он проезжал по Петербургу и видел лошадь, скелет которой объедали люди на Невском проспекте, - и понял в этот момент, что формализм победил.
ОТСЮДА