Интерстеллар в доме Целибеева
Надеюсь, уважаемая публика сообщества "Интересный СПБ" не разолиться на столь дикий стиль изложения истории ночного похода в заброшенный петербургский дом в центре города.
Нолан раздробил зубы в моих глазах, расшатал пальцы в моём сердце, растворил в моей душе яд змея Уробороса. Три часа я сидел прикованный к экрану…
Потом я и Тепленко пили ром. Нет, мы начали его пить, пока ещё не отзвенела реклама перед новой картиной Кристофера Нолана. А когда у нас кончился ром, я достал коньяк. И мы стали мешать колу с коньяком.
Через три часа, я почувствовал пятое измерение, в которое проваливался вместе с героями фильма. Тепленко подвывал от радости, я же сидел, растопырив глаза, не веря происходящему.
Зал опустел. Мы продолжали сидеть. У нас ещё оставался коньяк. Уборщица узбечка заплакала, что ей нужно домой, а скоро метро закроют. Тепленко смеялся и вспоминал свою бывшую девушку по имяни Феруза. Она жила в авиагородке, и как-то раз после нескольких бутылок водки, мы отправились туда. Там кое-что случилось, Тепленко ещё два месяца не мог нормально разговаривать…
- Феруза, значит лучезарная, - гордо сказал Тепленко. Уборщица узбечка продолжала плакать, а потом пригрозила охраной кинотеатра и ядом змеи Уробороса.
Город искривлялся в нескольких пространствах, серыми помехами сыпался мелкий снежок, холодный временной континуум входил в мои лёгкие и растворялся в жилах.
На углу Загородного и Серпуховского, я увидел странный, мёртвый дом. Нет, он ещё казался живым. Он стоял, он ещё не падал египетским пеплом в петербургские пески. Но его многочисленные окна глазницы чернели мёртвой пустотой.
- Дом призраков, - сказал я.
- Да, это Нолан нас привёл сюда, - ответил Тепленко, - это дом призраков «петроградский институт высших знаний». То есть он когда-то был институтом высших знаний, пока не умер.
- Не бывает бывших высших знаний, - ответил я.
- Мы должны туда попасть, - решительно сказал Тепленко.
Мы обошли дом с Загородного на Серпуховскую.
Дверь кованных ворот во двор была завешена ржавой цепью и амбарным замком.
- Красиво то как, - сказал Тепленко, и мы полезли через ворота.
Первая же парадная оказалась открытой.
Двери первых квартир были опечатаны. На печатях ржвой краской звенела звенела дата: шестое ноль шестое…»
- Цифра дьявола, - сказал Тепленко.
- Здесь же четырнадцатый год, - парировал я.
- Четырнадцатый год - год призраков, - ответил Тепленко.
Я согласился.
Бывший дом высших знаний поднимал нас вверх по грязной, заваленной мусором лестнице без перил. На четвёртом этаже одна из квартир оказалась открытой. Сорванная печать и ледяная тьма.
Фонарик моего телефона вырывал странные картины: колонку от музыкального центра и белые танцующие пятна.
Пятна двигались в ритм песне «Майнд геймс» Джона Леннона, которая звучала в моей голове.
- Мы партизаны разума, - сказал Тепленко. И впервые мне стало страшно.
Он засмеялся. Но я не мог разглядеть его лица. Свет моего фонаря рассекался невидимой волной.
- Пятое измерение Целибеева-Нолана, вот что это.
Кто из нас говорил, я уже не понимал.
В ванной, ещё с июня месяца кто-то забыл выключить воду. Она жёлтой мозговой жидкостью стекала по краю.
Мы поднялись на следующий этаж. Ещё одна незапертая квартира. Останки чьей-то прошлой жизни.
За окном коричневое небо и пустые глазницы дома Целибеева.
Призраку Тепленко позвонила жена. Его лицо вытянулось в грушу.
- У меня есть жена? - удивился призрак Тепленко.
- У Тепленко есть, - сказал я.
Через пол часа мы оказались на чердаке. Бурое небо сверлило дырявую крышу мерцающими звёздами и лампами самолётов, или звездолётов, которые неслись в поисках нового дома для землян…
Мы заблудились на чердаке. И я даже стал мириться с тем, что именно здесь мне и предстоит провести последнее время своей жизни, последние годы, или часы…
Но мы нашли выход. Спустились на другую лестничную клетку.
На подоконнике замызганного окна мы нашли колбочки и книгу по химии.
- Здесь последние годы мистер Хайзенберг варил свои волшебные лекарства, - сказал Тепленко. Теперь он был на связи с женой, его призрак растворился.
Под утро мы вышли из дома высших коммерческих знаний Целибеева. Поймали машину, и нас по домам. Повёз узбек, очень похожий на уборщицу из кинотеатра и змея Уробороса.
Нолан раздробил зубы в моих глазах, расшатал пальцы в моём сердце, растворил в моей душе яд змея Уробороса. Три часа я сидел прикованный к экрану…
Потом я и Тепленко пили ром. Нет, мы начали его пить, пока ещё не отзвенела реклама перед новой картиной Кристофера Нолана. А когда у нас кончился ром, я достал коньяк. И мы стали мешать колу с коньяком.
Через три часа, я почувствовал пятое измерение, в которое проваливался вместе с героями фильма. Тепленко подвывал от радости, я же сидел, растопырив глаза, не веря происходящему.
Зал опустел. Мы продолжали сидеть. У нас ещё оставался коньяк. Уборщица узбечка заплакала, что ей нужно домой, а скоро метро закроют. Тепленко смеялся и вспоминал свою бывшую девушку по имяни Феруза. Она жила в авиагородке, и как-то раз после нескольких бутылок водки, мы отправились туда. Там кое-что случилось, Тепленко ещё два месяца не мог нормально разговаривать…
- Феруза, значит лучезарная, - гордо сказал Тепленко. Уборщица узбечка продолжала плакать, а потом пригрозила охраной кинотеатра и ядом змеи Уробороса.
Город искривлялся в нескольких пространствах, серыми помехами сыпался мелкий снежок, холодный временной континуум входил в мои лёгкие и растворялся в жилах.
На углу Загородного и Серпуховского, я увидел странный, мёртвый дом. Нет, он ещё казался живым. Он стоял, он ещё не падал египетским пеплом в петербургские пески. Но его многочисленные окна глазницы чернели мёртвой пустотой.
- Дом призраков, - сказал я.
- Да, это Нолан нас привёл сюда, - ответил Тепленко, - это дом призраков «петроградский институт высших знаний». То есть он когда-то был институтом высших знаний, пока не умер.
- Не бывает бывших высших знаний, - ответил я.
- Мы должны туда попасть, - решительно сказал Тепленко.
Мы обошли дом с Загородного на Серпуховскую.
Дверь кованных ворот во двор была завешена ржавой цепью и амбарным замком.
- Красиво то как, - сказал Тепленко, и мы полезли через ворота.
Первая же парадная оказалась открытой.
Двери первых квартир были опечатаны. На печатях ржвой краской звенела звенела дата: шестое ноль шестое…»
- Цифра дьявола, - сказал Тепленко.
- Здесь же четырнадцатый год, - парировал я.
- Четырнадцатый год - год призраков, - ответил Тепленко.
Я согласился.
Бывший дом высших знаний поднимал нас вверх по грязной, заваленной мусором лестнице без перил. На четвёртом этаже одна из квартир оказалась открытой. Сорванная печать и ледяная тьма.
Фонарик моего телефона вырывал странные картины: колонку от музыкального центра и белые танцующие пятна.
Пятна двигались в ритм песне «Майнд геймс» Джона Леннона, которая звучала в моей голове.
- Мы партизаны разума, - сказал Тепленко. И впервые мне стало страшно.
Он засмеялся. Но я не мог разглядеть его лица. Свет моего фонаря рассекался невидимой волной.
- Пятое измерение Целибеева-Нолана, вот что это.
Кто из нас говорил, я уже не понимал.
В ванной, ещё с июня месяца кто-то забыл выключить воду. Она жёлтой мозговой жидкостью стекала по краю.
Мы поднялись на следующий этаж. Ещё одна незапертая квартира. Останки чьей-то прошлой жизни.
За окном коричневое небо и пустые глазницы дома Целибеева.
Призраку Тепленко позвонила жена. Его лицо вытянулось в грушу.
- У меня есть жена? - удивился призрак Тепленко.
- У Тепленко есть, - сказал я.
Через пол часа мы оказались на чердаке. Бурое небо сверлило дырявую крышу мерцающими звёздами и лампами самолётов, или звездолётов, которые неслись в поисках нового дома для землян…
Мы заблудились на чердаке. И я даже стал мириться с тем, что именно здесь мне и предстоит провести последнее время своей жизни, последние годы, или часы…
Но мы нашли выход. Спустились на другую лестничную клетку.
На подоконнике замызганного окна мы нашли колбочки и книгу по химии.
- Здесь последние годы мистер Хайзенберг варил свои волшебные лекарства, - сказал Тепленко. Теперь он был на связи с женой, его призрак растворился.
Под утро мы вышли из дома высших коммерческих знаний Целибеева. Поймали машину, и нас по домам. Повёз узбек, очень похожий на уборщицу из кинотеатра и змея Уробороса.