Воспоминания Киевлянина: потом началась война.
В моё распоряжение попал уникальный документ. Эти воспоминания о своём детстве, юности написал Николай Криворог - человек, который родился и вырос в Киеве, пережил войну, оккупацию. Несмотря на свой почтенный возраст, он, освоив работу на компьютере сам (!) напечатал этот текст - мне осталось лишь внести некоторые правки, перед тем, как представить его вниманию своих читателей. Текст довольно велик и я разбил его на несколько частей, назвав этот цикл "Воспоминания Киевлянина"...
Одна из первых бомб упала в наш двор.Осколком этой бомбы заклинило нашу входную дверь. Все всполошились и мы никак не могли выйти из нашей квартиры. Но потом, соседи вместе с дворником, открыли топором нашу дверь и мы вышли во двор. Все закричали что началась война. Люди которые были на улице, а это были люди с повязками на рукавах и с сумками для противогазов через плечо, повели нас через дорогу в дом № 12, где находилось бомбоубежище. Что происходило дальше я не помню и как все закончилось в это время я не знаю.
В дальнейшие дни, когда не было бомбежек, люди ходили по разрушенным домам и собирали деревянные вещи для отопления печей. Моя бабушка сказала чтобы я тоже нашел что-нибудь деревянное для топки нашей печи. И я нашел небольшую деревянную оконную раму и притащил ее домой. Бабушка была не очень довольна моей находкой, но все-таки оставила ее дома.
Когда немцы вошли в город, мы остались в нашем доме всей семьей. Отец мой в то время не был взят на войну т.к. он имел «белый билет» как инвалид с детства. У него была какая-то паталогия с позвоночником. В то время почти все люди, которые жили в нашем доме, остались в городе. Отец мой в те времена работал кочегаром в бане на Печерске. Вспоминается случай когда я шел на работу к отцу. Дорога была, а точнее тропинка от Бессарабки на Печерск на современную ул. Московскую по «собачьей тропе», мы называли эту дорогу просто «собачкой». Когда я дошел до бани то увидел, как по параллельной улице шла колонна наших военнопленных в сопровождении немецких конвойных. И вдруг какая-то женщина подбежала к одному из пленных и ухватила его за руку. Она была в слезах и конвойный вытащил его из колоны и женщина с этим парнем ушли. Вот такой странный случай мне пришлось увидеть.
Я не знаю, как были устроены остальные жители нашего дома, но помню что ассирийцы работали сапожниками и чистильщиками обуви на вокзале и на углах улиц. Рядом с нашим домом был красивый пятиэтажный дом, он сохранился до настоящего времени.
В те времена в нем жили гражданские немцы, так называемые «фольксдойч». Был случай, когда из этого дома вышел мальчик лет примерно шести- семи с ранцем за спиной. Мы некоторое время смотрели друг на друга и я никак не мог понять, зачем у этого мальчика за спиной ранец. Но потом, спустя много лет я понял, что это был немецкий школьник.
Очевидно в Киеве были школы для немецких детей, которые приехали в Киев с родителями. В те времена отец мой часто брал меня с собой на футбол. Вход был свободный. Мы смотрели матчи между немцами и мадьярами (венграми). Большую часть матчей выигривали мадьяры.
Вспоминается случай, когда игрок немецкой команды принимал мяч наголову, мяч лопнул и остался на голове. Все трибуны довольно долго смеялись. На трибунах были офицеры с обоих сторон- немецкие и мадьярские. Однажды был случай, когда болельщики, офицеры тех и других, переругались и началась сильная драка. Все повскакивали и стали и стали бежать в сторону Жилянской улицы. Чем все закончилось я не знаю, но помню такой эпизод.
Обычно по окончании матча между немцами и мадьярами, зрители выходили на поле и делились на две равные команды и играли между собой. Мой отец тоже иногда участвовал в этих соревнованиях. Иногда я сам ходил на стадион, мне в то время было уже шесть лет, и я видел тренировки наших футболистов, которые приходили с ул. Прозоровской, ныне Эспланадная. Стоял я сзади ворот которые с бессарабской стороны и помню высокого кучерявого вратаря. С годами я выяснил что это был вратарь Киевского «Динамо» Трусевич. Матч смерти, который наша команда играла с немцами, я не видел и даже не знал о нем.
Однажды я видел, как немецкий офицер бежал за каким-то парнем по ул.Мало- Васильковской от Бессарабки к ул. Саксаганского, и какой-то встречный велосипедист подставил ножку этому парню и его схватили. По какой причине его схватили я не знаю. Другой случай был недалеко от нашего дома, гражданский человек убегал а за ним бежал немец и стрелял. Но этот человек старался бежать зигзагом, чтобы в него не попала пуля. Но как закончился этот эпизод я уже не видел.
Вспоминается случай, когда я утром залез на один из наших сараев, которые стояли по всему периметру нашего двора, и видел как в другом дворе, который был виден с этого сарая, ходил человек в майке по кругу и махал руками и делал непонятные мне движения всем телом. Я никак не мог понять, зачем он ходит по кругу и размахивает руками. Со временем , когда я был уже совсем взрослым я понял, что этот человек просто делал утреннюю зарядку.Конечно это был немец но в штатском.
И конечно же не могу не описать случай ужасный, о котором мне рассказали родители. У брата моего отца по дедушке, т.е. по отцу моего отца, была жена еврейка, звали ее Двойра, по-русски Вера. У них было двое детей, Леня и Вова, мои двоюродные братья. И вот когда был издан указ о том , чтобы все евреи собрались в определенном месте, жена моего дяди хотела взять с собой детей. Бабушка, мать моего отца, категорически не разрешила ей брать детей с собой. Доходило до скандалов, но бабушка все-таки настояла на своем. Она сказала, если хочеш иди сама, а детей не дам. Вот таким образом, мои два двоюродных были спасены, а их мать так и погибла в Бабьем Яру.
Все это мне рассказали родители уже далеко по окончании войны. В немецкой оккупации мы прожили два года. Помню какой хлеб мы тогда ели, он был в форме кирпичика и верхняя корочка блестела. Она была покрыта какой-то блестящей шелухой. Вкус его был довольно кисловатый. Как он попадал к нам на стол я не знаю, но хорошо помню его вкус.
Во время наступления наших войск на Киев и отступления немцев из Киева, много людей выезжало из города. Наша семья выезжала в Макаров по житомирской дороге. Имущество наше было погружено на две тачки. Тачка, которая была побольше, предназначалась для отца, а которая чуть поменьше для мамы. При выезде из города через Евбаз, я видел автомашины в которые загружали людей. Очевидно этих людей отправляли в Германию. Мои родители каким-то образом объехали эти машины и мы благополучно выехали на Житомирскую трассу.
Особенных приключений по дороге я не помню и даже не знаю, сколько времени мы добирались до места нашего назначения. Но единственное что я хорошо помню, это когда мой младший брат Костя, сидя на тачке отца, пел песню «Ой ты Галю, Галю молодая». А расстояние было более пятидесяти километров.
Когда мы приехали в село с названием Маковище Макаровского р-на, нас поселили в сельской школе. В этом селе жила сестра моей бабушки, которую звали Параска. Довольно часто мне приходилось бывать у этой бабушкиной сестры. Вспоминаю как несколько раз мне приходилось носить молоко от бабушкиной сестры в сельскую управу. Моя бабушка жила в том же селе но на другом его от нашего жилья. И вот однажды вечером, мы услыхали крики моей бабушки, она с возгласом Шура, Шура, имя ее сына, моего отца, подбежала к окну нашей комнаты и упала. Когда ее занесли в комнату и положили прямо на пол у стены, она не могла ничего говорить и хрипела. Через некоторое время она умерла. Очивидно у нее случился инсульт. На следующий день ее похоронили на деревенском кладбище.
Вспоминается мне случай, когда немецкий обоз уходил из села, налетел наш самолет, наверное истребитель, и обстреливал этот обоз из пулемета. Немцы стали быстро прятаться в кусты и ложиться на землю. Все это я видел с пригорка на котором находилась школа в которой мы жили. Когда немцы отступили, прошло некоторое время и в село вошли наши передовые части. В это время мы все были дома.
В школе, в смежной с нашей комнатой, были советские военные и туда пришел человек , который при немцах был старостой. Мы услышали какой-то звук, похожий на то, как будто кто-то стукнул по столу кулаком. Оказывается, это был выстрел из пистолета. Этого старосту расстреляли военные. Когда я вышел из дома то увидел, как человек, наверное знакомый или родственник, тащил его из школы уже мертвого.
Когда пришло время возвращаться в Киев, родители снова загрузили две тачки нашим скарбом и мы таким же образом отправились домой. Особенных приключений по дороге не было, но когда мы подъехали к нашему, его уже не было, он сгорел. Почему он сгорел мы не знали. Отцу пришлось искать какое-нибудь жилье. В те времена многие дома в Киеве не были заселены жильцами. Отец нашел свободную квартиру на третьем этаже четырехэтажного дома на углу улиц Саксаганского и Мало-Васильковской №13/42. Это была комната в коммунальной квартире в 18 квадратных метров. На наше счастье на эту комнату никто не претендовал. Очевидно жильцы, которые жили в этой комнате до войны, не вернулись из эвакуации. Все это было в конце 1943 года. Зима наступила довольно холодная и часто в доме не было воды. Отец брал какие-то сани и мы с ним ехали на стадион и брали воду из какого-то колодца. Туда приходило много людей набирать воду.
Летом 1944 года произошел случай, который я запомнил на всю свою жизнь. В нашем подъезде, на первом этаже, жил со своей семьей военный капитан, который приехал с войны, хотя война еще не закончилась. Его квартиру обокрали, забрали какие-то вещи, причем пистолет, который был в его комнате, остался на месте. В это время мой отец был на рынке, он там покупал огурцы. Когда он пришел домой, его заподозрили в краже, сразу арестовали и увезли в органы. Долгое время его допытывали, требовали признания в воровстве. Не смотря на то что он не признался в воровстве, так как не был виновен, его осудили на целый год. Из тюрьмы он сразу пошел на фронт. Когда отец приехал с войны, слава Богу, живой и невредимый он узнал, что этого капитана обворовали жильцы из этой же коммуналки с первого этажа. В 1944году в мае м-це родился мой младший брат Толя и наша семья составляла уже пять человек.
В сентябре месяце этого же года я пошел в 1-ый класс. Школа моя, № 131 находилась напротив нашего дома. Хотя прошел почти год с того дня, как в Киев был освобожден, война еще не закончилась. Вспоминается случай, когда учительница наша говорила чтобы мы приносили пустые бутылки, и нам объясняли что это нужно для фронта.
На этом заканчиваются мои детские воспоминания.
Одна из первых бомб упала в наш двор.Осколком этой бомбы заклинило нашу входную дверь. Все всполошились и мы никак не могли выйти из нашей квартиры. Но потом, соседи вместе с дворником, открыли топором нашу дверь и мы вышли во двор. Все закричали что началась война. Люди которые были на улице, а это были люди с повязками на рукавах и с сумками для противогазов через плечо, повели нас через дорогу в дом № 12, где находилось бомбоубежище. Что происходило дальше я не помню и как все закончилось в это время я не знаю.
В дальнейшие дни, когда не было бомбежек, люди ходили по разрушенным домам и собирали деревянные вещи для отопления печей. Моя бабушка сказала чтобы я тоже нашел что-нибудь деревянное для топки нашей печи. И я нашел небольшую деревянную оконную раму и притащил ее домой. Бабушка была не очень довольна моей находкой, но все-таки оставила ее дома.
Когда немцы вошли в город, мы остались в нашем доме всей семьей. Отец мой в то время не был взят на войну т.к. он имел «белый билет» как инвалид с детства. У него была какая-то паталогия с позвоночником. В то время почти все люди, которые жили в нашем доме, остались в городе. Отец мой в те времена работал кочегаром в бане на Печерске. Вспоминается случай когда я шел на работу к отцу. Дорога была, а точнее тропинка от Бессарабки на Печерск на современную ул. Московскую по «собачьей тропе», мы называли эту дорогу просто «собачкой». Когда я дошел до бани то увидел, как по параллельной улице шла колонна наших военнопленных в сопровождении немецких конвойных. И вдруг какая-то женщина подбежала к одному из пленных и ухватила его за руку. Она была в слезах и конвойный вытащил его из колоны и женщина с этим парнем ушли. Вот такой странный случай мне пришлось увидеть.
Я не знаю, как были устроены остальные жители нашего дома, но помню что ассирийцы работали сапожниками и чистильщиками обуви на вокзале и на углах улиц. Рядом с нашим домом был красивый пятиэтажный дом, он сохранился до настоящего времени.
В те времена в нем жили гражданские немцы, так называемые «фольксдойч». Был случай, когда из этого дома вышел мальчик лет примерно шести- семи с ранцем за спиной. Мы некоторое время смотрели друг на друга и я никак не мог понять, зачем у этого мальчика за спиной ранец. Но потом, спустя много лет я понял, что это был немецкий школьник.
Очевидно в Киеве были школы для немецких детей, которые приехали в Киев с родителями. В те времена отец мой часто брал меня с собой на футбол. Вход был свободный. Мы смотрели матчи между немцами и мадьярами (венграми). Большую часть матчей выигривали мадьяры.
Вспоминается случай, когда игрок немецкой команды принимал мяч наголову, мяч лопнул и остался на голове. Все трибуны довольно долго смеялись. На трибунах были офицеры с обоих сторон- немецкие и мадьярские. Однажды был случай, когда болельщики, офицеры тех и других, переругались и началась сильная драка. Все повскакивали и стали и стали бежать в сторону Жилянской улицы. Чем все закончилось я не знаю, но помню такой эпизод.
Обычно по окончании матча между немцами и мадьярами, зрители выходили на поле и делились на две равные команды и играли между собой. Мой отец тоже иногда участвовал в этих соревнованиях. Иногда я сам ходил на стадион, мне в то время было уже шесть лет, и я видел тренировки наших футболистов, которые приходили с ул. Прозоровской, ныне Эспланадная. Стоял я сзади ворот которые с бессарабской стороны и помню высокого кучерявого вратаря. С годами я выяснил что это был вратарь Киевского «Динамо» Трусевич. Матч смерти, который наша команда играла с немцами, я не видел и даже не знал о нем.
Однажды я видел, как немецкий офицер бежал за каким-то парнем по ул.Мало- Васильковской от Бессарабки к ул. Саксаганского, и какой-то встречный велосипедист подставил ножку этому парню и его схватили. По какой причине его схватили я не знаю. Другой случай был недалеко от нашего дома, гражданский человек убегал а за ним бежал немец и стрелял. Но этот человек старался бежать зигзагом, чтобы в него не попала пуля. Но как закончился этот эпизод я уже не видел.
Вспоминается случай, когда я утром залез на один из наших сараев, которые стояли по всему периметру нашего двора, и видел как в другом дворе, который был виден с этого сарая, ходил человек в майке по кругу и махал руками и делал непонятные мне движения всем телом. Я никак не мог понять, зачем он ходит по кругу и размахивает руками. Со временем , когда я был уже совсем взрослым я понял, что этот человек просто делал утреннюю зарядку.Конечно это был немец но в штатском.
И конечно же не могу не описать случай ужасный, о котором мне рассказали родители. У брата моего отца по дедушке, т.е. по отцу моего отца, была жена еврейка, звали ее Двойра, по-русски Вера. У них было двое детей, Леня и Вова, мои двоюродные братья. И вот когда был издан указ о том , чтобы все евреи собрались в определенном месте, жена моего дяди хотела взять с собой детей. Бабушка, мать моего отца, категорически не разрешила ей брать детей с собой. Доходило до скандалов, но бабушка все-таки настояла на своем. Она сказала, если хочеш иди сама, а детей не дам. Вот таким образом, мои два двоюродных были спасены, а их мать так и погибла в Бабьем Яру.
Все это мне рассказали родители уже далеко по окончании войны. В немецкой оккупации мы прожили два года. Помню какой хлеб мы тогда ели, он был в форме кирпичика и верхняя корочка блестела. Она была покрыта какой-то блестящей шелухой. Вкус его был довольно кисловатый. Как он попадал к нам на стол я не знаю, но хорошо помню его вкус.
Во время наступления наших войск на Киев и отступления немцев из Киева, много людей выезжало из города. Наша семья выезжала в Макаров по житомирской дороге. Имущество наше было погружено на две тачки. Тачка, которая была побольше, предназначалась для отца, а которая чуть поменьше для мамы. При выезде из города через Евбаз, я видел автомашины в которые загружали людей. Очевидно этих людей отправляли в Германию. Мои родители каким-то образом объехали эти машины и мы благополучно выехали на Житомирскую трассу.
Особенных приключений по дороге я не помню и даже не знаю, сколько времени мы добирались до места нашего назначения. Но единственное что я хорошо помню, это когда мой младший брат Костя, сидя на тачке отца, пел песню «Ой ты Галю, Галю молодая». А расстояние было более пятидесяти километров.
Когда мы приехали в село с названием Маковище Макаровского р-на, нас поселили в сельской школе. В этом селе жила сестра моей бабушки, которую звали Параска. Довольно часто мне приходилось бывать у этой бабушкиной сестры. Вспоминаю как несколько раз мне приходилось носить молоко от бабушкиной сестры в сельскую управу. Моя бабушка жила в том же селе но на другом его от нашего жилья. И вот однажды вечером, мы услыхали крики моей бабушки, она с возгласом Шура, Шура, имя ее сына, моего отца, подбежала к окну нашей комнаты и упала. Когда ее занесли в комнату и положили прямо на пол у стены, она не могла ничего говорить и хрипела. Через некоторое время она умерла. Очивидно у нее случился инсульт. На следующий день ее похоронили на деревенском кладбище.
Вспоминается мне случай, когда немецкий обоз уходил из села, налетел наш самолет, наверное истребитель, и обстреливал этот обоз из пулемета. Немцы стали быстро прятаться в кусты и ложиться на землю. Все это я видел с пригорка на котором находилась школа в которой мы жили. Когда немцы отступили, прошло некоторое время и в село вошли наши передовые части. В это время мы все были дома.
В школе, в смежной с нашей комнатой, были советские военные и туда пришел человек , который при немцах был старостой. Мы услышали какой-то звук, похожий на то, как будто кто-то стукнул по столу кулаком. Оказывается, это был выстрел из пистолета. Этого старосту расстреляли военные. Когда я вышел из дома то увидел, как человек, наверное знакомый или родственник, тащил его из школы уже мертвого.
Когда пришло время возвращаться в Киев, родители снова загрузили две тачки нашим скарбом и мы таким же образом отправились домой. Особенных приключений по дороге не было, но когда мы подъехали к нашему, его уже не было, он сгорел. Почему он сгорел мы не знали. Отцу пришлось искать какое-нибудь жилье. В те времена многие дома в Киеве не были заселены жильцами. Отец нашел свободную квартиру на третьем этаже четырехэтажного дома на углу улиц Саксаганского и Мало-Васильковской №13/42. Это была комната в коммунальной квартире в 18 квадратных метров. На наше счастье на эту комнату никто не претендовал. Очевидно жильцы, которые жили в этой комнате до войны, не вернулись из эвакуации. Все это было в конце 1943 года. Зима наступила довольно холодная и часто в доме не было воды. Отец брал какие-то сани и мы с ним ехали на стадион и брали воду из какого-то колодца. Туда приходило много людей набирать воду.
Летом 1944 года произошел случай, который я запомнил на всю свою жизнь. В нашем подъезде, на первом этаже, жил со своей семьей военный капитан, который приехал с войны, хотя война еще не закончилась. Его квартиру обокрали, забрали какие-то вещи, причем пистолет, который был в его комнате, остался на месте. В это время мой отец был на рынке, он там покупал огурцы. Когда он пришел домой, его заподозрили в краже, сразу арестовали и увезли в органы. Долгое время его допытывали, требовали признания в воровстве. Не смотря на то что он не признался в воровстве, так как не был виновен, его осудили на целый год. Из тюрьмы он сразу пошел на фронт. Когда отец приехал с войны, слава Богу, живой и невредимый он узнал, что этого капитана обворовали жильцы из этой же коммуналки с первого этажа. В 1944году в мае м-це родился мой младший брат Толя и наша семья составляла уже пять человек.
В сентябре месяце этого же года я пошел в 1-ый класс. Школа моя, № 131 находилась напротив нашего дома. Хотя прошел почти год с того дня, как в Киев был освобожден, война еще не закончилась. Вспоминается случай, когда учительница наша говорила чтобы мы приносили пустые бутылки, и нам объясняли что это нужно для фронта.
На этом заканчиваются мои детские воспоминания.